«Выученные мамонтовским рейдом, командовавший всеми фронтами Харьковского округа Ворошилов и командующий Южным фронтом Егоров вошли с представлениями к главе Реввоенсовета Южного фронта Сталину о немедленном формировании крупных конных масс по подобию Мамонтовских.

Сталин вошёл с представлением в Москву. Обстановка была за Сталина, да и сам предреввоенсовета Троцкий уже выбросил очередной лозунг “Пролетарии на коней!”. И Ворошилов стал организатором и главой прославленной, легендарной 1-й Конной армии.

Но, кроме главы реввоенсовета, бунтарского металлиста, конной силе понадобился и военный рубака-вождь. Их было много, красных кавалеристов-рубак.

Большой славой пользовался удалой казак, командир корпуса Думенко, царский солдат, с кирпичом вьющейся чёрной до пояса бороды[180]. Но Думенко создан по образу и подобию Степана Разина и не подошёл в вожди коммунистического войска. Рассказывают, когда Думенко отбил у белых станицу Каменскую, вечером к нему в хату вошли командиры, в хате горела тускло лампада, и Думенко на коленях стоял перед иконой, покрытой отбитым у белых знаменем с волчьей головой. Обернувшись на шаги, Думенко злобно бросил: “Идите, идите к... матери, не видите, молюсь...”

Популярен был и красный конник тёмного происхождения, сын ростовского дна Жлоба, но деклассирован, ненадёжен. Были прославлены в конных атаках бывшие урядники, казаки Городовиков, Ракитин, Летунов, Апанасенко, Тимошенко, Тюленев, но из них никто не подходил Ворошилову, кем бы оглавить красную конницу.

Глаз Ворошилова остановился только на подручном Думенко[181], замечательном наезднике, царском вахмистре[182] Приморского драгунского полка, лихом рубаке, пользовавшемся любовью конников, комдиве Семёне Будённом»[183].

Сразу же отмечу: эта версия — явная выдумка.

С того дня, как Думенко вступил в середине сентября 1919 года в командование 2-м Конно-сводным корпусом, в его душе затаилась боль за отобранный у него родной ему 1-й Конный корпус, отданный Будённому. А когда в ноябре этот корпус переименовали в 1-ю Конную армию и Будённый стал командармом, боль переросла в жгучую ненависть к недавнему подчинённому.

И Будённый, поднявшийся на высокий командный пост, уже не скрывал недобрых чувств к бывшему своему начальнику. Он всегда завидовал его военному дару, сумасшедшей популярности не только среди красноконников, но и белоказаков. И ещё он помнил обиду за унижения, которые терпел от крутого нравом Думенко. Никогда не забыть ему, как Думенко приказал прилюдно выпороть его за совершенные бесчинства бойцов.

Во время похода в марте 1918 года отряда Думенко к Великокняжеской к нему присоединился эскадрон Будённого. В пути в одном из сальских хуторов конники эскадрона учинили насилие по отношению к местным жителям. К Думенко пришла казачка в разодранном платье и пожаловалась на то, что её изнасиловали бойцы Будённого.

Провинившиеся конники подверглись телесным наказаниям. Наказан был и их командир.

Факт этот общеизвестен. Но ныне он оброс всякими измышлениями, интригующими подробностями. Якобы, по рассказам старых думенковцев, когда Семёна Будённого кинули на лавку для экзекуции, он кричал Борису Думенко, что имеющего полный Георгиевский бант даже при царе никто, в том числе и офицер, не смел тронуть, а тут его, красного конника, плёткой...

Думенко, наблюдавший за процедурой порки, рассмеялся и сказал: «Да какой ты георгиевский кавалер, Семён, фантиков себе на базаре навесил, а так настоящие казаки не делают»[184].

Широко известные на Дону командиры-кавалеристы, оба себя считавшие создателями красной конницы, развернули между собой враждебное соперничество за соискание воинской славы. Нередко в этом соперничестве выигрывал Думенко.

Корпус Думенко в конце декабря 1919 — начале января 1920 года вёл в составе 9-й Красной армии, участвовавшей в тот период в Ростово-Новочеркасской операции, успешные сражения с белоказачьими войсками.

Г. А. Мартыненко, бывший адъютант командира 1-й бригады Конно-сводного корпуса Жлобы для особых поручений, в книге «Комкор Дмитрий Жлоба» рассказывает, как 7 января корпус Думенко подошёл к сердцу Войска Донского Новочеркасску. Он подчёркивает, что для белого командования это оказалось неожиданным манёвром красного неприятеля.

В девять вечера по городу был открыт артиллерийский огонь из всех имеющихся у Думенко двадцати четырёх орудий. После артиллерийской обработки переднего края обороны белоказаков бригады корпуса стремительным рывком бросились на штурм. Не зря Думенко называли мастером короткого удара, он и на этот раз не изменил себе: молниеносная атака конников была неотразимой.

Результаты боя за Новочеркасск ошеломили. В плен сдались 18 тысяч человек. Захвачены трофеи: 167 орудий, 8 танков (подбитых), 8 аэропланов, 60 тракторов, около 500 пулемётов, 2 бронепоезда, 59 автомобилей (из них 7 легковых) и 7 эшелонов с военным имуществом.

Реввоенсовет 9-й Красной армии (командующий армией Александр Карлович Степинь[185], член РВС Александр Георгиевич Белобородов, начальник штаба Александр Александрович Душкевич) вынес благодарность всему личному составу корпуса за взятие Новочеркасска[186].

В тот же период времени, 7—9 января, 1-я Конная армия Будённого совместно с частями 8-й армии Г. Я. Сокольникова заняла Ростов-на-Дону. Действия первоконников Москва не отметила высокой оценкой, так как будённовцы изрядно пограбили город. Зато менее чем через месяц после освобождения столицы Дона от деникинцев Ленин направил Смилге и Орджоникидзе[187] телеграмму:

«Крайне обеспокоен состоянием наших войск на Кавказском фронте[188], полным разложением у Будённого, ослаблением всех наших войск, слабостью общего командования, распрей между армиями, усилением противника. Необходимо напрячь все силы и провести ряд экстренных мер с революционной энергией...»[189]

Будённого раздражали успехи Думенко. Ворошилов, неприязненно относившийся к «первой шашке Республики», естественно, держал сторону своего боевого напарника...

Как-то Семён Михайлович рассказал Клименту Ефремовичу о приезде к нему на квартиру Думенко, где поначалу состоялся разговор о знамени с волчьей головой[190], которое приобрёл Борис Мокеевич, но откуда он его взял, Будённому выяснить не удалось. После разговора о знамени перешли к беседе о боевых операциях... Будённый приводит слова Думенко о чёрной туче: «Перед нами налегает туча, которую нужно разбить». Под тучей Будённый подразумевал Деникина, его Добрармию. Он сказал Думенко: «Бояться её нечего, в данный момент противник парализован, мы разобьём его». Разговор был прерван кем-то из вошедших в комнату...

Суть этого рассказа ляжет в основу будущих показаний С. М. Будённого по делу Б. М. Думенко.

Тогдашняя реакция Ворошилова на рассказанное Будённым неизвестна. Но когда начался уголовный процесс над Думенко, Климент Ефремович, выступая на нём, говорил: «...Я узнал от т. Сокольникова, что есть приказ об аресте Думенко за невыполнение боевых приказов и подозрительное поведение. Я об этом сообщил т. Будённому и спросил, что ему ещё высказывал в свой приезд Думенко и как объяснял причины своего посещения... Т. Будённый мне передал, что Думенко всё время повторял о нависших над нами тучах, о том, что нужно держать тесную связь и прочее в этом роде. Т. Будённый понимал это как опасение белогвардейских наступлений и нажимов и успокаивал Думенко, говоря, что у нас теперь сила большая... и бояться нечего. И только после того как узнал, что Думенко арестовывается, он стал толковать слова Думенко о “чёрных тучах” как желание подбить его, т. Будённого, на какую-то авантюру»[191].