— Говори, кто тебя подослал? Кто передал записку? Кто велел за мной следить?
— Какую записку? — захныкал хухлик. — Не знаю ничего…
— Значит так. Библиотека отсюда в двух шагах. Оттуда прямой путь в Музеон. Притащу тебя туда и сдам первому встречному альбинату. Тебя там как раз обыскались! Приведут в башню и бросят в яму для хухликов. Там тебе самое место.
— Не-е-е-т, не хочу-у-у-у! — заныл хухлик.
— Тогда мне говори! Правду говори, а то ухо откручу!
— Я не знаю ничего… Поймали за ухо, пригрозили, дали записку…
— Кто поймал?
— Не видел, сзади подкрались, как набросятся! Гы-ы-ы-ы!
— Врешь! — Саша встряхнула пакость за шиворот.
Хухлик, выпятив нижнюю губу, смотрел на нее несчастными, мокрыми глазами и молчал. Она растерялась.
“ Нет, так дело не пойдет. Не отрывать же ему ухо, в самом деле!
По-другому надо…”
— Тебя как по-настоящему зовут?
— Ника-а-а-а-к, — обиженно прогундосил хухлик.
— Ну, Никак так Никак. — миролюбиво согласилась Саша. — Слушай, Никак, а ты, может, голодный? Пирожков хочешь?
— С чем? — быстро спросил хухлик.
— С начинкой! — грозно ответила Саша.
— Хочу. — Не стал ломаться хухлик.
— Я знаю одно место, там пирожки бесплатно раздают.
— Меня туда не пустят. — вздохнул хухлик.
— Я тебе принесу. Десять штук. Но только если ты мне скажешь, кто дал тебе записку и велел за мной следить.
Лицо хухлика выразило жестокую борьбу. Было видно, что ему очень хочется пирожков, но очень страшно проболтаться.
— Двадцать! — наконец выпалил хухлик.
— Пятнадцать.
— И кусок сыру.
— Говори уже!
Хухлик сделал лапкой движение, чтобы Саша наклонилась, а сам встал на цыпочки. Саша нагнулась к нему…
— Прекрасно! Какая милая парочка!
Лев! Ну откуда его нелегкая принесла? От неожиданности Саша ослабила хватку, чем хухлик в ту же секунду и воспользовался, очевидно решив, что свобода стоит пятнадцати пирожков и куска сыру. Он ловко вывернулся из-под Сашиного локтя и исчез в толпе.
Саша мысленно чертыхнулась, устало посмотрела на Льва.
— И у тебя хватит наглости оправдываться? — высокомерно спросил Лев.
— С чего бы мне оправдываться? — пожала плечами Саша, — Я с самого начала говорила, что письмо мне всучил хухлик. Можешь догнать его и спросить. Именно это я и пыталась сейчас сделать — добиться от него правды. Мне это почти удалось. И если бы не ты…
— Если бы не я, тебе удалось бы одурачить весь Музеон!
А ведь я тебе почти поверил!
— Лев… — вздохнула Саша, — вот ты вроде умный, но какой же тупой! Я не собираюсь никого дурачить…
— Со мной твои штучки не работают, не старайся. Ни одному твоему слову не верю.
— Слушай, скажи прямо, чего ты от меня хочешь?
Лев будто только и ждал этого вопроса.
— Вон там у берега паром стоит. Он отходит в девять вечера. Садись на него и катись отсюда.
— Я не могу. Мне нельзя. У вас же неприятности будут.
— О нас не беспокойся. А неприятности будут завтра у тебя, если не уедешь сегодня.
— А что будет завтра?
— Я все сказал. — Лев развернулся и пошел прочь.
— Что будет завтра?! — крикнула Саша ему вслед.
Лев исчез в толпе.
***
Саша тихонько чертыхнулась. Не ее сегодня день. И если бы только сегодня! От ее стараний становится только хуже. Казалось — еще чуть-чуть и она узнает правду! А вместо этого… И хухлика упустила, со Львом разругалась окончательно. Что означали его последние слова? Что он такое задумал? Ясно одно: завтра ее ждет сюрприз. Неприятный — в этом можно не сомневаться. Уж Лев постарается, раз обещал.
Просто руки уже опускаются, хочется все бросить! Но вот беда, раньше, когда она все бросала, то могла просто поплакаться маме, юркнуть под одеяло и подождать, пока само рассосется. А теперь не выйдет. Если она все бросит, то все станет еще хуже. Если, конечно, такое возможно.
Пронзительный звук выдернул ее из печальных размышлений — пробегающий мимо мальчишка резко дунул ей в ухо игрушечной дудкой. Она вздрогнула, отшатнулась.
— Придурок…
Кстати о дудке — неплохо бы разыскать Савву. Только где его сейчас найдешь?
Саша медленно побрела по улице, натыкаясь на прохожих, морщась от звуков, уворачиваясь от запахов. Потом решила, что у ее пути должна быть цель. Может к Филибруму? Показать ему видео со странным стихотворением. Но это и до завтра подождет. Фотографии она сегодня все равно не распечатает. Да и какой теперь в этом смысл? Лев явно что-то замыслил, не сегодня-завтра он вышвырнет ее из Музеона. И что тогда? Куда ей деваться?
Перебирая в голове эти невеселые мысли, она не заметила, как ноги принесли ее в сонный, глухой квартал, куда не дотянулся праздник. Она растерянно остановилась. Пустынная улица повторяет изгиб тихой речки. Хлипкий мостик без перил переброшен через речку, дальше темнеет лес.
На мостике вопросительным знаком изогнулся черный силуэт. Саша почувствовала раньше, чем успела сообразить — Савва, легок на помине. Сидит, свесив ноги к воде, провожает взглядом плывущие по реке огоньки — маленькие свечки, прилепленные к кускам коры. Чьи-то заветные желания, отпущенные на волю.
У Саши вдруг сердце защемило, ей как будто передалось его отчаянье. Осторожно ступая по шатким доскам, она тихо приблизилась, неловко примостилась рядом, свесила ноги с моста. Он головы не повернул, не шелохнулся. Значит узнал ее.
Посидели молча несколько минут.
— Здесь пахнет живой рыбой. — заметила Саша.
— Это ненадолго. — ответил Савва.
Саша вздохнула. как начать разговор? Не спросишь же у музыканта, почему он играл как первоклассник на елке!
— Видел Декаденцию? — с наигранной беспечностью спросила Саша, — Что это с ней такое было?
Ее вопрос упал как камешек в воду. Она поболтала ногами, стараясь скрыть неловкость и обдумывая следующий глупый вопрос.
— Ты слышала? — равнодушно спросил Савва у проплывающего мимо огонька.
— Что?
— Только не ври. Ты там была. Я тебя видел.
Его спокойствие не предвещало ничего хорошего. Саша лихорадочно пыталась найти какой-нибудь полуправдивый, утешающий ответ, но в этот момент Савва повернулся к ней, и она осеклась. Его глаза требовали правды.
— Что случилось? — осторожно спросила она.
— Я не могу играть.
— Почему?
— Ее нет. Она больше не приходит. — тихо ответил он, чуть помолчав.
— Она? Цинцинолла?
Савва опустил голову.
— А без нее… нет музыки. И меня нет.
— Чушь говоришь. — твердо сказала Саша. — Не верю. Я слышала тебя!
— Это было раньше. — ответил он, не поднимая головы. — А теперь… я как будто оглох. Все закончилось.
— Не смей так говорить… И думать не смей! Ты же драгоценный… И муза тебе не нужна… — растерянно бормотала Саша, встревоженная его бесцветным голосом.
— Мне бы твою уверенность! — усмехнулся Савва. — Я вот сам не знаю кто я такой.
“ Что это — врожденная склонность страдать? Или намеки Льва делают свое дело?” — мысленно бесилась Саша. Так или иначе, она решила не поддерживать эту тему. Но молчать нельзя, нужно разговаривать с ним, а то он что-то не на шутку расклеился. А как разговаривать? Одно неосторожное слово, и он вмиг закроется, захлопнет душу, как скрипку в футляр.
— Но нельзя же… нельзя сидеть вот так и ничего не делать… — тихо проговорила она.
— А что делать? — спросил Савва у темной воды.
— Играть… — ответила Саша. Это слово вырвалось у нее нечаянно, неожиданно, будто кто-то другой его произнес. И услышав его, она вдруг ясно осознала — это единственный выход. И повторила твердо: — Играть.
Савва провожал огоньки невидящим взглядом.
— Я больше не слышу звуков… не чувствую ничего. — ответил он бесстрастно. — Мне даже не больно, как раньше. Пусто внутри. О чем играть?
Голос его звучал ровно, без единой интонации, но когда он поднял глаза, Саша увидела — ему страшно. И он ждет помощи, хотя ни за что не попросит о ней прямо. Но чем она может помочь?
