А Сашу не отпускала тревога. Не только потому, что повальное веселье казалось ей противоестественным и фальшивым. Она постоянно, краем глаза, боковым зрением, спинным мозгом улавливала нечто скрытое. То ей казалось, что у кого-то завязан рот, а улыбка нарисована поверх повязки. То мерещился кто-то лежащий в канаве. То казалось, что тошнит кого-то на карусели. То жирная, довольная птица на спинке скамейки виделась ей ощипанной и синеватой, как суповая курица. Но как только она поворачивалась — все снова выглядело красивым и благополучным.

И еще кое-что пугало ее не на шутку. Пытаясь запомнить дорогу, она время от времени оборачивалась назад. И всякий раз обстановка непонятным образом изменялась. Вот они с Длинным миновали яркую афишную тумбу и киоск с сахарной ватой. Обернулась — и ни тумбы ни киоска. Вместо них полукругом стояли скамеечки и красивенькие фонарики висели над ними. Ладно, хорошо, запомним. Еще пара шагов, снова обернулась — и ни скамеек ни фонариков, только откормленные бескрылые голуби плещутся в фонтане.

Саша ничуть не склонна была списывать эти видения на на обман зрения. Она была уверена — вся эта веселая красота — морок, спектакль, организованный специально для нее. Она с колотящимся сердцем ждала появления того, кто все это устроил. Той, если верить Савве. Но сердце уже трепетало где-то в горле, а главная героиня все играла в свои ведьмачьи прятки. Наконец Саша не выдержала.

— Послушайте, а как отсюда выйти? — прямо спросила она у Длинного. Тот озадаченно уставился на нее.

— Куда выйти? — искренне не понял он.

— Ну… из города.

— Зачем? Тебе здесь не нравится?

— Как вам сказать… здесь красиво, — выкручивалась, Саша — но не могу же я остаться здесь навсегда. Когда-нибудь же мне понадобится уйти.

— Уйти?! Из Поганой Ямы?! — Длинный застыл, вытаращив глаза, и вдруг захохотал, хлопая себя по коленкам. Вокруг них мгновенно собралась толпа любопытных — кому это здесь еще веселее, чем нам?

— Представляете, народ, она хочет уйти из Поганой Ямы! — закричал Длинный.

Все застыли на секунду, а потом невообразимый гогот загремел над площадью.

— Уйти из Поганой Ямы! Надо же до такого додуматься!

— Откуда такая мысль? Ха-ха-ха!

— Деточка, вы голову давно проверяли?!

Саша почуяла — дело плохо. Даже если отсюда есть выход, эти веселые люди не выпустят ее. Или это не люди? Они скалят зубы в злобных улыбках, их светлые глаза сверкают. Ей хорошо знаком этот холодный блеск…

“Только не подавай вида!”

Саша сделала над собой усилие и расхохоталась.

— Да вы что, я пошутила! Вы поверили? Что я, ненормальная, уходить отсюда? — весело ответила она, стараясь звучать как можно убедительнее. Она схватила Длинного за пестрый рукав. — Мы же только начали! Что у вас здесь еще интересного?

Длинный не успел ей ответить. Толпа расступилась, пропуская кого-то.

Прямая спина, белокурые волосы, асимметричное лицо, зловещее в неверном свете фонарей. Она до последнего не хотела верить.

— Кассандра. — пролепетала Саша непослушным языком.

— Так меня зовут. — подмигнула ясновидящая. — Жаль, что сюрприза не получилось.

Саше никогда не удавалось рассмотреть ее лицо. Каждый раз что-то мешало — солнце, сон, сумерки, страх. И вот они снова встретились, и на улице темно, и тускло светят фонари, и на лице ее танцуют тени. И снова Саше кажется, что она сказочно красивая. Красивая и равнодушная. Но не оттого, что ей ничего не нужно, а оттого, что уверена — понадобится что-то — возьмет и никого не спросит. Может в этом и таится секрет ее красоты?

— Ты зачем пугаешь девочку? — обратилась Кассандра к Длинному, и голосом ее можно было заморозить каток. Длинный смутился.

— Это шутка! Мы просто пошутили!

— Я потом с тобой разберусь… шутник. Не бойся, деточка. — последние слова она произнесла совсем другим голосом. Бархатным, обволакивающим. У Кассандры много разных голосов.

— Я не боюсь.

— И правильно делаешь. Хочешь прокатиться?

Прямо перед ними, сделав эффектный разворот, остановился открытый автомобиль. В его изящные очертаниях Саше показалось что-то смутно знакомое. Ну конечно! Рука Платона Леонардовича. За рулем, правда, сидел не он. Кто-то из местных, должно быть.

— Не хочу. Где моя мама?

— Вопрос по существу, но задан не во время. — поморщилась Кассандра.

— Я ничего не скажу и никуда не поеду, пока вы мне не ответите!

— Упрямство есть порок слабого ума. — назидательно произнесла Кассандра. — Кажется, это Гёте сказал? Напрасно ты отказываешься от прогулки. Почем знать, куда приведет эта дорога и кто ждет тебя в конце.

Саша пристально вгляделась в загадочно мерцающие глаза.

— Хорошо. Поехали.

— Вот и умница. Сядем рядышком. Ты ведь хочешь поговорить? Я вижу, у тебя много вопросов…

Саша села рядом с Кассандрой на заднее сиденье, обтянутое зеленой кожей. Шофер нажал на старомодный клаксон, тот взревел голосом раненого слона. Толпа вмиг расступилась, Саша подпрыгнула от неожиданности, а Кассандра снисходительно рассмеялась. Автомобиль тронулся. Люди с блестящими глазами и застывшими улыбками смотрели вслед.

Огни веселых улиц остались позади, лишь два желтых круга света танцевали теперь на дороге, подпрыгивали на колдобинах, выдергивали из темноты кусочки далекого неба и близкого леса. Кассандра с довольным видом откинулась на спинку сиденья, подставила лицо ветру, с наслаждением вдыхая тревожный запах болот и гнилой древесины.

— Задавай свои вопросы! — великодушно разрешила она, не глядя в Сашину сторону.

Выражение блаженства на лице Кассандры раздражало Сашу. Захотелось сказать какую-нибудь гадость.

— Платон Леонардович тоже работает на вас? — ехидно спросила она, похлопав рукой по зеленому кожаному дивану.

Кассандра улыбалась все так же безмятежно.

— Молодец, узнала руку мастера… Не суди его строго. В вашем мире его считали свихнувшимся чудаком. А в Музеоне его использовали как шофера и автослесаря. Разве не глупо? Все равно что возить воду на арабском скакуне. А у нас он расцвел. Мы создали ему условия для работы, а он создал все чудеса в нашем городе. — она помолчала. — Не о том говорим. Ты не ради него сюда явилась.

Саша вцепилась, ногтями впилась в кожаное сиденье, безуспешно пытаясь унять дрожь в руках.

— Да. Я пришла за мамой. Она у вас, и я не уйду без нее. Не притворяйтесь, что не знаете. — дерзко ответила она.

— Вижу, мой урок пошел тебе на пользу. — усмехнулась Кассандра. — Никогда не смущаться. Ты стараешься. Ты молодец. Ты храбрая девочка и заслуживаешь правды. Я расскажу тебе все с самого начала. Печеньку?

Она протянула Саше темный кружок на раскрытой ладони. Саша, не взглянув на печенье, помотала головой. Кассандра пожала плечами, спрятала печенье в карман.

— Не такая уж я ясновидящая, какой меня считали в Музеоне. — начала она своим медовым голосом, — Но я умна, наблюдательна и обладаю даром убеждения. А еще я умею сочинять истории и вдохновенно врать. Вот эти-то скромные способности и помогли мне прибрать к рукам этот наивный городок.

— Но зачем? Вас и так слушались, верили каждому слову!

— А сама-то как думаешь? Впрочем, где тебе понять! — сладкий голос стал жестким и холодным. Она уже не улыбалась. — Когда ты растешь найденышем, без роду без племени, и все, что у тебя есть — это твоя хитрость… Когда важные, наделенные властью высшие существа спрашивают тебя, малявку, как им лучше поступить… И ты осознаешь, что держишь их за горло своей маленькой лапкой, дергаешь за ниточки, как тряпичных кукол… Вот тогда начинаешь понимать, как сладка власть. Но ты не ровня им. Ты — полезная вещица, вроде игрушечного шарика с ответами. Знаешь такие? Тебя вытаскивают из ящика, когда понадобишься, получают ответ на вопрос и кидают обратно в ящик. Можешь себе такое представить? А хочется власти полной, чтобы не надо было притворяться и хитрить. Я ведь человек честный, открытый.