— Это не он… — произнес кто-то рядом с Сашей.

А музы оживали, их глаза загорались, они двигались все быстрее, быстрее, и вот понеслись по кругу, как ведьмы на шабаше. Худые, грязные руки взмывали вверх, хватая небо скрюченными пальцами, растрепанные волосы хлестали воздух, бессмысленный смех аккомпанировал визгу флейты. Еще немного — и они взлетят! А музыка звучала все исступленнее, и все безумнее хохотали музы.

— Прекратите это! — дрожащим голосом крикнул Филибрум. —

Карл, возьми у него флейту, или они разнесут город!

А Карл Иваныч стоял как зачарованный, тоже слегка раскачиваясь в такт. Услышав слова Филибрума он вздрогнул, очнулся, сделал неуверенный шаг и остановился, не решаясь разорвать круг ополоумевших муз.

Наконец альбинаты сообразили, что делать. Кто-то из них достал ключ, и повернул колесо на кратере. Некра угрожающе заворчала, выползла из кратера и потекла по площади.

Саша прижала рукава к лицу, закрывая рот и нос.

Это кошмарный сон… Она не в силах смотреть его, и не смотреть не может, закрывает в ужасе глаза, и тут же открывает. И видит обрывки…

… муза бросается на альбината, он хватает ее за руки… тащит к калитке…

Другая легла возле кратера, припала губами к черной, зловонной луже… Ее волосы, руки и лицо перепачканы некрой…

Клара стоит, схватившись за голову…

А Савва все играет…

Муза заползла на кратер, она сейчас прыгнет! Нет, два альбината ее оттаскивают… Некра течет по площади…

А он все играет…

Пронзительный крик стоял над площадью. Музы, пытались прорваться сквозь цепь альбинатов, у них не хватало сил, они падали, поднимались, ползли.

Одна муза проскользнула между альбинатами, бросилась прочь… ее никто не заметил.

Карл Иваныч подбежал наконец к Савве, выхватил флейту. На секунду наступила тишина. Савва открыл глаза. Он будто проснулся, провел рукой по лицу, обвел глазами площадь.

Тем временем на помощь подоспела еще одна группа альбинатов.

Они хватали муз и волокли их в калитку Серой башни.

Музы уже не сопротивлялись. Жуткий танец отнял у них последние силы. Они пытались разбежаться, скользили и падали в черную жижу, которая уже заливала всю площадь. Поднимались, снова падали.

Саша не в силах была пошевелиться. Она так и стояла, прикрывая локтем нос и рот.

Наконец все закончилось. Музы расползлись с площади, скрылись в городе, нескольким удалось прорваться к лесу. Остальных утащили альбинаты. Площадь опустела. Над городом висел смрад.

Саша отыскала глазами Савву. Он смотрит прямо на нее, а глаза у него как две черные ямы на обескровленном лице. Он начинает понимать, что натворил.

“Только молчи!” — прочла она в его умоляющем взгляде.

Она не знает, что было в ее глазах, но Савва смотрел на нее еще несколько секунд, повернулся и побрел в сторону болот. Она не стала его удерживать. Ей было страшно с ним заговорить.

И вдруг она уловила знакомое цоканье каблучков. Не может быть… Она обернулась — нет, ей не послышалась. Декаденция. Прикрывая нос золотистым палантином, балансируя на высоченных шпильках, она подошла к Филибруму.

— Извините, дорогие мои, я гуляла и потеряла счет времени! Чудесное утро сегодня! Но что за кошмар здесь творится? Механизм испортился?

Саша почувствовала чью-то руку на своем плече. Карл Иваныч! В самый неподходящий момент! Его тяжелый взгляд не предвещал ничего хорошего. Сейчас начнуться каверзные вопросы. Саша мысленно выругала себя за легкомыслие. Она должна была это предвидеть и договориться с Саввой, чтобы врать одно и то же. Она забормотала что-то насчет библиотеки и попыталась улизнуть. Не тут-то было. Карл Иваныч догнал ее.

— Пожалуйста, не уходите! Мне очень нужно поговорить с вами.

— Я не могу, тороплюсь! там Клара… — мямлила она.

— О ней есть кому позаботиться. Я прошу вас.

Саша поняла — не отстанет. От разговора ей не отвертеться.

— Что случилось? — она решила для начала сделать вид, что ничего не знает. Дурацкая тактика, но что ей еще остается? Может Карл Иваныч поверит ей и отстанет. Но тот был настроен серьезно.

— Боюсь, это долгий разговор. Не хотелось бы привлекать внимание. Пойдемте к нам. Пожалуйста. Не беспокойтесь, это рядом.

Саша вгляделась в его расстроенное лицо и обреченно вздохнула.

— Ладно, пошли.

***

Дом Карла Иваныча действительно оказался буквально в двух шагах от площади. Он прятался в небольшом переулке, очень старый, когда-то покрашенный в голубой цвет, а сейчас поблекший и облезлый.

Карл Иваныч первым поднялся на крыльцо и рывком распахнул перед ней входную дверь.

Саша неохотно ступила на лестницу. На последней ступеньке она приостановилась. Под ногами валялась вишенка. Должно быть упала с дерева, растущего рядом с домом. Саша застыла на месте, не в силах отвести взгляд от блестящего, темно-красного шарика. Опять это навязчивое, мучительное, воспоминание!

“Вспомни то, не знаю что”… Она встряхнула головой, как назойливую муху отогнала размытую картинку и вошла в дом.

Она никогда не бывала у Саввы. Он не приглашал, а она не напрашивалась. Но ей было ужасно интересно — как он живет? И сейчас любопытство пересиливало волнение. Она запнулась, едва переступив порог. В комнате царил пугающий порядок. И ни пылинки — ни на полу, ни на стеллажах с книгами и нотами, ни на перилах лестницы, ведущей на второй этаж, ни на сияющем черным лаком рояле. Она скосила глаза на свои ботинки, перепачканные некрой и засохшей глиной. Карл Иваныч заметил ее смущение.

— Не беспокойтесь. Проходите и садитесь.

Он указал ей на кресло, стоящее напротив ряда высоких, от пола до потолка, окон. Кресло оказалось глубоким и мягким, Саша провалилась в него, как в кусок огромного пирога. И тут только сообразила, что Карл Иваныч неспроста усадил ее именно сюда, а себе взял венский стул и устроился напротив, спиной к яркому свету, льющемуся из окон.

— А Савва? он тоже придет? — осторожно спросила Саша

— Он не придет. — уверенно ответил Карл Иванович. — Будет бродить где-нибудь, пока не успокоится.

Саша с опаской поглядывала на Карла Иваныча, пытаясь понять, что он уже знает, а о чем, возможно, только догадывается. А тот нервно сжимал и разжимал пальцы, разминал кисти, потирал запястья, будто не разговаривать собирался, а играть на рояле. Видно было, что ему тоже нелегко. Но Саша решила не помогать ему. Сам затеял, пусть сам и выкручивается.

Наконец Карл иваныч решился.

— Вы можете мне сказать, что с ним происходит? — спросил он, как в воду бросился.

Саша растерялась.

— Ну-у-у… — протянула она, лихорадочно соображая, как бы половчее вывернуться. — Мы с Саввой всего несколько дней знакомы, а вы его знаете всю жизнь. Вам виднее. Наверное.

Карл Иваныч внимательно посмотрел на нее, усмехнулся.

— Это так. Но, возможно, вам известно что-то, чего не знаю я.

Саша сделала честные глаза, пожала плечами.

— Дело в том, — продолжал Карл Иваныч, — что Савва очень изменился за те несколько дней, что провел с вами.

— Изменился? — искренне удивилась Саша. — Как? В чем?

— Он улыбается. Даже смеется иногда. Понимаю, звучит странно, но в последний раз он смеялся лет пятнадцать назад, когда мне на нос сел колорадский жук. И впервые я вижу, чтобы он с кем-то дружил.

— Что же в этом плохого? — Саша продолжала делать вид, что не понимает, к чему он клонит. Голос ее звучал вполне естественно — год притворства не прошел даром. Но за лицом следить она так и не научилась. Еще этот предательский свет в окна!

— Это было бы прекрасно… — печально отозвался Карл Иваныч, — Но я замечаю, что в эти же несколько последних дней его что-то гнетет. Вы почти все время вместе, вот я и подумал, может вы знаете, в чем причина.

Это был вопрос. Саша выдержала пристальный, испытующий взгляд, продолжая изображать полнейшее неведение.