Перед лицом почти десятка подступивших к нему противников с понятными намерениями, у Ивана моментально улетучилась меланхолия воспоминаний об Ил-Лайде.

– Не давай им вставать в полукруг! – кричал Дигон, успешно справляясь со вторым кушером.

Ивану не надо было повторять. Утренние неурядицы требовали разрядки, и они нашлись в лице преследователей Дигона.

Давненько он так не упражнялся. Пожалуй, после охранников Аранбаля ему не приходилось использовать весь свой арсенал приёмов рукопашного боя.

Кушеры, целью которых был Дигон, поздно оценили присутствие Ивана и его выступление на стороне гонимого. Если Дигон слепо бил и слепо же получал сдачи, то Иван двумя-тремя движениями повергал нападавших безответно для себя с их стороны.

Правда, они ничего не могли ему противопоставить, кроме как элементарные по своей сути замахи руками и непрофессиональные попытки использовать ноги, да и то в качестве защиты.

Неравная схватка быстро подошла к концу.

Доставшиеся на долю Дигона трое кушеров, основательно им потрёпанные, похоже, по команде резко отпрянули от него, вошедшего в раж и разъярённого, и, бросив поверженных Иваном сотоварищей, стали уходить в поле ходьбы.

Иван не был бы КЕРГИШЕТОМ, чтобы просто так отпустить восвояси потенциальных противников в последующих встречах с сектой, поскольку он предполагал, что это была первая, но отнюдь не последняя схватка с ними.

Одного он поймал тут же, лишь сравнявшись с его скоростью погружения в прошлое. Приведя его в состояние, после которого у того должна была пропасть охота с ним связываться надолго, Иван бросился за уходящими от него двумя оставшимися кушерами. Они лавировали, но Иван успел перехватить ещё одного из них, пристукнуть отработанным движением и выбросить его в реальный мир где-то во втором тысячелетии до новой эры.

Вернувшись к месту схватки, он застал уже наполовину очистившуюся площадку под сосной – некоторые избитые кушеры смогли уйти в поле ходьбы. Над одним распростёртым телом, грязно-зелёном кулём лежащим на земле, склонился Дигон и что-то выпытывал у него.

– Один убежал, – сказал Иван, потирая костяшки пальцев. – Он может?.. Да оставь ты его в покое!

Дигон поднялся, поддел ногой под бок лежащему.

Помят Дигон был основательно: хромал, сильно припадая на левую ногу, одна рука висела плетью, а лицо разукрашено до неузнаваемости.

– Пусть бежит… Здесь были все, кто мог сюда дойти с помощью в”ыга. А если ещё придут… – Дигон красноречиво мотнул здоровой рукой, показывая, как он их всех побьёт, но, охнув, поморщился от боли. Покачал головой, но стоял на своём: – Они получили, теперь не придут… Но может придти сам в”ыг.

– Разве он может? Он же… – хотел возразить Иван, припомнив, что тот «ходит» по воде, и осёкся – вокруг них простиралось полноводное послеледникового периода будущее Балтийское море.

– Да, он может сюда придти… – Дигон ощупывал своё избитое лицо. – Он меня чувствует. Уводи меня к себе.

– Он и ко мне припрётся.

– У тебя нет моря, – возразил Дигон, едва двигая на глазах опухающими губами.

– Зато Нева… Большая река. Она впадает в это море, – сказал Иван, а про себя подумал: – «Никогда не знаешь, кого и где ждать…»

– Не… Река… От тебя далеко… Я смотрел. Надо уходить.

– А эти? – показал Иван на оставшихся четверых кушеров, ещё не пришедших в себя.

– Сами… дойдут.

Иван понял.

– Сами, так сами. Пошли и мы!

Дигон едва добрёл до точки зоха настоящего Ивана. Выйдя в реальный мир посередине комнаты, он тут же повалился на пол.

– Хороши! – первое, что услышал Иван.

Симон сидел в царственной позе и наблюдал за появлением и поведением ходоков.

– Хорошо, что хороши, – огрызнулся Иван. – Могло быть и хуже.

– Куда уж хуже? Как ты его только пробил? Он же…

– Потому и пробил, что он не сопротивлялся. Вы бы его лучше посмотрели, чем… Ну, вас!

Иван, топая сапогами, измазанными в трехтысячелетней давности, направился умываться.

Зла у него на кого бы то ни было не возникало, была горечь, так как всё идёт не так, как хотелось бы…

На кухне Сарый пил чай и на Ивана даже не взглянул.

А ученик ни о чём ему не напомнил, и слова не сказал.

Пришедший в себя Дигон ел много и жадно – ни дать, ни взять, как Сарый в первые дни появления у Ивана. Лицо его в кровоподтёках вызывало отвращение. Один глаз был подбит серьёзно и не открывался. Однако кушер был полон оптимизма и попытался высказываться внятно, хотя его речевой аппарат, особенно губы, был подпорчен основательно.

– Он, – тыкал Дигон масляными пальцами в Ивана, так как, что такое столовые приборы, не понимал и не воспринимал, и всё ел руками, – их так!.. Раз!.. Раз!.. Даже Колушу!.. Большой Колуша и сильный, а упал сразу… Руку сломал…

– Не ври! – грубо одёрнул его Иван. – Не сломал, а вывихнул. Если у вас счёты до перелома костей, то мне никому ничего ломать не хотелось. Вывих у него небольшой.

– Да! – подхватил Дигон. – Мы им ещё, а?

Он, по-видимому, хотел ухмыльнуться, но лишь передёрнул щеками от боли.

– Мы-то… – хмыкнул Иван, поглядывая на Учителей. – Ты лучше сидел бы у меня тут и никуда не рыпался. А то, видите ли, ему прогуляться захотелось. Вот на мордобой и нарвался.

Симон и Сарый, введённые в курс случившегося, помалкивали. По их мысли, пусть Дигон выскажется, стряхнёт напряжение, чтобы после с ним поговорить спокойнее.

– Ничего, впредь наука, – отозвался Сарый на последнюю реплику ученика.

– Кому? Ему или мне? – недовольно спросил Иван. – Хорошо рассуждать, сидя себе… – Он оборвал себя, заметив осуждающую покачку головы Симона и появление обиженной мины на лице Сарыя. – Что будем делать, Учители? В который раз уже ставлю этот вопрос… Конечно, не сразу. Но, хотели мы того, или нет, а разворошили осиное гнездо. А кушеры могут контролировать не только широкую полосу времени, но и большой промежуток. Вначале я подумал, узнав видение Дигоном дороги времени, о контроле узкой части поля ходьбы. Но кушеры и сам он проявились на Пулковских высотах в точке зоха входа в Кап-Тартар.

– Не… – протолкнул Дигон сквозь зубы. – Там… перемычка… для входа.

– Там скрещение струн, – поправил Симон.

– Вы об этом знали? – Симон на вопрос Ивана кивнул. – Но мы с вами, когда шли на встречу с Дигоном…

– Мы с тобой можем не замечать струн. Ты – тем более. Я ведь тебе уже говорил. Для нас с тобой поле ходьбы существует, так сказать, по-настоящему. Для большинства же ходоков доступны единицы струн и переход с одной на другую порой затруднителен, а то и не возможен.

– Но тогда мы можем подкрасться к логову Ждущего по параллельной струне и…

– Да, – сказал Симон. – Подойти можно. В первый раз, когда Дигон вышел из Кап-Тартара, мы с ним так и сделали. Потому он смог воспользоваться Камнем Памяти.

– У вас, Дигон, в вашем времени, есть переход между полосами… струнами времени. Так?

– Нет. Наше настоящее… Это где в”ыг сейчас живёт, уже ушло вперёд лет на двести от перехода.

– Ты мне об этом не говорил, – укоризненно сказал Симон. – Но тогда как же ты вернулся в будущее? Ты тогда не мог ориентироваться на дороге времени.

Лицо Дигона застыло отталкивающей маской.

– Наверное, – проговорил он и надолго замолчал. – Не знаю… Ты меня отпустил, и я пошёл… В”ыг тогда уплыл, а он, наверное, меня позвал.

– Кто он? Кто позвал?

– Он… Навырг… Камень Памяти.

– Так, так… Значит, Навырг – это Камень Памяти, а Рюноша…

– Плохой Камень.

– Сочувствую. Но когда Навырг позвал тебя, что ты ощутил? – спросил Симон и подстегнул: – Ну, вспоминай!

Но Дигону, похоже, вспоминать было нечего, ибо он, как в забытьи, повторился:

– Он позвал меня.

– Что было потом?

– Я пришёл… Он был один… Я приложился к нему лбом и всё вспомнил.

– Не знаю, запретные это темы для него или нет, но разговаривать с ним хуже, чем с первоклассником, которого заставили пересказать только что прочитанное. До скончания века будем из него выдавливать информацию по капле.