Мальчишка оказался то ли умственно отсталым, то ли бесстрашным. Тера считала, что одно другого не исключало. Мальчишка с завидной регулярностью возвращался, улыбался и кричал, пытаясь добраться до Теры. Он игнорировал недовольство остальных, обходил ловушки, не плакал, когда его толкали и почти всегда добирался до нее.

Тера наблюдала за этим со стороны. Упрямство мальчишки восхищало. Казалось, только из-за этого он раз за разом доходил до нее. Тера знала, что остальные уже не злились так сильно, не выгоняли его всерьез и пускали во дворец.

− Я принес вам ягоды. Они очень вкусные, правда! – улыбаясь, сказал он и вытащил из кармана шорт помятые, красные ягоды. Тера посмотрела на них, потом вперед, вновь игнорируя его. Он, похоже, не сильно расстроился, потому что спокойно положил ягоды кучкой на подлокотник и неожиданно вскрикнул. – Точно! Подождите, подождите. Во. Это вам, королева!

Скривившись от громкого, противного звонкого голоса, Тера скосила взгляд. Мальчишка держал в руках помятую ромашку с кривыми лепестками. Отвратительный цветок, на самом деле, потому что на них Тера никогда не засматривалась. Однако, подумав, взяла его. Мальчишка будет ныть, если ему совсем внимания не уделять. Слушать нытье и его истории не хотелось.

Она покрутила цветок между пальцев и посмотрела на разбитые коленки мальчишки. Тот, похоже, это заметил. Вновь улыбнулся, показывая недостающие зубы.

− Не волнуйтесь, мне не больно. Я просто играл с соседским мальчиком и случайно упал. Тетя ругалась долго, потом мыла ноги и говорила, что так нельзя. Она сказала сидеть и больше не бегать. Но я не хотел! А потом я вспомнил, что нашел куст с вкусными ягодами и подумал, что вы их не пробовали. Они правда вкусные! Вот и решил вам их принести. Но вы не подумайте, я правда по вам соскучился!

Мальчишка частил и размахивал руками. Прижимался к трону и смотрел на нее с неприкрытой надеждой. Тера давно не видела, чтобы кто-то так эмоционально с ней разговаривал. Так раньше делала Шарлотта. После перерождения ее многие боялись, поэтому говорили осторожно и подбирали слова, эмоции не показывали, считая это слабостью.

Но он все равно надоедал. Интересно, как его зовут?

Тера скучающе смотрела на мальчишку, который говорил и говорил. Вспомнить не могла. Он наверняка представлялся, но Тера не запомнила. Да и сейчас не считала это важным. Детей она недолюбливала, как и людей в целом. Они слишком трусливы и от того жестоки.

Невольно вспомнилась Айасель. Интересно, жив ли сейчас этот уродец или нет?

− Зар? Опять ты здесь, − раздраженно отозвался Илзе, входя в тронный зал.

Точно, мальчишку зовут Бальтазар. Но это имя такому говорливому ребенку не подходит. Зар звучит лучше.

Она смотрела, как раздраженный Илзе выглянул из тронного зала и позвал Дрея. Слабо улыбнулась, когда Зар возмущенно топнул ногой и скрестил руки на груди. Уходить он похоже не хотел. Но все равно повернулся к Тере и, наклонившись, потерся лбом о ее руку.

− Я вернусь, королева, − сказал он и быстро отошел. Показал Илзе язык. – Чтоб к тебе в кровать еж залез, противный. – проворчал и, остановившись в дверях, крикнул: − Я скоро вернусь, моя королева! Ждите меня!

Бежал он как всегда шумно и быстро. Илзе ворчал недовольно и стоял в дверях, разговаривая тихо с Дреем. Наверняка говорил, что стоило усилить охрану и не пускать надоедливых детей. Тера же выбросила ромашку и посмотрела на красные ягоды.

− Дети такие проблемные.

− Многие матери с вами не согласятся, − ответил Вьерн, подходя чуть ближе. – Они скажут, что есть спокойные и милые дети.

Своего ребенка милым и спокойным Тера не считала. Уродец хоть и не плакал, но требовал много внимания и заботы. Он сам ничего не делал, лишь смотрел и улыбался. Теру охватывало отвращение лишь от одних воспоминаний о беременности, родах и воспитании ребенка, которым, к счастью, занималась Трия с Гердой. Наверное, останься она один на один с уродцем – задушила б в первые мгновенья или подкинула кому-нибудь на крыльцо.

− Дети с каждым годом становятся более шумными. Хрупкие. Противные. Похожие на своих родителей, − медленно говорила Тера, вспоминая Айасель, от которой отказался отец. Этот жалкий мужчина, который занял место своего отца. – Женщины слишком романтизируют рождение ребенка. Это отвратительно, когда внутри кто-то растет.

Тера не врала. Носить ребенка было не только отвратительно и противоестественно для нее, но проблемно. Женщины в деревне об этом мечтали, а Тера ночами лежала и боялась предстоящих родов. Ужасно, когда из тебя вылезал живой человек. Чужой.

− Женщина считает себя состоявшейся, когда рожает и воспитывает ребенка. Мужчина приносит деньги и почет, в то время как женщина не работает и следит за хозяйством. К тому же нужно, чтобы ребенок дожил до года. Многие дети умирают в первый год жизни, поэтому они так ценятся. Все хотят себе большую семью, особенно те, кто живет в деревне.

В словах Вьерна было зерно истины. Тера не считала уклад, принятый в этом мире, правильным. Если б ей дали выбор: работать или рожать, она бы пошла работать. Даже на шахту. Проходить через такое унижение вновь не хотелось.

Тера усмехнулась. Этот идиот, нынешний староста, так побледнел, когда узнал о ее беременности. Он ни разу не заинтересовался ребенком. Ему требовалось лишь тело Теры, чтобы удовлетворить любопытство и повысить самооценку. Она не показывала, но прекрасно знала, что сын старосты многим хвастался, что они провели ночь вместе. Что он приручил монстра.

Наивный. Жалкий человек.

− Жаль, что вместо того борова мне не попался староста с его сыном. Их было б не жаль убивать.

Он надругался над Терой, оставил семя, а потом отказался от него. Назвал ее лгуньей, покусившейся на его богатства. Тере еще тогда было смешно, а Трия ходила несколько раз и пыталась договорится. Этому слабаку не нужны были проблемы. Он всем хвастался, хотел признания. Тера не следила, но знала, что перед ее побегом сын старосты нашел себе девушку из деревенских. Илзе как-то упомянул, что у нового старосты жена беремена вторым ребенком, в то время как первый умер спустя полгода после рождения.

Жаль, что их отвратительных род не прервался.

Тера вновь посмотрела на ягоды и взяла одну. Покатала между пальцев и положила на язык. Приторно сладкая. Она такие не любила.

− Вьерн, − позвала Тера и задумчиво покрутила еще одну ягоду в руке. – Если найдешь кого-то в лесу – припугни. Пусть о нас говорят, как о кровожадных монстрах.

❦❦❦

Тера выдохнула и потянулась, чувствуя приятную пульсацию в мышцах. Вьерн, в отличие от Илзе, не сдерживался и сжимал ее бедра сильно, оставлял синяки и засосы на теле. После ночи с ним Тера чувствовала себя странно: с одной стороны, было хорошо и тело ощущалось живым, с другой же, она невольно вспоминала Освальда и унижение, которое тогда испытывала. Илзе будто поклонялся и выглядел всегда чуть виноватым, готовым к наказанию утром после того, как оставил на ее теле следы.

Освальд унижал меня в постели, а Вьерн позволяет жить.

Хмыкнув, она подошла к шкафу и достала платье. Изумрудное, Тера натянула длинные рукава с черными кружевами, застегнула маленькую пуговку на высоком вороте и потянула шнурки корсета. В этом мире у нее не было служанок, которые помогли бы, Зарина сейчас помогала Октавии в приготовлении завтрака.

На самом деле она уже привыкла. Раньше платья ей шили без корсетов и пышных юбок, более простого фасона и с небольшой вышивкой. После завершения строительства дворца, когда Илзе привел людей, ей стали делать более изящные и громоздкие платья. Тера не жаловалась и с наслаждениями прикасалась к приятной ткани, драгоценным камням или искусной вышивке. По утрам сама затягивала шнуры корсета и, выворачивая руки, завязывала бант. Потом убирала волосы в прически, беря в руки заколки, которые с ярмарок приносил Илзе, затягивала тонкие, атласные ленты.

Помощь слуг нам бы не помешала.