Немедленно выслали на розыски дружинников. В результате узнали лишь то, что молодая женщина покинула свой дом и направилась действительно к подруге, но до неё так и не добралась.

Следуя тем же путём, что и супруга лорда Дориана, солдаты наткнулись на её плащ. Один из дружинников поспешно подхватил одежду с земли и тут же отшатнулся. Под плащом лежали клочья светлых длинных волос. На мостовой под волосами виднелись засохшие бурые пятна. Остальные дружинники мрачно созерцали эту картину. Но делать нечего, солдаты осторожно подобрали всё, что осталось от леди Дориан, и отнесли во дворец градоправителя.

Лорд Ирн ожидал известий, отложив остальные дела. Фокси нервно расхаживал по залу. Солдаты положили плащ и всё остальное у ног Старого Лиса.

— Это всё? — спросил он, нахмурившись.

— Да, ваша милость, — ответил один из дружинников.

Их отпустили мановением руки. Ирн-старший мрачно уставился на останки.

— И что прикажешь с этим делать? Старый идиот погубил свою жену, а все неприятности придётся расхлёбывать нам, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к сыну.

— Негодяй! — вырвалось у Фокси.

— Согласен, — не оборачиваясь, ответил Старый Лис. — Но из всего надо уметь извлекать пользу. Дориан погубил себя, и больше он для нас не опасен. Натравим на него семью его жены, и Дориану конец.

— Ах, ты об этом, — процедил Фокси сквозь зубы. Ему было наплевать на отношения между лордом Дорианом и его тестем. Фокси жалел несчастную женщину, от которой почти ничего не осталось. Однако дворец градоправителя был не лучшим местом для проявлений жалости, и Фокси продолжил, — этого твоего Дориана нужно уничтожить.

— Верно, сынок, — согласился Старый Лис. — Только сделает это убитый горем тесть. Наследников у Дориана нет, поэтому четверть его состояния уйдёт нам в казну. А за беззаконные действия тесть Дориана тоже должен быть наказан. И тут у него появится выбор: лишиться всей званий и состояния (опять же четверть уйдёт в казну) или уплатить нам некоторую сумму, списать наши долги, и тогда дело мы замнём.

— Потрясающе! — наигранно восхитился Фокси. — Ты, отец, одной стрелой убиваешь двух лопоухишей. Есть только один вопросик — а если наш друг банкир не захочет пойти на нарушение закона ради мести?

— Тогда, сын мой, — тонко улыбаясь, произнес лорд Ирн, — мы должны его подтолкнуть на это. Так, совсем немного.

Градоправитель кликнул солдата, быстро написал несколько строк на листе бумаги и велел отнести это послание в особняк банкира. Солдат повернулся и практически мгновенно исчез.

Лорд Ирн несколько раз пытался связаться с Мастером через магический шар. Несмотря на то, что градоправитель был весьма настойчив, ни одна из его попыток не увенчалась успехом. Лишь однажды ему показалось, что хрустальный шар готов отозваться. Но нет — лица Мастера он так и не увидел. В кристалле мелькнула какая-то безобразная серая морда с толстыми губами и дырой на месте носа. Ирн непроизвольно отшатнулся.

— Что случилось? — Фокси обеспокоился, как и подобает преданному сыну.

— Там, в шаре, я видел, — и лорд Ирн описал урода, который привиделся ему.

— Ага, это, видно, тот самый Тёмный Посланец, которого вызвал Мастер, — догадался Фокси.

— Но почему он оказался возле кристалла? Как Мастер позволил это? Или чёртов демон захватил шар силой? Нет, — усомнился Ирн. — Как такое возможно?

— Отец, надо распорядиться насчет амулетов, — прервал эти рассуждения Фокси.

— Как именно ты хотел бы распорядиться?

— Надо приказать сдать их все в наши хранилища и запереть.

Лорд Ирн задумался.

— Фокси, связываться с амулетами опасно. Видишь, я перестал пользоваться своим перстнем. Думаю, что собирать большое количество обсидиана во дворце не стоит.

— Отец, нужно изъять всё, что есть у нас в городе, — настаивал Фокси. — Иначе скоро Депьярго обезлюдеет.

— Сын мой, никто не захочет сдавать эти артефакты.

— Если я приду с вооружённой охраной и твоим письменным распоряжением…

Ирн снова задумался.

— Думай быстрее, отец, — поторопил его Фокси. — Скоро здесь будет наш любезный осиротевший банкир.

— Ладно, — махнул рукой Ирн. — Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Он набросал несколько строк на бумаге, приложил к ней перстень с обсидианом. К удивлению обоих Ирнов, из перстня раздалось шипение, словно кусок мяса бросили на раскалённую сковородку. Бумага под перстнем слегка задымилась. Старый лис отдёрнул руку с кольцом от листа, но обсидиан не желал отлепляться от бумаги. Наконец лорду Ирну удалось отодрать перстень. При этом раздалось противное чавканье. А на бумаге вместо обычного оттиска остался бесформенный грязный след.

Фокси схватил бумагу с распоряжением и двинулся к выходу из зала. А лорд Ирн озабоченно рассматривал тот перстень, который он так жаждал получить и который теперь таил в себе неведомую угрозу.

Эстебан крутил часы-хронометр то так, то этак, никак не решаясь влезть в их внутренности. Долорес распоряжалась прислугой (они наняли постоянную служанку), и теперь Эстебан занимался работой, постоянно слыша в доме женские голоса. Вначале это его раздражало и отвлекало, но через пару дней он привык и даже начал находить в этом определённую прелесть.

С момента, когда в Город Стражей приехала Долорес, дела Эстебана пошли в гору. Заказов от Стражей поступало много, оружейником Эстебан был прекрасным, за работу платили хорошо. Он подозревал, что интерес к его персоне объясняется всего лишь тем, что он побывал на службе у Верховного Мастера. Как бы то ни было, его драгоценная Долорес ни в чём не нуждалась, и Эс по праву гордился собой.

— Чем ты занят?

На плечи Эстебана легли нежные пальцы Долорес. От неожиданности оружейник чуть не выронил хронометр.

— Работаю, — лаконично ответил он, подхватив загадочный прибор у самого пола.

— Что это? — полюбопытствовала девушка, глядя на хронометр.

— Прибор.

Как было бы хорошо, если бы Долорес не лезла в мужские дела! Но она привыкла добиваться своего, и теперь тоже не собиралась отступать. Нехотя Эстебан рассказал ей историю этого прибора. По мере того как он говорил, глаза Долорес становились всё больше. Эстебан, видя такое внимание, оттаял, увлёкся рассказом.

— Только помни, этого нельзя никому говорить! — спохватился он под конец.

Долорес молча кивнула и осторожно взяла из рук Эстебана хронометр.

— Что же он должен показывать? — задумчиво произнесла она. — Время? Координаты? Название мира? Как странно!

— Что странно?

— Понимаешь, мы всегда считали, что наш мир — единственный…

— Неправда, — перебил Эстебан. — А как же древние пророчества насчет пришельцев из других миров? И разве мы сами не убедились в том, что существуют миры за Гранями нашего бытия?

— А ведь начали мы с того, что прибор ничего не показывает, — рассмеялась Долорес.

— Да, верно.

— А почему ты не можешь вскрыть его?

— Ну, — замялся Эстебан. — Понимаешь, боюсь, что будет как в детстве: разбираешь игрушечную тележку, а потом оказывается, что в ней есть лишние детали, а сама тележка больше не ездит.

Долорес расхохоталась:

— У мальчишек вечные проблемы! Только эта «тележка», — она подняла хронометр повыше, — и так не ездит. Так что ты ничем не повредишь ей.

— С меня потом спросят, а что я смогу ответить?

— Эс, самый худший вариант таков: ты ничего не сможешь починить. Но ведь и сейчас хронометр не работает. Что с тебя спрашивать? В любом случае, не вскрыв его, ты не разберёшься в его работе.

— А если он уже был безнадёжно испорчен, когда Фергюса переместили сюда, на Сариссу?

— Ты в любом случае ничего не теряешь, — настаивала Долорес. — Ну, хочешь, я попробую его открыть?