— Ну и что ты встала, как пень? — вернула ее в реальность Молчун.

Саша машинально обернулась, а когда снова посмотрела в окно, то Бэллы уже не увидела. Она успела скрыться в кустах.

— Чего застыла, говорю!

— Да сон мне приснился… странный, — ответила Саша.

— Расскажи.

— Буду я кошке сон рассказывать!

— Я не кошка.

— Угу. Я пошла. Ты со мной?

— Это еще кто с кем идет… — Молчун открыла носом дверь и шмыгнула в коридор.

По дому плыл аромат вишневого варенья. Саша остановилась в просторном пустом холле, повела носом. Молчун с загадочным видом села неподалеку и сделала вид, что не может оторвать восхищенных глаз от полусонной мухи на окне.

— Покажешь где кухня? — спросила ее Саша.

Молчун прикинулась кошкой.

— Ну и ладно, сама найду.

От холла отходила небольшая лестничка немного вбок и вниз. Снизу доносилось невнятные звуки — что-то постукивало и позвякивало.

Саша спустилась по лестничке и поняла, что пришла куда надо.

Кухня оказалось пугающе огромной. Посередине высилась белая печь, в которую при желании можно было бы запихнуть бревно. Стены от пола до потолка заняты шкафчиками, полочками, ящичками. Огромные корзины с овощами и фруктами, сундуки, короба, здоровенные глиняные жбаны. Невероятно, как можно в этом разбираться! Но у Бэллы, видно, неплохо получается, вон она, в углу возле маленькой печки, помешивает в кастрюльке. И аромат сводит с ума даже равнодушную к еде Сашу.

— Доброе утро. — сдержанно поздоровалась Саша. Бэлла, не поворачивая головы, пробормотала что-то похожее в ответ. Будто с кастрюлькой поздоровалась.

— Я проснулась, — продолжала Саша, — а в доме никого, кроме Молчун… и вас. — Спросить Бэллу о ведре она не решилась. — Спасибо, что постирали мои вещи… это ведь вы? — молчание в ответ. — Я, наверное, вам мешаю…

— Пока не мешаешь, а возьми вот ложку и мешай! Бэлла не обернулась, но большая ложка, перемазанная вареньем, мигом оказалась в руке у Саши, а сама она заняла Бэллино место у плиты.

А Бэлла, что-то бормоча себе под нос, зашлепала босыми ногами по каменному полу, захлопала дверцами шкафов.

На длинный сосновый стол слева от Саши грохнулась глиняная банка с мукой, миска с растопленным маслом, несколько коричневых яиц, баночки какие-то… Казалось, все появляется само собой, а Бэлла только руками размахивает. Тем же загадочным манером яйца, уже без скорлупы шлепнулись в каменную миску, на вид неподъемную, и Бэлла в считанные секунды превратила их с помощью венчика в желтоватую, воздушную пену. Не прекращая колдовать над миской, одной рукой она выхватила кастрюльку с вареньем из-под неловких Сашиных рук и бухнула на край стола.

— Все. Готово. Отойди-ка!

Саша, так и не выпустив из рук ложки, отступила назад, а Бэлла вместе с миской легко переместилась на ее место. Первая оладья зашкворчала на чугунной сковороде, которая все это время, оказывается грелась по соседству с вареньем, прямо у Саши под локтем.

— Не стой как столб, садись за стол!

Саша опустилась на табуретку возле стола. Лизнула ложку. А на столе уже стояли большие белые тарелки, чашки, ложки, вилки. Красовался огромный фарфоровый сливочник в виде коровы, до краев наполненный сметаной.

“ Как она все успевает?”

— Как-как… Смотри во все глаза, вот и увидишь! — Бэлла победоносно водрузила на стол зеленое блюдо, на котором дымилась гора золотистых оладьев. Следом за оладьями — темно-красный чайник с обколотой эмалью.

— Извини уж, парадную посуду доставать не буду.

Под столом, прямо на ногах у Саши устроилась Молчун, давая понять, что все забыла и простила. Саша неуверенно потянулась за сметаной.

— Кошке не давать!

Саша отдернула руку, подмигнула Молчун, мол, погоди, попозже. Зацепила вилкой оладушек, потянула к себе на тарелку.

Неуверенно нацелилась чайной ложкой на кастрюлю с вареньем.

— Смелей, не отравишься! — подбодрила ее Бэлла.

И сама шлепнула еще три оладьи на Сашину тарелку. Двумя большими ложками зачерпнула сразу и сметаны и варенья и плюхнула сверху. Молчун гипнотизировала Бэллу преданными глазами.

— Ладно, и ты жри! — Бэлла швырнула ком сметаны в железную миску под столом и точным движением босой ноги отправила в угол, где стояла метла.

Молчун, не теряя достоинства, проследовала к миске и занялась сметаной.

Саше показалось, что и пяти минут не прошло с момента ее появления на кухне, и вот она уже, обжигаясь и пачкая вареньем нос, уплетает самый вкусный в своей жизни завтрак. Бэлла присела напротив. Она не ела, молча смотрела на Сашу. Молчун, расправившись со сметаной, вернулась к столу и снова уселась Саше на ногу.

— Ты что здесь? Покормили тебя уже. — нахмурилась Бэлла.

Молчун всем своим видом изобразила, что кормили, кто же спорит, неплохо бы еще покормить. Саша вопросительно взглянула на Бэллу.

— Ладно, раз уж такая добрая.

Саша обмакнула кусок оладьи в сметану и протянула Молчун. Та деликатно цапнула подношение и проследовала с ним под стол. Суровый взгляд Бэллы потеплел. Она пододвинула кастрюльку с вареньем поближе к Саше.

— Спасибо, но я больше не могу. Так вкусно! Правда, киса? — Саша заглянула под стол, — Извини, что нагрубила тебе, голодная была.

— Забыли! И я не киса. — донеслось из-под стола.

— Слышишь ее? — спросила Бэлла.

— А вы разве нет?

Бэлла вздохнула, покачала косматой головой.

— Хотела бы. Да не могу.

Саше стало жаль Бэллу, захотелось сказать ей что-нибудь приятное.

— Зато готовите здорово. И угадываете любимое блюдо! Как вам это удается? — Саша думала, Бэлле будет приятно восхищение ее кулинарным ясновидением. Но Бэлла помрачнела сильнее.

— Как, как… — проворчала она. — Ты вот как узнаешь, кошка перед тобой или собака?

— Ну… — Саша растерялась, — ну видно же.

— Вот и мне видно. Только лучше б я всего этого не видела.

Взглянув в печальное лицо Бэллы, Саша удержалась от вопросов.

“ Не то я что-то брякнула.”

— Как обычно, — отозвалась Молчун.

Саша украдкой взглянула на Бэллу — слышит, нет? Не слышит. Но понимает, что разговариваем.

— Бери еще, наедайся как следует! День-то незнамо как пойдет.

— А что будет?

— Сейчас драгоценные приедут.

— Какие?

— Приедут — узнаешь. Не бойся.

— А где Клара?

— На солнце сидит. Пусть, надо ей. Совсем уже ноги не таскает.

Сотни вопросов крутились у Саши на языке, но она боялась спугнуть Бэллу. Та, похоже, неплохо к ней относится, но очень уж сердитая. Саша решила зайти издалека.

— Бэлла, а что значит Агафьино отродье?

Бэлла вытаращила на нее и без того огромные глаза.

— Кто сказал?

— Бабулька какая-то. Я вчера заблудилась, она мне дорогу показала. Но почему-то назвала меня так… Довольно обидно.

— Что за бабулька?

— Не знаю. Маленькая, лохматая, глаза хитрые.

— Плохо… Что ж вчера-то не сказала?

— Не знаю… устала, забыла. Бэлла! Расскажите мне, что здесь происходит. Пожалуйста! А то я как муха в сметане…

— Некогда мне! Посуду надо мыть! — Бэлла рывком поднялась, сгребла со стола грязную посуду, поковыляла к раковине.

Молчун расправилась с оладьей, облизнулась и сказала:

— А ты понастойчивей. Бэлла добрая, жалеет тебя. Лучше бы тебе знать заранее. Ты же соображаешь туго.

Руки так и чесались хлопнуть Молчун по ушам, но по сути-то эта меховая негодяйка права!

— Бэлла… — жалобно произнесла Саша. — Я здесь совсем одна, ничего не понимаю… и помочь мне некому. Пожалуйста, расскажите.

Бэлла устало оперлась на раковину. Вернулась к столу, села напротив Саши.

— Спросила бы ты лучше Клару! А я сболтну чего ненароком.

Саша сложила ладошки под подбородком и сделала брови домиком. Бэлла не выдержала, махнула рукой.

— Так и быть. Расскажу. Плохо у нас. Источник умер. Музы не рождаются, а те, что есть, от голода с ума сходят. В болото кидаются.

“Та девушка на площади вчера… Эола! — припомнила Саша, — значит это была муза? Она же как раз собиралась…”