К Ворошилову члены комитета пока пристально присматривались. Его приглашали на нелегальные собрания, давали отдельные поручения.

1903 год был отмечен важными событиями в российском социал-демократическом движении. В августе сначала в Брюсселе, затем в Лондоне был проведён очередной II съезд РСДРП. На нём разрозненные группы российских социал-демократов были объединены в политическую партию. Но в только что возникшей партии произошёл раскол на две фракции: последователей Ленина и всех остальных. Сторонники Ленина провозгласили себя большевиками (они получили большинство при выборах центральных учреждений партии), а своих оппонентов — меньшевиками.

На съезде шла жесточайшая идеологическая борьба между разными группами в партии: «экономистами», бундовцами, националистами. Даже среди «искровцев» обнаружились разногласия по таким вопросам, как отношение к диктатуре пролетариата, к аграрной программе, к праву наций на самоопределение.

Большевики в этой борьбе одержали победу.

Весть о победе на II съезде РСДРП большевиков разлетелась по всем социал-демократическим организациям России. Пришла она и на Донбасс. Большевизм как политическое течение решительно набирал силу. Повсеместно началось размежевание между ленинским и плехановским[35] крыльями недавно рождённой партии.

Власти Донбасса сразу поняли: от большевиков им надо ждать больших неприятностей. Полиция напрягла мускулы и стала энергично зачищать «гнёзда» социал-демократов. Был основательно выпотрошен Луганский комитет — взяты под арест его руководители Моргенштейн, Яковлев, Крупицкая, Скопникова, другие активисты, изъят весь архив комитета, ликвидирован гектограф, на котором печатались «летучие листки». Охранка[36] изрядно потрясла рабочие организации на заводах Гартмана и патронном. Гартмановские социал-демократические лидеры Агапов, Дайков, Перчихин, Ткаченко-Петренко, Уваров, Цукублина, Шушер уцелели, остались на свободе. Они, уйдя в глубокое подполье, не только сумели сохранить организацию, но и помогли рабочим патронного завода наладить работу социал-демократического кружка.

Клим Ворошилов стал членом РСДРП в октябре 1903 года. На закате своей жизни он рассказывал молодым советским партийцам, что в то далёкое время начала 1900-х годов в обстановке подполья и строжайшей конспирации оформление приёма в партию проходило особым образом. Человек проверялся в условиях острейшей классовой борьбы и полицейских преследований, за него ручались те, кто хорошо его знал и был твёрдо уверен, что не приведёт в ряды партии провокатора. За всякий промах приходилось платить дорогой ценой: потерей товарищей по революционной борьбе — их сажали в тюрьмы, ссылали на каторгу, отправляли на поселение в дальние края империи. Поэтому при оформлении в партию не оставлялось никаких следов, даже не выдавалось партийных билетов.

Члены партии были связаны друг с другом преданностью идеи, взаимным доверием. Посланцы вышестоящих комитетов, профессиональные революционеры, приезжая на места, являлись в подпольные партийные ячейки на известные центру явочные квартиры. Они никому не сообщали своих подлинных фамилий, представлялись конспиративными кличками. Позже появится конспиративная кличка и у Ворошилова — Володин, а рабочие его просто будут называть Володькой. Руководителей ячеек, как правило, знали в лицо, безгранично им верили и беспрекословно исполняли все указания. Это была подлинно железная дисциплина, воспринимаемая как суровая необходимость.

Став членом партии, Клим считал своим долгом сделать всё возможное, чтобы каждый революционно настроенный рабочий, которого он знал, с которым общался, чётко определил своё отношение к большевикам и меньшевикам, твёрдо встал на ленинские позиции. На собраниях, различных сборах сторонников социал-демократического движения свои выступления он обычно заканчивал словами:

— Я, конечно, товарищи, с ленинцами!

Популярность Ворошилова среди трудового люда была огромна. Для луганчан Володька был своим в доску. Он уже выходил из юношеского возраста, становился мужчиной: наравне со всеми мог выпить водки, знался с женщинами. В разговорах с людьми не лез за словом в карман, речи свои нередко переливал матерками.

Роман Гуль, русский писатель-эмигрант из офицеров белой армии, в книге «Красные маршалы» сочно отразил образ Ворошилова, буйного Володьки того времени.

«— Чёрт возьми, что мы будем смотреть?! — истошно орал на массовках ленинец “Володька”. — Если наседка имеет, товарищи, яйцо, а в яйце зародыш, то при нормальных условиях из яйца обязательно вылупится цыплёнок! А зародыши революции налицо! И товарищ Ленин говорит, что надо учиться, товарищи, руководить массами! Правда, нам и револьвер, и булыжник, и болт, и гайка — всё хлеб!

В завершение речей своих он звал пролетариев на баррикады:

— На носу, товарищи, русская революция... Все к бою! Во время революции массы будут вооружены!.. Готовьтесь иметь своих командиров!..

Один из участников массовки рабочий Мальцев вспоминает, что из толпы как-то крикнул ему:

— “Володька”, мы тебя назначим красным генералом!

— Далеко хватил, — ответил Ворошилов, — какой я к чёрту генерал! Я в этом ничего не смыслю!»[37]

А российская революция была действительно близко. Выступления рабочих и крестьян сотрясали устои самодержавия. Сгущались революционные тучи, вот-вот грянет гроза.

В воскресенье 9 января 1905 года в Петербурге организовалось крупномасштабное шествие рабочих к царю с требованием улучшения жизни народа. Это шествие было жестоко расстреляно царскими войсками.

Кровавое воскресенье, как назвал народ расстрел мирного шествия к царю-батюшке, аукнулся в стране бурей гнева и возмущения. На заводах, фабриках, шахтах, в деревнях вспыхнули волнения, беспорядки — забастовки, митинги, погромы помещичьих имений. Как ни старалось правительство остановить их, — против «зачинщиков» и «бунтовщиков» были брошены полиция и жандармерия, даже воинские части, — однако восстановить порядок не могли. В Донбассе, и в частности на Луганщине, первую революционную бурю встретили с огромным энтузиазмом. Трудящиеся массы городов и деревень, поддержанные большевиками, с новой силой разворачивали борьбу против власть имущих.

В этих условиях социал-демократы срочно созвали в апреле — мае 1905 года в Лондоне III съезд РСДРП. Правда, назвать его съездом всех партийных фракций нельзя. Это была встреча представителей одной фракции — большевиков. Прочие фракции РСДРП во главе с меньшевиками на съезде отсутствовали. Одновременно с работой III съезда они провели в Женеве свою конференцию.

В связи с тем, что съезд проходил в период начавшейся российской революции 1905—1907 годов, он рассмотрел коренные вопросы тактики партии в революции: о вооружённом восстании, о временном революционном правительстве, об отношении к политике правительства накануне переворота, об открытом политическом выступлении РСДРП, об отношении к крестьянскому движению, об отколовшейся части партии. Был определён стратегический план партии в буржуазно-демократической революции: пролетариат как вождь революции в союзе со всем крестьянством при изоляции либеральной буржуазии ведёт борьбу за победу буржуазно-демократической революции.

Меньшевики на своей конференции в Женеве отвергли гегемонию пролетариата в революции и политику союза пролетариата с крестьянством. Они считали руководителем буржуазно-демократической революции либеральную буржуазию, и поэтому в случае победы революции власть должна оказаться в её руках.

III большевистский съезд РСДРП принял новый устав партии, избрал единый руководящий центр — Центральный комитет, утвердил центральный орган партии — газету «Пролетарий». ЦК и редакцию газеты партии возглавил В. И. Ленин.

Луганский комитет большевиков после прошедшего съезда стал центром притяжения многих социал-демократических организаций Донбасса, хотя формально они состояли членами Донецкого союза РСДРП, который оставался по своему составу меньшевистским.