Входит Федор.
Федор. Буду у тебя тут жить.
Калгановна. А живи. Строение прочное.
Федор. Денег тебе платить не стану.
Калгановна. Да и на што? У меня пенсия шестнадцать рублей и бутылка молочная не сдадена.
Федор. А может, ты старая старуха, умрешь, освободишь помещение?
Калгановна. Может, и умру. Тогда ты Рейгана моего корми. Он по строгому режиму пишу кушает.
Федор. Накормлю. Я сам со строгого режима.
Входит Исмаил.
Исмаил. Калгановна, у тебя соли есть?
Калгановна (Федору). Это нехристь Исмаил. Рабочий человек. Любит кушать соленое.
Исмаил. Соль любит.
Калгановна. А зачем тебе всегда ко мне ходить, ноги бить? Ты тут, около солонки, и живи. А твою комнату мы заколотим.
Исмаил. И то.
Федор. Соль еще есть бертолетова, английская и в коленках. Я ее добывал.
Исмаил. Из коленок?!
«Федор. Из недр земли. Добывал, когда наказание отбывал.
Входит Фалалей.
Фалалей. У вас случайно не сдается помещения для уволенного в запас из рядов Советской Армии?
Калгановна. Живи. Ты молодой человек. Тебе жить надо.
Фалалей. У меня есть начатые консервы и гражданская профессия — оконченное парикмахерское училище.
Федор. У нас бы тебе цены не было.
Калгановна. Рейгана мне к лету подкоротишь. Потеет животное.
Федор. Отвернитесь, мужики.
Фалалей и Исмаил. Зачем?
Федор. Калгановну хочу убить. Обещала помереть, а сама все существует.
Фалалей. Во! А я на ней, неживой, на прическах потренируюсь!
Калгановна. Правильно. Мертвый волос хорошо растет. (Федору). Ты чем меня порешишь?
Федор. Да никак не решу.
Исмаил. Если соли человеку долго не давать, человек сам окончится. Человек без соли не может.
Калгановна. Вот я утюжок в полотенчико завернула. До свиданьица всем.
Все. Будь здорова, бабушка!
Федор убивает ее.
Фалалей. Волосяной покров не испортил?
Федор. Все аккуратно.
Исмаил. Рейган ожеребился! Раз-два-три… Двенадцать щенков.
Фалалей. Вот бы Калгановна обрадовалась. Ну ничего, я ее зато красиво уложу.
Исмаил. В гроб?
Фалалей. Не. Голову ей уложу.
Федор. Надо нам теперь жить дружно. На нас большая ответственность — двенадцать живых существ.
Исмаил. Зачем двенадцать? Тринадцать! Рейган-то!
Федор. Его тоже надо убить.
Фалалей. Для ча?
Федор. Чтобы котят труднее растить было. Ступай за водой, Фалалей, кота утопить, а котят с Калгановной обмыть.
Исмаил. Правильно.
Федор. Трудно. Страшно. Да только в трудностях и очищается и осознает себя человек.
Фалалей и Исмаил (опуская Рейгана в ведро). Только в трудностях!
Конец
Калгановна (коту). Родить-то я его родила, в каком месте — помню, а каким — не упомню. А кушать в те поры мужчинам и женщинам нечего было — было раскулачивание. И тебя бы раскулачили. Пришел бы активист, глянул на твоих котеняток: «Хто такие?» А ты ему: «Это мои котеняточки, ношеные-береженые». А он тебе: 476
«Врешь, кулек кулацкий! Это твои работники!» Дернул бы с-под тебя подстилку для нужд народного хозяйства, а тебя в Сибирь отправил. Был бы ты сибирский кот. Пей молоко, Рейган, пей не вороти личико. А у меня молочка не было. Корой детеныша моего кормила. Вот пошла я за корьем, а там заяц деревце дерет. Я его за живот поймала: «Отдай пропитание, белая голова!» Он недобрыми глазами посмотрел и отдал. И где теперь тот заяц, где сынок мой роженый — не ведаю.
Входит Федор.
Федор. Буду у тебя тут жить.
Калгановна. А живи. Строение прочное.
Федор. Денег тебе платить не стану.
Калгановна. Да и на што? У меня пенсия шестнадцать рублей и бутылка молочная не сдадена.
Федор. А может, ты старая старуха, умрешь, освободишь помещение?
Калгановна. Может, и умру. Тогда ты Рейгана моего корми. Он по строгому режиму пишу кушает.
Федор. Накормлю. Я сам со строгого режима.
Входит Исмаил.
Исмаил. Калгановна, у тебя соли есть?
Калгановна (Федору). Это нехристь Исмаил. Рабочий человек. Любит кушать соленое.
Исмаил. Соль любит.
Калгановна. А зачем тебе всегда ко мне ходить, ноги бить? Тbi тут, около солонки, и живи. А твою комнату мы заколотим.
Исмаил. И то.
Федор. Соль еще есть бертолетова, английская и в коленках. Я ее добывал.
Исмаил. Из коленок?!
«Федор. Из недр земли. Добывал, когда наказание отбывал.
Входит Фалалей.
Фалалей. У вас случайно не сдается помещения для уволенного в запас из рядов Советской Армии?
Калгановна. Живи. Тbi молодой человек. Тёбе жить надо.
Фалалей. У меня есть начатые консервы и гражданская профессия — оконченное парикмахерское училище.
Федор. У нас бы тебе цены не было.
Калгановна. Рейгана мне к лету подкоротишь. Потеет животное.
Федор. Отвернитесь, мужики.
Фалалей и Исмаил. Зачем?
Федор. Калгановну хочу убить. Обещала помереть, а сама все существует.
Фалалей. Во! А я на ней, неживой, на прическах потренируюсь!
Калгановна. Правильно. Мертвый волос хорошо растет. (Федору). ТiJ чем меня порешишь?
Федор. Да никак не решу.
Исмаил. Если соли человеку долго не давать, человек сам окончится. Человек без соли не может.
Калгановна. Вот я утюжок в полотенчико завернула. До свиданьица всем.
Все. Будь здорова, бабушка!
Федор убивает ее.
Фалалей. Волосяной покров не испортил?
Федор. Все аккуратно.
Исмаил. Рейган ожеребился! Раз-два-три… Двенадцать щенков.
Фалалей. Вот бы Калгановна обрадовалась. Ну ничего, я ее зато красиво уложу.
Исмаил. В гроб?
Фалалей. Не. ГЬлову ей уложу.
Федор. Надо нам теперь жить дружно. На нас большая ответственность — двенадцать живых существ.
Исмаил. Зачем двенадцать? Тринадцать! Рейган-то!
Федор. Его тоже надо убить.
Фалалей. Для ча?
Федор. Чтобы котят труднее растить было. Ступай за водой, Фалалей, кота утопить, а котят с Калгановной обмыть.
Исмаил. Правильно.
Федор. Трудно. Страшно. Да только в трудностях и очищается и осознает себя человек.
Фалалей и Исмаил (опуская Рейгана в ведро). Только в трудностях!
Конец
Два подражания русским эзопам
(Совместно с Е. Вербиным)
1. Бонвиван и мызник
Один приезжий Бонвиван,
Что путь держал к щвейцарским кислым водам,
Спасаясь от дождя и непогоды,
На мызу завернул изящный свой рыдван.
Брыластый Мызник, распрягая цуг,
Был щеголем через лорнетку спрошен:
— Как ты, мой друг, дородный и хороший,
Проводишь дней своих мужской досуг? —
И, оглядев обширный скотный двор.
Конюшню и овин, курятник и свинарник,
I)iе грудились скоты, продолжил разговор:
— Уж ли лишь этим тварям ты напарник? —
Лукавый Мызник, оправляя брыль.
Ответил с важной миной эскулапа:
— Мой косподин, а фам не кофориль,
Сдесь у меня есть кой-какая папа —
С поклоном отведен к ночлегу Бонвиван,
Но гонит купидон ленивого морфея,
Влекомый запахом мастики и шалфея,
Амурщик покидает свой диван.
На полупальцах движучись сквозь тьму.
Ведомый тягой к продолженью жизни.
Он ищет бабу, нужную ему,
Что «папою назвал брыластый Мызник.
Блаженный миг настал. Повесы цель близка,
Увенчаны Парисовы исканья, —
Во тьме он слышит робкое дыханье.
И нежных персей мнится трепыханье,
И мощных лядвий мнится колыханье,
И за наградой тянется рука…
Стыдливый дерзким сброшен прочь покров…
Вдруг свет свечи… Ошибка! Роковая!
В ночной рубахе, в колпаке, зевая,
Промолвил Мызник, папу укрывая:
— Не трогай папу. Папа нестороф.
Воистину среди чухонских мыз
Любой подстерегает нас сюрприз.
Мораль проста: не хочешь инциденту —
Не доверяй акценту.
