− Простите за доставленные неудобства, − тихо извинилась Аделин, осторожно садясь на кровати. Отбросила волосы за спину, надела на тело сорочку и улыбнулась понимающе, смотря на Теру. – Спасибо. Мне очень важна ваша забота.

Закатив глаза, Тера отошла в сторону, пропуская Аделин. Та шла медленно и неловко – отеки после беременности давали о себе знать, замирала на несколько секунд, скорее всего пережидая головокружение, и шла дальше. Баню Вьерн построил недавно рядом со вторым домом и Тера, на самом деле, радовалась. Ей не нравилось мытье в реке – стыдно, а в бане она одна или с Зариной и там тепло.

Походив по комнате, − от большой кровати до шкафа, − деревянному полу, посмотрела в зеркало. Здесь уютно, все еще пахло деревом и мебели не много. Подув на лицо ребенка, Тера подошла к окну и открыла его, впуская в комнату свежий воздух. Посмотрела на кровать и скривилась. Постельное белье грязное, влажное и скомканное.

− Полежи.

Положив ребенка на стол, Тера стянула с кровати постельное белье, кривясь от запаха. Отпихнула его ногой и замерла, когда услышала тихое кряхтение. Нахмурилась. Детский плач она не любила еще со времен появления Айясель, которая успокаивалась лишь на руках Герды. Тера редко ее брала на руки. Казалось, Айясель была меньше сына Аделин.

Но если Айясель орала во всю глотку не переставая, то мальчишка на столе покряхтел, открыл глаза и, заметив Теру, замолчал. Беззубо улыбнулся. Тера этого не поняла и еще некоторое время стояла напряженная, ожидая отвратительного крика, но мальчишка молчал и смотрел на нее спокойно.

Хоть один здравомыслящий и спокойный ребенок.

Достав с нижний полки шкафа чистое постельное белье, Тера подошла к кровати. Дома она иногда меняла постельное белье, помогала Шарлотте, мысль о которой расстраивала, с переездом в дом Пикфордов. У семьи Освальда всегда было много слуг, и они выполняли всю грязную работу незаметно, а потом обсуждали между собой господ. У них же дома никогда не было много слуг, да и дом небольшой: четыре спальни, одна столовая, три ванные комнаты и два этажа с покатой крышей.

Перестелив постельное белье, Тера скомкала грязное и вынесла его в коридор. Встала напротив окна, вдыхая постепенно остывающий воздух. Посмотрела на неровную линию леса, рядом с которой счастливо бегал Мино, держа палку в зубах. Если он там, значит Лаки возвращался с корзинкой дикой малины домой. Тера не любила сладкое, но, на удивление, дикие ягоды ела с удовольствием и даже чувствовала слабый вкус.

Вздохнув, Тера подошла к ребенку и скривилась, увидев его широкую улыбку. Имя ему еще не дали, да и не волновало это ее. Айясель назвала Герда и тоже не в первые минуты рождения. Этому же ребенку еще месяца не было, хоть и выглядел он как Айясель в четыре. Но сын Аделин ей нравился чуть больше, потому что не напоминал о моменте слабости и не кричал. Да и виделись они редко.

Переложив мальчишку на кровать, она сняла с него платок, который кивнула в грязное белье. Села на край кровати, посматривая изредка на ребенка, который размахивал руками и не собирался больше спать.

Жаль.

− Спасибо, что посмотрели за ним.

Посвежевшая Аделин в новой сорочке и с еще влажными волосами вошла в комнату. Улыбнулась благодарно и села рядом с Терой, погладив рукой ребенка по пухлому животу. После бани Аделин выглядела лучше и усталость стала меньше, как и боль. Тера прикоснулась ладонью к ее лбу и слабо, еле заметно улыбнулась.

− Тебе нужно прилечь и поспать. Станет лучше.

Улыбнувшись благодарно, Аделин залезла на кровать и легла у стены, кладя ладонь на живот заснувшего сына. Тера смотрела на них и понимала, что привыкала, проникалась ими и это пугало. Она никогда не хотела больше никого подпускать. Люди по природе своей предатели, а их слова всегда лживы.

Люди отвратительны.

Но эти люди относились к ней по-другому. Они не лебезили, но во всем слушались, ставили ее мнение на первое место, но и свое высказывали без страха. Тера смотрела на них и понимала, что эти не предадут. Слепая, необъяснимая вера ее пугала, поэтому всегда вела себя настороженно и не подпускала близко. Несмотря ни на что, больше Тера на эти грабли не наступит.

− Вы его назвали?

Аделин открыла глаза и сонно посмотрела на сына.

− Нет. Оск сказал, что у нашего сына должна быть самое лучшее имя. Не удивлюсь, если он устроит аукцион, − она тихо рассмеялась. – У этого ребенка должно быть особенное имя, потому что он особенный. Такой же особенный, как вы, мама. Вы были первой среди всех, а он станет первым ребенком, родившимся от монстров.

Тера смотрела на уснувшую Аделин, все еще спящего ребенка и ничего не понимала. Как к ним относилась. Как в действительности относилась к беременности и родам Аделин, ее ребенку. Как относилась к своему статусу, который закреплялся все надежнее, хоть Тера и отрекалась от него и пренебрегала ими.

Вздохнув, она встала и вышла сначала из комнаты, потом из дома. Выставила ладонь перед глазами, загораживаясь от солнца и чувствуя легкое покалывание на коже. Платок остался в груде грязного белья и теперь ее кожа открыта. Уже краснела от все еще горячего солнца. Постояв так некоторое время, она пошла в сторону дома и замерла в дверях. Напряглась.

Что-то опять было не так. Кто-то из них был взволнован.

Тяжело дыша, он воткнул меч в землю и закрыл глаза. К горлу подкатила тошнота и ноги от усталости подкосились, от чего он упал на колени, приваливаясь лбом к холодному металлу. Выдохнул медленно. Тело ощущалось тяжелым, мышцы болели, горели пламенем, и конечности не слушались. Наверное, он бы даже хлеб сейчас не поднял – слишком тяжелым тот казался.

− Это все еще отвратительно, − с легкой злостью в голосе сказал учитель и убрал меч в ножны. – Но ты продержался на минуту больше, чем обычно.

Ара улыбнулся вымученно, счастливый от скупой похвалы. Учитель просто не понимал. Он просто поддавался ему, поэтому держался так мало и проигрывал. Ара просто не хотел, чтобы учитель чувствовал себя ущемленным его прекрасным владением меча. Учитель ведь знал – Ара лучший, избранный Богом. То, что он сейчас потный и уставший ни о чем не говорило, он же не святой.

− Перерыв в полчаса, потом продолжим. Поход на монстра назначен на конец лета, когда жара спадет. До этого тебе нужно подготовится и в совершенстве овладеть мечом.

Скривившись от слов учителя, Ара поднял голову. Глаза слепило от солнца, от него же тек пот по спине и вискам. Пересилив себя, он неловко встал и, ослабевшими руками вытащил меч из земли. Металл горячий и тяжелый, скользящий в ладони от пота, правильно лег в ножны на бедре. Пошатнувшись, Ара убрал волосы с лица, чувствуя влагу на ладони. Потный, грязный, с царапинами и синяками – наверняка он выглядел ужасно. На такого ни одна симпатичная девка не посмотрела бы.

Еле передвигаясь, он пошел в сторону маленькой церквушки. Это здание за последнее время стало его домом. Ему выделили комнату с жесткой кровати, на которую через полгода Ара сам постелил мягкий матрас, который забрал у одной из старых женщин. В комнате кроме кровати стоял шкаф и небольшое окно – ужасные условия, но намного лучше, чем у остальных. Ара посещал утренние службы и первое время учился, читал книги, ел и много спал.

Это была идеальная жизнь, если б Папа не заставлял учится, но Ара это терпел, ведь его вкусно кормили и одевали.

Идеальная, пока Папа не решил, что ему пора тренироваться. Тогда Ара взвыл. Рано поднимался, молился, ел кашу и шел на тренировку, потом обедал отвратительной, пустой похлебкой, вновь тренировка и учеба. У него расписан весь день, ни минуты свободной. Ара приходил в комнату и валился от усталости, чтобы с рассветом встать.

Войдя в церковь, Ара облегченно выдохнул. В тени оказалось намного лучше, от каменных, голых стен исходил приятный холод. Передернув плечами, Ара пошел в баню. В бане холодно и сухо, но его это не волновало. Подойдя к бочке с водой, Ара опустил туда голову, задерживая дыхание, вытащил, стряхивая с волос воду. Он бы помылся полностью, но времени мало.