Парень на его вопрос вздрогнул и посмотрел исподлобья. Будто боялся.

− С отцом поссорился. Он…Решил, что я нагрубил важному человеку и опозорил семью. Не уверен, что смогу вернуться, − медленно, неуверенно ответил парень и насупился. Потом вздрогнул и посмотрел на Ару с благоговением. – Извините, я не представился. Меня зовут Ривз, и я счастлив познакомится с великим героем. Большое спасибо вам за то, что помогли мне. Думаю, если б не вы, я бы умер.

Это было слишком много, и половина из этого не интересовала Ару. Однако ему стало приятно от похвалы. Конечно. Ара великий и если б не он, то Ривз умер. Только благодаря ему парень все еще жив.

На кухню заглянул учитель с небольшим мешком в руке.

− Мы скоро уезжаем. Начинайте собираться.

На его слова рыцари лишь кивнули, Ара едва не скривился. Ему не хотелось обратно на холод и в жесткое седло. К тому же не известно, сколько они еще будут ехать. Эти тупые рыцари забывают о том, что Ара герой пророчества и ехать он должен с удобствами. Идиоты. Ара бы им все высказал, но опасался, что образ великого героя разрушится.

Ему это пока невыгодно, поэтому Ара терпел.

− Господин герой! – крикнул Ривз и схватил Ару за руку. Посмотрел умоляюще, со слезами на глазах. – Прошу, возьмите меня с собой. Я вам пригожусь! Я буду очень полезен! Прошу, не оставляйте меня с отцом. Дайте мне шанс!

Ара смотрел на Ривза, который по-прежнему держал его руку и умолял, едва не ползал на коленях. Слушал его уверения и боролся с желанием вырвать руку. Но не делал этого, смотрел на Ривза, для которого был целым миром сейчас. Замечательное чувство.

Он погладил Ривза по голове и улыбнулся.

− Если мы сможем найти лошадь для тебя… Я обязательно помогу тебе.

Ривз улыбнулся ему широко и посмотрел, как на ожившего бога. Да. Ара достоин таких взглядов. Он был наместником Бога на земле, великим героем и спасителем.

За время, проведенное в этом мире Тера ни разу, не праздновала Мальбурн. В Яме о нем редко говорили, да и не праздновали, скорее всего. Хотя, она не могла отрицать и того, что просто пропустила праздник из-за родов. Кажется, тогда знахарка говорила о том, что родила уродца Тера спустя несколько дней после Мальбурна. От воспоминаний о беременности, родах и уродце, который, к сожалению, не умер, к горлу подкатила тошнота. В поселении же они вообще не отмечали праздники, лишь ориентировались по ним. Тера знала, что, если приближался Мальбурн, значит вскоре растает снег и придет весна.

О приближении праздников они узнавали от болтливого Илзе, который время от времени выходил к людям.

Как его только там не убили?

Тере думалось, что люди просто не хотели убивать себе подобных. У них оставалось то, что называлось совестью и что напрочь отсутствовало у большинства ее знакомых. Может, не убивали Илзе еще и потому, что считали шпионом. Будто он втирался к ним в доверие и выжидал удачного момента, а может, просто собирал информацию. Если второму не удивилась бы, то в первое верилось с трудом. Два года слишком большой срок, да и Вьерн всегда был настороже. Несмотря на молчаливость и отстраненность, в некоторых моментах ленивую медлительность, он оставался одним из самых сильных и опасных воинов поселения.

И Вьерн всецело принадлежал ей.

Тера до сих пор не понимала чувства, которые вызывала эта мысль. Она гордилась, чувствовала свою важность и превосходство, потому что мужчина, который был сильнее ее обидчиков, который в одно мгновенье мог ее сломать еще раз – сидел у ног и доверчиво смотрел. Иногда казалось, что Вьерн примет все, что она предложит, даже кружку чистого яда. Но все равно оставалось недоверие и настороженность. Мужчины всегда прибегали к лести и уловкам, чтобы достичь желаемого.

Время шло, времена года сменяли друг друга, а Вьерн оставался на ее стороне. Даже когда власть естественно перешла от безынициативной Теры к Ив, он с Зариной единственные, кто полностью остались на ее стороне. Остальные же ее уважали, все еще смотрели вопросительно, но шли за силой. Тера их не винила. За ярким лидером всегда идти приятнее и легче.

Отпраздновать Мальбурн предложила Ив и все поддержали идею. Больше всех веселился и ждал праздника Лаки. Он постоянно крутился рядом с Октавией, которая обрела силу, вновь гуляла, занималась шитьем, хоть и выходила на холод с опаской. Не отходил от нее Лаки и потому, что боялся, что странная болезнь затронула лишь Октавию. Так он думал.

Тера не говорила никому, что у нее кожа шелушилась и слезала, будто она сгорела на солнце. Нет, не говорила и прятала тело под платьями и платками. Слезающая кожа не волновала ее, не доставляла неудобств. Странное состояние закончилось лишь несколько дней назад, а застаревшая кожа слезла, когда она отмокала в горячей воде. После кожа у нее была чувствительной, более мягкой, но не более того.

Похожая линька была и у Вьерна. У него до сих пор сходила кожа на спине, из-за чего он часто дергал плечом. Но болезненных ощущений, по заверению Вьерна, не было. Было ли такое у остальных – она не знала. Когда к власти пришла Ив, они стали не так охотно с ней делиться переживаниями, а по связи она ничего не чувствовала. Бывали моменты, когда вспыхивало внутри беспокойство, исходящее от Аделин или страх Лаки, когда Октавия прикладывала руку к голове.

Тера больше не решала вопросы, лишь наблюдала издалека за происходящим. Признавала, что стало спокойнее. Ив хорошо распределяла обязанности, и наемники дальше леса не заходили. Благодаря этому у них была еда и человеческое мясо они ели чаще, чему радовались все. Наверняка они уже и забыли ледяное чувство голода, которое порой преследовало по несколько дней.

Может, это даже к лучшему. Тера не могла знать наверняка, должно пройти время.

Сейчас она стояла на пороге дома в теплых, высоких сапогах, которые однажды ей принес Вьерн. В платье из плотной ткани с длинными рукавами, корсетом и подолом по щиколотку. Холод она не чувствовала так остро, как когда была человеком, но все равно сейчас на ее плечах лежал большая, шерстяная шаль. Если б Тера ее не надела, то Вьерн ходил за ней безмолвной тенью и надоедал.

В ладонь уткнулся холодный, влажный нос. Тера посмотрела на Мино, который вилял хвостом и подставлялся под ее прикосновения. Выпрашивал ласку. Она едва не фыркнула, удержала спокойствие на лице и погладила его между ушей. Сейчас Мино, будто убедившись, что были рядом те, кто ее защищал, проводил много времени в лесу с волками или бегал на речку с Лаки.

Она спокойно смотрела на то, как Куки с Люцией расчищали поляну от снега. Не только расчистили ее, но и положили много сухих веток. Тера никогда не интересовалась особенностями праздников в этом мире, потому что большая часть из них из-за церкви была запрещена. Она знала, что на Серат дома украшали цветами, а молодые девушки надевали самые красивые платья и шли к озерам или рекам. Мальбурн и Акрат не праздновались людьми, которые боялись гнева Папы и Мамы. Все праздники времен Древних заменились христианскими. Тера чувствовала их настроение, потому что в домах видела иконы, слышала, как люди молились и постились.

Она едва не фыркнула. Семья Трии никогда не была сильно религиозной, в отличии от остальных. И от того смешнее ей становилось, когда вспоминала разговоры между женщинами. Те не считали Теру за человека, поэтому спокойно говорили при ней. Жаловались они тогда на пост, из-за которого сексом еще долго нельзя будет заняться. Эти женщины вообще ждали секса как благословения, а потом счастливые крутили большим пузом.

Как же они смешны и глупы.

Куки и Люция улыбались широко и собирали из веток костер. Зачем, она не знала. Похоже ее невысказанный вопрос заметили, потому что Вьерн неожиданно заговорил.

− На закате разжигают костер и бросают в него по одной старой вещи. Так прощаются с холодной зимой и просят о перерождении. На костре готовят мясо, пьют вино, а потом прыгают через него. В основном молодые девушки