Николай ТРЯПКИН Костромские страдания …Эй. сюда, сюда, подруги. Через бути, через вуги… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . …Ах ты, курочка-цыпурочка с Калуги, Ах ты, кралечка со всею Костромой! Не хотите ли — сыграю буги-вуги? Это, знаете ль, из Африки самой. Дайте гусельки, спою об интуристе. По-простому расскажу вам напрямик. Как заехал к нам в деревню мистер Твистер Гримированный камаринский мужик. Он, антихрист, дергал девушек за клипсы, Фулюганничал, цитировал меня. Каждой бабе возле бани делал книксен: Не хотится ль, мол, пройтиться в зеленя? Ах ты, барыня-сударыня-чувиха, Выбирай себе товары по душе! Аж зашлася сватья баба-повариха, Увидавши чемоданчик-атташе: — Ах ты гой еси, майн либер, футер-муттер. Ай лав ю меня без загса полюбить?! Аль приехал к нам из Африки на хутор Специально, чтобы бабочек ловить? Фу-ты, ну-ты, лапти гнуты, мама-папа. Воленс-ноленс, по-простому говоря! И в сердцах его послала «мэйд ин Джапан», Что понятно и ежу без словаря. Петр ВЕГИН В созвездии Вегина Мальчики были паиньками, Стали однажды папеньками. Ловят свою жар-птицу. Чтоб под горчицу съесть. Девочки были маленькими, Стали случайно маменьками, — А потому, художники, Кушайте то, что есть. Да здравствует мисс Евангелие! В Ливадии или в Англии. Если часы подводят — Надо их подвести. Похожий на спаниеля. Беседует с пани Элей Баскетболист из «Жальгириса», Хрупкий, как травести. Курортные автоматики, Хрипящие, как астматики, Я без тебя, любимая, — Как без монокля Швейк… Туманное Шереметьево, Диспетчер, пошире меть его, Чтоб белошвейку шуйскую Я одарил, как шейх. О городские папеньки. Не надо нам ставить памятники, А рядом с бульваром Рождественским, Разбейте Вегинский сквер. Стою под звездою московскою На площади Маяковского С томиком Вознесенского — Андреевский кавалер. Юрий КУЗНЕЦОВ Елки — не игрушки Декабрь зловещий подходил К черте другого дня, И сын у матери спросил: — Где елка у меня? — Пойди дорогой на закат И сердце успокой, Где ждет тебя твой старший брат Под гробовой доской. Где «баю-бай» поет метель Из стали и свинца, С корнями выдернешь ты ель Из черепа отца. — Иди, — ему сказала мать. И хлеб с вином дала. — Иди, тебя я буду ждать, — И тут же умерла. — Прости, родная сторона, А я тебя простил. — Он выпил горького вина И ногти отрастил. И в нем священный огнь взалкал. Ведя его судьбу, Он днем повозку слез толкал, А ночью спал в гробу. И там, где стала ночь светла, Где филин звал гостей, Там ель могильная росла Одна среди костей. Как смерть, он к елке подлетел. Вонзил в нее металл И волк от страха околел, А заяц дуба дал. Он через тысячу дорог, Через озера слез Приполз домой без рук, без ног И елочку принес. Она в гирляндах из костей На праздник к нам пришла… … И много, много радости Детишкам принесла. Валентин ПИКУЛЬ Ботфорты всмятку Василий Никитич Татищев (1686–1750 гг.), хотя и был некоторое время однофамильцем другого Александра — Радищева, но в то же время, будучи астраханским губернатором, род свой, по рассказам очевидцев, вел от Гогенцоллернов-Зигмарингенов и посему в дальнейшем повествовании участия принимать не будет за недостатком места. К месту сказать, к тому времени, когда автор «Истории Российской с самых древнейших времен» благополучно почил в обозе, Гришке Потемкину (1739–1791 гг.) аккурат стукнуло одиннадцать лет, и не мог он, как я, прочесть в учебнике истории для 7-го класса, что впоследствии станет он Григорием Александровичем, генералом-фельдмаршалом, фаворитом императрицы Екатерины II, а после присоединения Крыма получит титул светлейшего князя Таврического. Ходили, правда, слухи, что Светлейшим прозвали его за фонарь под глазом, который ненароком поставил князю его тезка граф Орлов (1734–1783 гг.) — лицо без определенных занятий. И будто бы первым пустил обидное словцо русский академик с бусурманской фамилией Рихман (1711–1753 гг.), убитый за это электрическим шаром. Впрочем, недолго оплакивала соплеменника императрица Екатерина II — немецкая принцесса Софья Фредерика Августа (1729–1796 гг.). …Хороши в августе теплые июльские ночи, да уж больно скоротечны, как теплое течение Гольфстрим. И гуляет в поле Гуляйполе (г. с 1938 г. — в Запорожской области), покамест не развиднеется, а уж коль посветлело вдали — верный признак: мчится Светлейший, — и тогда прощай казацкая вольница, садись на корабли кронштадтские и руби саблями поганых янычар, коренных жителей Оттоманской империи. |
