Джон веско сказал:

— Мы не пойдем в пещеры. Мы пойдем ко мне домой. Я не оставлю вас без помощи. Там, где я живу, неопасно, там нет заразных болезней и нищеты. Всех, кто согласится, я усыновлю. Официально. Кто не согласится (только учтите, в моем мире детьми считаются все до 18 лет), смогут выбрать других опекунов — от государства. В любом случае я не оставлю вас без своей помощи. Вопросы?

Первой отреагировала Мия — она была всегда впечатлительной и очень сообразительной девочкой. Она заплакал. Норма обняла её и зло сказала Джону:

— А говорил — никто не умрет!

Сестры Оуэн только беспомощно переглядывались друг с другом и с Мией. Потом заплакать решила Марша, ей завторили более старшие сестры.

— Никто не умрет. — веско сказал Джон. — Я не ши, я не мертвец, я не забираю вас под Холмы или во что вы тут верите. Мы все выживем. Все. И уйдем в мой мир — там нет заразы. Там у меня есть деньги и дом. Понимаете?

Девочки шмыгали носами, но не верили. Чарли так и застыл со своим ножом в руке, которым нарезал сыр. Он уперся взглядом в пол пещеры и словно что-то силился вспомнить. Или сказать.

— Я клянусь, что все будет хорошо. — снова повторил Джон. — С каждым из нас.

Но Норму было сложно убедить:

— Но раньше ты говорил, что ты не можешь вернуться к себе домой. Раньше ты говорил, что заразу не вылечить. Ты заболел — я же вижу! Я так поняла — мы все умрем.

— Норма, не говори глупости. Никто не умрет. Мы все уйдем в мой мир — там безопасно… Все ясно? Кто мне верит? Кто пойдет со мной?

— С тобой… Я! — прозвучало хрипло на всю пещеру, так что сперва никто не понял — кто это сказал. Чарли поднял голову вверх, широко улыбаясь — словно надсмехаясь над всеми: неужели думали, что я не умею говорить?! Впрочем, больше он ничего не произнес.

— Спасибо, Чарли, — улыбнулся в ответ Джон. — Девочки, поверьте, все будет хорошо. Я хоть раз обманывал вас?..

А на следующий день загорелась ферма “У Гибельного холма”, дым был виден на мили вокруг. И Джон ничего не мог поделать. Он только одел браслет на сопротивляющегося Чарли:

— Слушай внимательно. Я иду за миссис Бейкер. Ты должен вне зависимости от того, вернусь я или нет, с темнотой отвести девочек на Гибельный холм. Вы должны, держась за руки, пройти через Круг Мертвых танцоров. Запомнил?

Чарли вырывался и мотал головой, отказываясь слушать. Джон еле удерживал его правой рукой:

— Чарли! Ты старший после меня мужчина. Ты должен, и я знаю — у тебя получится, только верь. Браслет — вещь из моего мира. Он проведет тебя через Круг. Понимаешь? Верь. А я найду миссис Бейкер и пройду следом за вами.

Чарли сглотнул и внезапно, впервые за два года, расплакался. Джон обнял его:

— Малыш, мы через столько прошли… Теперь всего пара шагов до дома. И только от тебя зависит благополучие девочек. На той стороне Круга вас встретят, вам помогут, Чарли. А я потом найду вас. Все будет хорошо…

Джон еле нашел на догорающем пепелище Эмили. К счастью, она почти не пострадала от ожогов, плача скорее от страха перед будущим, чем от боли:

— Что я теперь скажу Алистеру… Боже, что я ему скажу…

Макс, сидя на камне напротив кольца мегалитов, протянул стоящему рядом Джоне термос с горячим кофе.

— Слушай, я все понимаю… Я с детства верил в тибетцев, копающих туннели под землей. В инопланетян, Несси, энергетические пирамиды и прочую ересь, как все говорят. Так что местная криптида — моя любимица, я верю в неё с детства. Некоторые хотят поймать Несси, а я хотел поймать Кроссроадского Дьявола. Я даже специально устроился работать в парк, чтобы быть ближе к загадке… Но то, что ты поверил в криптиду, для меня невероятно. Ты и криптида — нонсенс. Но ты уже неделю тут со мной, сидишь и караулишь аркауков…

Джона налил себе кофе в бумажный стаканчик, захваченный из дома. Вернул термос Максу. Стоял, прихлебывал горячий напиток, посматривая на круг Танцоров — небо было чистое, светила почти полная луна, и менгиры сегодня ночью были особенно яркими, словно голубые камни из Уэльса светились изнутри. В округе, несмотря на запрет, тихо бродили люди, и Джона запоздало вспомнил — завтра же зимнее солнцестояние. Желающих нарушить запрет и провести ритуалы в круге Танцоров завтра ночью будет в разы больше. Это сегодня круг обходят по большой дуге — красная куртка смотрителя парка на Максе еще отпугивала, завтра и полицейская форма не будет пугать.

…Были бы проще — под эгидой мэрии и властей парка проводили бы сами праздники. И викканам счастье, и полиции не страдать в оцеплении, и туристов куча бы приезжала — просто поглазеть…

— Джонаааа… Ты спишь? — фыркнул Макс. Джона отмер:

— Ты не в курсе… Но я два года, после пропажи Амели, работал в Лиге полицейских-язычников. — Он повернулся к другу. Тот опешил:

— О…

— Да, было дело. Я надеялся, что они помогут найти Амели, но…

— Прости, Джона, что напомнил.

Тот сделал долгий глоток, выпивая весь кофе разом, и, смяв стаканчик, хмыкнул:

— Ерунда.

— А почему ты ушел…

Джона, пряча стаканчик в карман рюкзака, чтобы выкинуть позднее, пояснил:

— Потому что я понял, язычник из меня такой же, как примерный христианин. К сожалению, я атеист. Потому я и вернулся на работу в местное отделение.

— Афииииигеть… — Макс быстро встал с камня. Джона, подозревая, что его признание не из тех, что повергают в шок, резко сдернул с плеча охотничье ружье, захваченное из дома, и быстро развернулся, готовый стрелять.

В круге Танцоров стояли люди — двое взрослых и восемь детей. Несмотря на зиму, половина детей была босиком, одеты они были кое-как, в какие-то обноски серого и коричневого цветов, совсем не по сезону — у большинства даже курток не было, только теплые шали, хорошо еще, что зима в этом году была мягкая, без морозов. Одна девушка держала на руках спящую девочку лет двух-трех.

Макс готов был поклясться на свою жизнь — секунду назад круг был полностью пуст, сегодня еще никто не отваживался нарушать правила в присутствии смотрителя парка. Это завтра всем будет плевать — Йоль же.

Мужчина в центре круга (Джона как в зеркало глянул), одетый в старый, потрепанный костюм начала прошлого века медленно поднял вверх правую руку — левой он поддерживал болезненного вида девушку в длинном платье. Макс побелел, узнавая её…

— Мы неопасны. Не стреляйте, дети пролечены, хоть мы и из чумного мира. Я могу предъявить записи лечдока. — Мужчина бросил косой взгляд на своих подопечных, — Чарли, нож на землю. Девочки… Все хорошо, не плакать и не бежать!.. Я Джон Палмер из вероятности 1027, мой номер в АП 12700321. Пожалуйста, уберите оружие, вы пугаете детей.

Джона медленно опустил ружье вниз, вновь возвращая его себе на плечо. Макс хрипло выдохнул:

— Амели́… Это же Амели…

— И я, — почему-то горько сказал Джона, рассматривая своего двойника, жизнь к которому была явно благосклоннее.

…Или нет, если посмотреть на шрамы и покалеченную руку…

Но эта рука обнимала усталую и очень бледную Амели. А Джона всегда жил по принципу, что лучше заплатит он, чем кто-то другой.

Макс замер, словно превратился в одного из Танцоров. Хорошо, что у Джоны была фора в два дня, чтобы свыкнуться с невозможным. Это Максу сейчас было дурно.

Милли бросила ему на стол фотографии.

— Смотри, что на камеры у “Приюта” попало.

На ночных черно-белых фото была запечатлена Кейт в обществе молодой девушки в старинном, длинном в пол, глухом платье. Был даже расплывчатый портрет девушки. Сердце в груди кувыркнулось, потому что это фото он ждал пять лет после того, как в лесу обнаружили окровавленные одежды Амели. Ждал, надеялся и… Боялся. Надежды увидеть её живой почти не было.

— Только не говори мне, что ты не узнал. — Милли подхватила ближайший стул и села, положила руки на стол Джоны и устало пристроила голову на них, посматривая на друга внизу вверх.