Она тоже слышала, что притесняемые маги ушли на восток, в сторону Плачущего леса. Кроме магов по легендам там жили то ли феи, то ли эльфы, Девятая не знала. С приходом церкви и установлением папства многие старые рукописи и фолианты сожгли. Феи спрятались, маги скрывали свои способности. Некоторые учились в академии, но и они открыто не колдовали.

Все боялись повторения инквизиции.

Первая сестра не раз на ночь им вместо сказки рассказывала о сожжение магов. Как их топили, привязывая за шею к камням. Девятая помнила, как не спала потом, опасаясь пожара, как рыдала на плече старших сестер. Рыцарей она боялась до сих пор, а церковь обходила стороной.

− Все будет хорошо. Мы уже много прошли, осталось совсем чуть-чуть. С этого момента путь окажется интереснее, − с улыбкой сказала Пятая сестра и надела сорочку на левое плечо. Застегивая верхние пуговицы, она с улыбкой смотрела вперед.

Смотря на сестру, которая уверено, с улыбкой смотрела вперед, тревога постепенно отпускала. Она не уверена, что все будет хорошо. Через границу мало кто проходил, и никто не возвращался, но ей хотелось верить.

Илзе стер со лба Октавии пот и положил тряпицу на дно железной тарелки. Повозил по дну и приподнял, выжимая. Руки болели от холодной воды, но он упрямо вытирал шею Октавии, руки и кривился, когда за тряпицей сходила кожа. Отвратительное зрелище. Благо кожа сходила не с мясом и Октавия не просыпалась. Она вообще не открывала глаза, лишь дышала тяжело и кривилась время от времени.

От Октавии он не отходил и даже не вставал со стула, из-за чего ноги и бедра болели. Он посматривал время от времени на закрытое окно с плотной занавеской, из-за которой не видны заснеженные деревья. Дверь тоже плотно закрыта. Никто не смел входить в дом, пока Октавия лежала на постели, забываясь в тревожном сне.

Вновь положив тряпицу в уже грязную воду, Илзе откинулся на спинку стула. Октавия выглядела ужасно. Так выглядели дети после продолжительной порки, которую устраивал разгневанный Господин. Зачастую после этого дети умирали, ведь раны гноились, а лихорадка не ослабевала несколько дней. У Октавии лихорадки не было.

Просто однажды Октавия осунулась, побледнела, стала медленнее и ела меньше. Изменения в ее состоянии заметили многие, но внимание не акцентировали, лишь присматривались и подкладывали большие куски мяса. Все изменилось в один день, когда вместо своего дома Октавия пошла в дом Акокантеры и не вышла из него.

Поначалу все подумали, что Октавия впала в глубокий сон. На самом деле, многие подумали, что она неожиданно умерла, но Акокантера прервала панику на корню и сказала, что ее жизни ничего не угрожало. Илзе не то, чтобы ей не верил, но смотря на Октавию испытывал сомнения. Она не выглядела здоровой: бледнее обычного, теплая, тяжело дышащая, с отходящей от тела кожей. Раздувшаяся. Ее некогда сухое тело стало более мягким, шире в талии, ляжках и руках.

Никогда прежде Илзе такого не видел, хоть жил с ними почти полтора года.

Вновь ополоснув тряпицу, Илзе положил ее на теплый лоб Октавии и посмотрел на мутную воду. Неловко встал и, взяв тарелку, приоткрыл дверь. Почти нос к носу столкнулся с Вьерном и показал ему тарелку с водой. Молчаливый, он взял из рук Илзе тарелку и закрыл перед его носом дверь.

Илзе скривился. Развернулся и сел обратно на стул, внимательно, но с долей скуки, смотря на Октавию. За такое короткое время она точно не уйдет никуда и не умрет. Вздохнул. На улице сейчас прохладно, утром выпал первый снег, который к вечеру скорее всего растает.

Сидел он еще долго, следя за состоянием Октавии. За это время она не проснулась и не пошевелилась даже, лишь раз дернула пальцами.

По полу пробежал прохладный воздух. Дверь за спиной с тихим скрипом закрылась. Илзе обернулся и радостно заметил Акокантеру с тарелкой в руках. Она ничего не сказала, поставила тарелку с чистой водой на стол и подошла к кровати. Посмотрела внимательно на Октавию, не мигая. В такие моменты Акокантера напоминала Илзе змею, которая выжидала, готовилась к броску.

Илзе надеялся, что ему никогда не доведется узнать каково это, быть ее жертвой.

Акокантера молчала. Неловко растрепав волосы, Илзе посмотрел на занавески. Он чувствовал себя некомфортно.

− Она не просыпалась, − все же сказал он и вновь посмотрел на Октавию. Нахмурился. – У нее немного повысилась температура, тяжелое дыхание. Кожа слезает, но вроде ее это не травмирует.

Илзе тоже замолчал, опасливо смотря на Акокантеру. Все это время она молчала и внимательно смотрела на Октавию, будто видела больше. Неловко. Акокантера никогда не говорила по пустякам, не показывала эмоции и ходила всегда бесшумно, чем первое время его пугала. Холодная и безразличная – такой видел ее Илзе. Поэтому не удивительно, что ее не волновало происходящее в поселении.

На самом деле это просто смешно. Акокантера получила власть, не прикладывая к этому никаких усилий, поэтому не ценила. Илзе много правителей знал, поэтому не понимал ее.

− Она не умрет, − сказала Акокантера, из-за чего Илзе вздрогнул. Посмотрел на нее исподлобья. – Ей сейчас тяжело. Но она не умрет. Иди, успокой Лаки.

Илзе скривился. Несмотря на то, что Акокантере не нужна власть, она умело командовала. Вздохнув, он медленно встал. Илзе в няньки не нанимался. Однако недовольство словесно не обозначил, лишь более резкими движениями отдернул комзол из плотной ткани с высоким воротом. Может, они с Лаки и общались, но больше тот доверял Торну и бегал за ним хвостиком. Илзе не удивиться, если вскоре Лаки станет его учеником и будет по утрам не спать, а тренироваться.

Вздохнув, он неохотно встал и потянулся. Спина предательски заныла, бедра болели, и голова немного кружилась. Переждав головокружение, Илзе посмотрел на Акокантеру. Все такая же отстраненная, она села на край постели и положила раскрытую ладонь на груди Октавии. Та вздохнула и будто немного расслабилась, задышала свободнее. Но это все ему, наверное, показалось.

− Ты все еще здесь?

Говорила Акокантера спокойно, но Илзе подобрался, посмотрел последний раз на хмурящуюся Октавию и вышел из дома. Какой бы хладнокровной и равнодушной она не была, заигрывать с Акокантерой не стоило. В моменты злости она намного опаснее вспыльчивой и более эмоциональной Ив.

Выйдя из дома, Илзе поежился. Сегодня прохладно. Это не удивительно, ведь осень подходила к концу, листья опали, оставляя деревья голыми, звери прятались в норы и выпал первый снег. Он смотрел на лесную гряду, слышал боевые кличи Лаки, от которых у него невольно появлялась усмешка. Еще смешнее становилось, когда Илзе смотрел на Лаки с деревянным мечом в руках, который бегал вокруг скучающего Дрея.

Обернулся и совсем не удивился, увидев у двери молчаливого Вьерна. Тень королевы. У Господина тоже была тень, его верный рыцарь, которого даже Илзе видел несколько раз мельком. За тенью Господина всегда тянулись кровавые следы, а люди, противящиеся его политике, находили с перерезанным горлом или отравленными. Акокантера не знала, скорее всего просто не интересовалась, но большинство наемником умерло от рук молчаливого Вьерна.

Опасный мужчина. Если Илзе решит когда-нибудь предать Акокантеру, то Вьерн будет последним, что он увидит.

Встретившись взглядом с Вьерном, с его светлыми, голубыми глазами, Илзе передернул плечами и пошел в сторону Лаки. Сегодня Аделин гуляла одна, оставив ребенка на Оска. Обычно женщины так не поступали. Они не отходили от детей до их пятилетия, боясь внезапной смерти. Даже у Господина, который не допускал, чтобы девицы беременели, было несколько детей – бастардов. Илзе долгое время был приближен к нему, поэтому некоторых видел и слышал о многих других. Однако все они умерли. Кого-то тихо устранили, чтобы они не претендовали на титул и власть, а некоторые умирали естественной смертью. Они заболевали, задыхались во сне, из-за хрупкости тела падали и умирали.

Прошло много лет, но Илзе никому из них не сочувствовал. Господин о них тоже не вспоминал, лишь давал мешочек денег безутешным женщинам.