Взять хотя бы самое начало! Множество квитанций за телефонные переговоры с самыми различными городами и селами. Уже из этих показательных деталей видно, сколь основательна подготовительная работа, сколь широк круг интересов автора отчета. Он входит в контакт с мебельной фабрикой на Орловщине, консервным заводом в Кобулети, силосно-откормочной базой в далекой степи. Невольно задаешь себе вопрос: зачем ему все это? Тем более ни к мебели, ни к консервам, ни к силосу его служба не имеет ни малейшего отношения.

Столь интригующая завязка, безусловно, подстегивает интерес, заставляет читать отчет и дальше с неослабным вниманием.

Ждешь ответа на возникшие у тебя вопросы. Но дальше новая загадка: железнодорожный билет Москва— Минводы и авиационный — Минводы — Ашхабад (В то время как в командировочном удостоверении ясно указано: пункт назначения — Хабаровск.)

Сочными, яркими мазками рисует автор подробности пребывания в Ашхабаде, зримо воссоздает выпуклые образы официантов и администраторов гостиниц, таксистов и работников спецмедслужбы. Мы как бы переносимся на восточный базар, чувствуем колорит гостеприимного симпозиума дантистов-спелеологов, вдыхаем аромат шашлыков и дынь. И невольно закрадывается сомнение: а не дантист ли он? Не мебельщик ли краснодеревщик?

Да, богат и сложен внутренний мир нашего современника!

Из Ашхабада путь автора лежит через Каракумы — к Иссык-Кулю. Здешние впечатления не в пример беднее: квитанция за починку ботинка, этикетка с хлопчатобумажных носков, ценники на творог… К ним приложены билеты в зоопарк и комнату смеха. В подобном контексте своеобразно воспринимается квитанция за проезд зайцем на теплоходе «Шота Руставели». С неподдельным интересом следишь за все возрастающим к отчету документов именно такого характера.

После этого кажутся скучноватыми накладные на отгрузку и получение мандаринов, без которых, как выяснится позже, автору нечего было делать в Хабаровске. Рыба — за мандарины… Так в отчет властно врывается производственная тема, а заодно приоткрывается завеса над, казалось бы, необъяснимыми зигзагами прослеженного нами маршрута.

В кратких заметках трудно поведать обо всем, что встречаешь в этом глубоко личном свидетельстве очевидца и участника описываемых событий. И все же ясно видно: перед нами характер целеустремленный, сильный, не ведающий сомнений перед трудностями. Умение устроиться в гостинице в номере по рубль пятьдесят шесть за сутки говорит о несомненном и глубоком знании жизни, понимании ее скрытых от непосвященных глаз законов и закономерностей.

Автор не поучает, не подсказывает — и все же исподволь подводит нас к своему глубоко личному ответу на вечные вопросы. И вывод его сформулирован достаточно четко в итоговой сумме расходов.

Однако можем ли мы согласиться с таким итогом?

Вероятно, результат нуждается в существенной корректировке. А именно: с какой стати учреждение должно брать на себя расходы по содержанию стенографистки, в которой не было никакой нужды? В праве ли мы оплачивать беспересадочный перелет из Тюмени в Ялту и обратно (хотя и должны при этом выразить благодарность за неприложение авиабилета Ашхабад — Тюмень?)

Отсутствие в отчете талончиков на постельные принадлежности в поезде Махачкала — Свердловск свидетельствует о том, что не все сюжетные линии автор осмысливает в полной мере, доводит до логического завершения. Немотивированной выглядит и оплата аренды финской бани ценой семьдесят пять рублей за сутки.

И все же, отвлекаясь от подобных частностей, следует сказать: работа проделана большая и значимая. Весомость ее ощутима при попытке взять вес отчета толчком или рывком. Следует признать: это психологически верный документ, обобщивший обширный фактический материал и отмеченный живым аналитическим складом ума. Именно в связи с этим и во избежание распространения подобного рода мастерства и опыта представляется проблематичной передача дела в товарищеский суд.

В данном конкретном случае, на наш взгляд, лучше будет ограничиться административным взысканием, а также удержанием из зарплаты определенной суммы, размеры которой в настоящее время уточняются.

Люди «Магнето»

Не спеша разломив папиросу, ОН набил табаком короткую трубку, закурил, медленно прошелся по ковру, еле слышно ступая мягкими сапогами без каблуков.

Как могло произойти, что проиграло «Магнето»? Ведь они же знали, что ОН — болельщик «Магнето». Мало того, от НЕГО исходило указание, чтобы выиграло именно «Магнето». Заговор? Прямой выпад? Дали понять, что в спорте побеждает сильнейший? Это позиция дезертиров. ОН всегда так считал. Спорт неотделим от политики. Разве то, что происходит на поле, главное? Собственно, игра — только результат закулисной борьбы, поединка влияний и воли сильных мира сего… Воли ЕМУ не занимать. Это все понимают. Иначе не смирились бы с тем, что тренеры остальных команд, кроме «Магнето», были обвинены в неспортивном поведении и расстреляны. «Тренера нет — и команды нет», — это ЕГО любимый афоризм. Однако проигрыш «Магнето» говорит о том, что враги засели внутри команды. Пропустить четыре мяча вместо намеченных двух — явный выпад. Кто рекомендовал ЕМУ нынешнего голкипера? Ах ну да, нуда, как ОН мог забыть… ОН ведь никогда ничего не забывает. И они скоро это почувствуют…

ОН подошел к столу и нажал на кнопку. Тут же открылась дверь, и вошел секретарь.

— Соедините меня с тренером «Магнето», — сказал ОН, неторопливо шагая вдоль стола.

— Тренер вчера осужден решением «тройки» на десять лет без права переписки, — доложил секретарь.

— Тогда с начальником команды.

— Он отправлен на поселение.

— Тогда соедините с голкиперам.

— Голкипер убит при попытке к бегству.

— Кто-нибудь там остался? — ОН сердито замер напротив секретаря.

— Нет, команда расформирована, майки изъяты, а трусы сданы на спецхранение.

ОН слегка поморщился:

— Кто распорядился?

— Народный комиссар вашей безопасности.

— Вечно он торопится… Мы с него еще спросим. Со всей революционной строгостью спросим. А пока отмените приговор относительно тренера как ошибочный, возвратите в Москву, пригласите ко мне и не забудьте извиниться перед человеком. Люди — это самое дорогое, что есть в нашем замечательном спорте. Я так считаю.

Сам-друг

Я очень умная. И всегда была умная, когда еще выступала: так по-умному проводила болевые приемы сопернице, что она тут же начинала пузыриться слюной и ладонью колошматить по татами — дескать, отпусти. Но потом я сглупила: выскочила замуж за Юджина, гениального фигуриста, которого я скрутила удушающим приемом слева, только он оказался бисексуалом и сбежал от меня к Валерке, а я осталась сам-друг с Викешей на руках, от четвертого брака. После я отдала Викешу в интернат для дебилов — он и есть дебил, потому что его отец, бывший теннисист, пил по-черному, — и еще выступала три сезона, пока не стала колоться, нюхать и колесить. Жить мне осталось всего ничего, так нагадала моя подруга Ариша, которую не пустили на первенство в Болгарию, и она с горя начала встречаться с Гаврюхой, которого выгнали из команды за допинг. Мы каждый вечер у нее собираемся сам-семь: Юджин с Валеркой, я, Гаврюха, Ариша, Пыльник — бобслеист, битый-перебитый, у которого то и дело отстегиваются протезы рук и ног, и его новая деваха Эльвира, конькобежка, славящаяся тем, что даже в постели не снимает коньков. И это всех мужиков дико возбуждает Мы поем, пьем и куролесим, пока не приходят соседи с милицией, но мы и их приглашаем к столу и к постелям, и они туг же остаются. Ничего, вырастет Викеша, я его заберу из дебильного интерната, выучу на боксерского рефери и тогда уже спокойно загнусь. Я же умная.