Подобной информацией об этом парне, который, по-видимому, разочаровался в посулах Гитлера и собирался перейти линию фронта, с большой аккуратностью и точностью были заполнены десятка два страниц. Чем кончилось это дело — неясно, потому что женщины, давшие мне эти бумаги, по-видимому, уничтожили конец дела. Возможно даже, что парню удалось спастись, поскольку на одном из листов написано, что он «отбыл в неизвестном направлении и по сей день держится вдалеке от своего лагеря».
Вот снова бумага, которая выделяется из других. Это приказ командира полка по поводу посылки на родину «живых вшей». Оказывается, некоторые солдаты посылают в подарок своим родным и знакомым, выражающим в тылу энтузиазм в связи с победами Германии, живых вшей, вложив их в конверт, — чтобы таким образом показать свои «личные победы на фронте». В приказе обращается внимание на то, что подобные явления недопустимы, поскольку вши, посланные в Германию, «могут разойтись» и распространить сыпной тиф.
Дальше идут письма, присланные из Германии. Какая-то дама из Баварии обращается к солдатам, чтобы те писали письма воспитанницам ее женской гимназии, — это-де укрепит патриотизм девочек. Дальше письмо семьи Тумпов из Гладбаха на фронт, господину Тумпу, помеченное 24 ноября 1942 года:
«Мы очень рады вашему письму. Нас особенно радует, что вы хорошо поживаете, поскольку уже миновал год, как вы находитесь в России. Наверное, вам пришлось пережить не один трудный день. Надо надеяться, что война продлится недолго и наши солдаты смогут вернуться на родину.
Из-за вражеских летчиков, — пишет дальше в своем письме семья Тумпов, — мы уже испытали всякое. Большой бомбежки в Гладбахе еще не было. Здесь уже падало много бомб, подверглись уничтожению целые дома, но большей частью на окраинах города. Поблизости от нас бомбы попали только в несколько домов. Недели две живем спокойно; по-видимому, у «томми» нет времени. Только теперь видно, какое тяжкое время мы пережили; каждую ночь ведь бегали прятаться в подвал, а то и по два раза за ночь. Да, но наши солдаты, наверное, страдают еще больше.
Гертруда в марте родила мальчика. Она тяжело болела из-за недоедания, шесть недель пролежала в больнице. Ее муж находился в Дюссельдорфе, в оружейном батальоне, но поскольку мучается ранением в живот, то временно вернулся домой.
Всего вам хорошего и вернуться в целости желает вам
семья Т у м п о в».
Вернется ли господин Тумп с Восточного фронта в Гладбах и что сейчас поделывает его семейка — неясно. Но если переписка продолжается, письма должны быть еще печальней. Господин Тумп, если он не был убит, улепетывал вовсю под ударами нашей армии, а семья Тумпов, быть может, из-за участившихся бомбежек переселилась на постоянное жительство в подвал. И все эти удовольствия предоставил им горячо любимый фюрер.
Дальше снова стопка листков об убитых и раненых фрицах. Это малоинтересный материал, — фрицев в этих краях осталось лежать немало, не полезут они больше ни на Москву, ни на Кавказ.
Одна из бумаг опять привлекает мое внимание. Текст, как почти всё, аккуратно отпечатан на машинке. Я читаю его с удовольствием, и передо мной проходит вся жизнь немецкого бюргера в гитлеровской Германии. Так и вижу этого бюргера — с отощавшим брюшком, посеревшими щечками, задавленного тысячами забот, но все еще молодцевато подкручивающего свои усы. Гитлер хватает его за глотку, хочет перемолоть, как миллионы других, а он, применяя всю свою изворотливость, подхалимски улыбаясь и изображая патриота, старается надуть самого фюрера.
Кто кого облапошит — трудно сказать. Немецкому бюргеру очень уж не хочется сложить голову за «великую Германию» и «новый порядок», но он, скорее всего, все-таки оказался на русских полях, а за ним с немецкой аккуратностью по штабным канцеляриям прибыло его дело. И вот оно у меня в руках.
Этот герой, вознамерившийся обмануть самого Гитлера, — лавочник из Кельна Эрих Кюстнер. Давайте послушаем, что он пишет.
«Управлению военных дел,
город Кельн.
По поводу использования меня для военных нужд.
Основание: повестка Управления в Кельне от 3.VI.1942 г. 8.VI.1942 г. я получил повестку о военно-медицинском осмотре и о возможном использовании меня для службы в армии и т. д. В связи с использованием меня в армии прошу обратить внимание на следующее:
Мое предприятие признано жизненно важным и экономически необходимым в военном отношении. Из-за мобилизации владельцев многих предприятий, находящихся по соседству с моим, мой магазин приобретает все большее, значение в снабжении населения товарами первой необходимости. Снабжение питанием значительно возросшего числа моих клиентов после ликвидации моего предприятия оказалось бы под вопросом.
Четыре первостепенных помощника из-за войны уже покинули предприятие, и только благодаря моему самоотверженному труду и удвоенному числу рабочих часов мне удавалось содержать предприятие на надлежащей высоте.
В военное время были призваны: одна девушка взята в группу воздушного сообщения, мой сын — моя правая рука и мой заместитель — был призван 4.I.1942 г. и сейчас находится на Восточном фронте; хорошая продавщица в настоящее время проходит воинское обучение; трудолюбивый продавец по указанию сверху переведен на жизненно важное предприятие своего отца.
В связи с утратой помощников, которых до сих пор еще никто не заменил, и с увеличением спроса на продукты питания в одной из густонаселенных и оживленных частей Кельна, я не могу представить своей мобилизации, поскольку, без всякого сомнения, это принудило бы закрыть предприятие.
Из-за террористского налета англичан на Кельн 30/31.V.1942 г. снабжение населения продуктами еще более ухудшилось, поскольку в том районе, где находится мое предприятие, в процентном отношении уничтожено больше всего предприятий.
Вот список уничтоженных фирм (торговавших исключительно продуктами питания):
Шмитц-Имхоф Эйгельштейн
Штузаген Марцелленштрассе
Бурки Эйгельштейн
Адамс »
Гейер »
Кауфхоф »
Тенгельман »
Хальрат »
Крой Вайденштрассе
В настоящее время экономическая группа Кельна, подотдел розничной торговли, поручила мне отремонтировать помещение под распределение продуктов питания, спрос на которые не может быть удовлетворен.
Мой оборот в 1940 г. составил свыше 200 000 марок. Этот оборот был достигнут с бо́льшим количеством рабочей силы, чем в мирное время. Теперь я управляюсь при помощи своей дочери (которая работает продавщицей сначала военных действий) и ученика и ученицы, поскольку лучшие помощники взяты в армию. Моя жена никогда не работала на предприятии из-за болезни ног.
По вышеизложенным мотивам прошу меня в армию не брать.
Хайль Гитлер!»
Да, нелегка жизнь бюргера в гитлеровской Германии! Он ждал от Гитлера златых гор, а дождался бомб. Он думал, что Гитлер завоюет для него мир, а тот довел до банкротства мечту всей его жизни — предприятие, дававшее, по-видимому, недурные барыши, вскоре ликвидирует и его самого. Очень возможно, что господин Эрих Кюстнер уже лежит в русской земле, не думает больше о том, как надуть своего фюрера, и не кричит: «Хайль Гитлер!»
…Вот рапорт лейтенанта с неразборчивой фамилией о появившихся в армии нелегальных листовках. К рапорту пришпилен и образец листовки. Лейтенант пишет:
«В моей части появились пропагандные листовки, за чтением которых замечены несколько солдат. Их фамилии я сообщу, приложив материалы ведущегося сейчас следствия. В настоящем рапорте, посылаю образец листовки. По всей вероятности, она попала на фронт из Германии».
Листовка-открытка. Наверху Гитлер, а внизу генерал фон Браухич. Под открыткой надпись: «Посмотрим, как этот авантюрист будет руководить армией». По-видимому, открытку издали приверженцы фон Браухича в то время, когда тот был устранен, а Гитлер взял на себя руководство армией. На другой стороне открытки напечатано:
