ЛИТЕРАТУРНАЯ ПАРОДИЯ

Когда появилась пародия и кто был первым пародистом?

Доподлинно этого не знает никто, но известно, что уже в конце VI или в начале V века до нашей эры появилась «Война мышей и лягушек» (по-гречески «Батрахомиомахия») — шуточная поэма, комически повторявшая «Илиаду» Гомера, с той разницей, что вместо Ахилла и Агамемнона и прочих доблестных героев там сражались друг с другом мелкие представители фауны, причем победа досталась лягушкам, на помощь которым олимпийские боги в решающий момент направили еще и раков. С тех пор так и повелось в истории мировой словесности: большую литературу всегда сопровождает и передразнивает пародия. Без этого смешливого и фамильярного жанра уже невозможно представить развитие художественной культуры. Пародия моментально схватывает характерные черты стиля настоящих мастеров, издевается над штампованными приемами эпигонов и ремесленников, а главное — веселит читателей, убеждая их в том, что литература не музей, что ни один шедевр не защищен табличкой «Руками не трогать». Смеяться можно над всем и над всеми — если, конечно, делать это с умом, с толком и с пользой.

В литературном процессе пародия играет роль, сходную с ролью критики. Еще в XVIII веке Сумароков спорил с Ломоносовым не только теоретически, но и на языке пародии, сочиняя свои «вздорные» оды. Николай Полевой и Николай Добролюбов были и критиками, и пародистами. К пародии как средству спора с литературными противниками прибегали Пушкин и Некрасов, Легендарная фигура Козьмы Пруткова, созданная А. К. Толстым и братьями Жемчужниковыми, поначалу сложилась как сатирическая модель для наглядной критики эпигонов романтизма. Все отжившее, устаревшее попадает под пародийный обстрел, и таким образом пародия ускоряет развитие литературы.

А бывает пародия, подобная дружескому шаржу, где характерные, неповторимые черты поэта или прозаика остроумно подаются в утрированном виде. В таких случаях читатель вслед за пародистом не смеется над недостатками и слабостями, а весело угадывает под пародийной маской симпатичное ему лицо, заново переживает радость узнавания. Такие доброжелательные пародии сочиняются не только на литераторов-современников, но и на классиков, что опять подтверждает их, классиков. нетленность и подлинность. И сегодня никому не возбраняется вновь пародировать Гомера, Шекспира или Ахматову, только занятие это требует большой технической изощренности.

Все эти возможности веселого жанра были в полной мере реализованы русскими пародистами двадцатого столетия. Его яркое начало, получившее потом наименование «серебряный век», было исполнено и смелых творческих поисков, и глубоких трагических предчувствий, и искрометного пародийного веселья.

Практически все литературные звезды этого времени становились «жертвами» ехидных пародистов, среди которых особо выделялись Евгений Венский, автор сборника «Мое копыто», и Александр Измайлов — название его пародийной книги «Кривое зеркало» стало общепринятой метафорой пародии как таковой. Блестящие образцы пародий оставили Куприн и Блок. В той или иной мере пародийную «тренировку» прошли почти все значительные мастера серебряного века.

Традиция тонкой пародийной иронии и самоиронии продолжала развиваться и в двадцатые годы. Пародия оставалась своеобразной школой подлинной культуры. Так, Михаил Зощенко нашел свой неповторимый стиль, упражняясь в пародиях на авторитетных критиков Корнея Чуковского и Виктора Шкловского, а потом и сам стал объектом множества пародий. Уникальный художественный эксперимент предприняли в 1925 году харьковские филологи Э. Паперная, А. Розенберг и А. Финкель: они создали маленькую пародийную энциклопедию русской и мировой литературы под названием «Парнас дыбом», где изложили шуточные сюжеты о попе и собаке, сереньком козлике и Веверлее стилем Юлия Цезаря и Данте Алигьери, Мандельштама и Маяковского… Виртуозной портретной точностью отличаются произведения признанного классика этого жанра Александра Архангельского, доказавшего своей творческой практикой, что пародия — не «приложение» к настоящей литературе, а ее неотъемлемая часть, что веселому жанру доступна подлинная художественная высота.

Лучшие пародисты советского периода оценивали литературу не по партийным идеологическим предписаниям, а по эстетическому «гамбургскому счету», помогая тем самым этот счет не утратить, сохранить верность истинным идеалам отечественной словесности. Александр Флит, Александр Раскин, Владимир Лифшиц, Александр Иванов, трио критиков-пародистов Л. Лазарев, Б. Сарнов, Ст. Рассадин — все эти мастера неизменно и резко высмеивали литературный официоз и конъюнктурщину и в то же время дружелюбно подтрунивали над своими друзьями и единомышленниками, не давая им «забронзоветь» и утратить необходимую истинному художнику самокритичность. Пародийная смелость отнюдь не поощрялась властями, она сталкивалась с жесткой цензурой, а порой была обречена на существование в виде «самиздата» — как убийственно-беспощадные пародии Сергея Смирнова и Зиновия Пещерного на сталинистский роман Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?». Обе пародии смогли быть опубликованы только в годы перестройки, зато они отлично читаются и сегодня, а ходульный роман Кочетова остался в памяти литературы только благодаря пародистам.

Особенное направление в пародии 60—70-х годов создал замечательный поэт Юрий Левитанский, удостаивавший пародирования главным образом больших мастеров стиха и излагавший от их имени историю зайчика, вышедшего погулять. Зайчик этот оказался несомненной родней античным лягушкам и мышам, а попадание в «персонажи» Левитанского, в его книгу «Сюжет с вариациями» сделалось почетной литературной наградой.

Пародийная стихия часто становилась важным элементом больших литературных жанров. В романах Михаила Булгакова и Владимира Набокова, в знаменитой дилогии Ильи Ильфа и Евгения Петрова пародия нередко выскакивает неожиданно, из-за угла, а порой подается под видом полной серьезности, становясь мистификацией. К концу столетия, особенно в девяностые годы, пародия вообще, по существу, растворилась в «серьезных» жанрах, став доминантой лирики Александра Еременко и Тимура Кибирова, особым сюжетным пластом в прозе Владимира Сорокина и Виктора Пелевина. Думается все же, что «нормальная» пародия еще вернется к нам в своем первозданно-классическом виде и откликнется на те художественные открытия, которые явятся в грядущем столетии.