Среди красот полярного бомонда, В десерте экзотической тоски. Бросая тень, как черная ротонда, Галантно услонеют Соловки. Ах, здесь изыск страны коллегиальной, Здесь все сидят — не ходят, а сидят. Но срок идет во фраке триумфальном. И я ищу, пардон, читатель, blat. Полярит даль бушлат демимоденки, Вальсит грезер, балан искрит печаль, Каэрят дамы — в сплетнях всех оттенки, — И пьет эстет душистый вежеталь. Компрометируют маман комроты, На файф-о-клоках фейерверя мат. Под музыку Россини ловит шпроты Большая чайка с занавеса МХАТ. Окончив срок, скажу: — Оревуар, Уйду домой, как в сказочную рощу, Где ждет меня, эскизя будуар, У самовара девственная теща. Александр БЛОК * * * По вечерам над соловчанами Весенний воздух мглист и сыр. И правит окриками пьяными Суровый ротный командир. А там за далью принудительной. Над пылью повседневных скук, СЛОН серебрится упоительный И раздается чей-то «стук». А дальше за постами самыми — Касаясь трепетной руки, Среди канав гуляют с дамами Рискующие остряки. И каждый вечер омрачающим Туманом полон небосклон, И я опять неубывающим Остатком срока оглушен. А рядом у дневальных столиков Поверок записи торчат И ротные противней кроликов «Сдавайте сведенья» кричат. И каждый вечер в час назначенный, Иль это только снится мне. Девичий стан, бушлатом схваченный, В казенном движется окне. И медленно пройдя меж ротами, Без надзирателей — одна. Томима общими работами. Она садится у бревна. И веет тягостным поверьем Метелка в узенькой руке, Полна Особым назначеньем Нога в болотном сапоге. Сибирь и минусы склоненные В моем качаются мозгу. И сроки длинные, бездонные Цветут на синем берегу. Глухие тайны мне поручены. Мне чьи-то сроки вручены, И все души моей излучины Осенней сказкою полны. Сергей ЕСЕНИН Недошедшее письмо к матери Ты жива еще, моя старушка. Жив и я, привет тебе, привет… Получил в посылке я подушку И цилиндр с парою штиблет. Слышал я: тая тоску во взоре, Ты взгрустнула шибко обо мне. Ты так часто ходишь к прокурору В старомодном ветхом шушуне. Ничего, родная, успокойся… Не грусти на дальнем берегу. Я хотя отчаянный пропойца, Но без водки спиться не могу. Я по-прежнему такой же нежный, И мечта одна лишь в сердце есть: Чтоб скорей от этой вьюги снежной Возвратиться к нам — на минус шесть. Я приду, когда раскинет ветви Сад, купаясь в розовости вод, Только ты меня уж на рассвете Не буди, как, в роте на развод. Не томи ж меня печальным взором. Не грусти так шибко обо мне, Не ходи так часто к прокурору В старомодном ветхом шушуне. Владимир МАЯКОВСКИЙ После получения посылки от Моссельпрома Мой лозунг: — «От жизни все берите». Но все Я Брать не готов: это вам не какой-нибудь критик — а 10 лет Соловков! СЛОН высок. Но и я высокий. Мы оба — пара из пар. Ненавижу всяческие строки! Обожаю Всяческий гонорар. Мой голос ударит громом, и рядом скиснет медь: — Кроме, как в УСЛОНе, Нигде не хочу сидеть!!! Тысяча тысяч, знайте: нет больше годов тоски. Вам говорю: покупайте «Новые Соловки». Примечание. Цена отд. ном. 5 коп., на год — 1 Руб. 30 коп. Сергей Васильев (1911–1975) Павел АНТОКОЛЬСКИЙ Бурбоны из Сорбонны Здесь побывали все под сводом книжной арки: Аркебузиры, лучники прошли. Вийоны. Дон-Кихоты. Тьеры. Жанны д’Арки. В жабо. В ботфортах. В пудре. И в пыли. Здесь были все. Голландцы. Турки. Негры. Греки. Здесь пили пунш. И били баккара. Питали сандвичи. Бананы. Чебуреки. Альфонсы, франты. Шлюхи. Шулера. Здесь пропивали всё: и кэбы, и фургоны. Лечили люэс. Нюхали цветы Магистры. Пэры. Мэры. Сэры. ГЬрпагоны. Гризетки в капюшонах. И шуты. Здесь морг времен. Кладбище. Свалка. Нашу жалость К усопшим завернем в остатки от портьер. Здесь все пюрэмешалось и слежалось: Макс Линдер, Командор и Робеспьер. Здесь пахло аглицким, немецким и французским. Здесь кто хотел блудил и ночевал. Здесь только мало пахло духом русским. Поскольку Поль де Антоколь не пожелал. |
