Но Дж. Лайонз идет еще и дальше. В определении смысла или значения (meaning) Дж. Лайонз опирается на критерий выбора. Чем больше возможность выбора, говорит он, тем глубже смысл.
«Я скажу, что всякая лингвистическая форма, вплоть до полного высказывания, появление которой не определено контекстом, имеет в этом контексте значение, и, наоборот, что всякий лингвистический объект, встречаемость которого в данном контексте полностью детерминирована, не имеет значения».
Значение, таким образом, оказывается функцией предсказуемости данной лексемы. Например, если греческое parasalō («ободряю») «социально предписано для определенных контекстов», то в этих контекстах оно не имеет значения как полностью предсказуемое.
Все это рассуждение Дж. Лайонза нельзя признать очевидным. У него выходит, что если слово «причинять» уже предполагает в качестве дополнения нечто отрицательное («причинять зло», «причинять неприятность»), то тем самым возможное здесь дополнение уже слабее по своему значению. А если возьмем глагол «приносить», то, поскольку «приносить» можно и хорошее, и дурное, дополнение в данном случае будет глубже по своему значению. Если же возьмем выражение «беречь как зеницу», то предполагаемое, или «предсказуемое» здесь определение «око» уже всецело обусловлено словом «зеница», и, следовательно, тогда «ока» не имеет в данном контексте никакого значения. Это рассуждение поразительно. Как же это себе представить, что слово «ока» не имеет никакого значения? По-видимому, Дж. Лайонз хочет выдвинуть в данном случае на первый план какую-то самостоятельность и самоочевидность значения и в то же время свести это значение только на действие контекста. Если контекст настолько абсолютен для данного слова, то как же автор говорил раньше об «интуитивной значимости» каждого слова? Тогда уже и эта «интуитивная значимость» слова совершенно отпадает и появление значения определяется только контекстом данного слова.
Против подобной теории значения у Дж. Лайонза необходимо выставить и еще одно соображение. Действительно, есть разница между такими словами, которые предсказываются, ожидаются и являются наиболее вероятными, с одной стороны, и словами, которые обладают характером новизны и непредсказуемы тем или другим словесным окружением. Но эта разница едва ли существует в пределах самого языка. В таком выражении, как «хранить как зеницу», контекст языка, действительно, до некоторой степени предсказывает нам, что дальше последует определение «ока». Но если мы отвлечемся от языковых навыков, а будем рассматривать то или иное определение «зеницы» чисто предметно или денотативно, то еще неизвестно, какое это будет определение. Может быть, это будет «вещие зеницы, как у испуганной орлицы». Другими словами, в своем определении значения и в своем рассуждении о роли предсказуемости Дж. Лайонз путает чисто языковые контексты и предметную информацию, или, можно сказать, путает язык и речь. Чисто языковой контекст может определить значение данного слова одним способом, а предметная и денотативная определенность может конструировать значение данного слова совсем в другом смысле. Соображение о предсказуемости значения у Дж. Лайонза, вероятно, вызвано неожиданной для нас его склонностью базироваться на денотации, в то время как было бы вполне естественно ожидать у него понимание контекста только как внутриязыкового. Такое слишком широкое понимание ситуации, выходящее за пределы языковых контекстов, и вообще замечается у Дж. Лайонза в других местах, а кое-где и предполагается им самим. Но тогда уже придется отказаться от взглядов Витгенштейна и вообще расстаться с неопозитивистскими теориями.
Тут вообще кроется у Дж. Лайонза противоречие и нелепость, о чем мы будем говорить ниже.
Таким образом, в первых двух главах своего исследования Дж. Лайонз утверждает, что слово, взятое само по себе, не имеет никакого смысла, и потому даже и не является словом. А свой смысл или значения слово принимает только либо в связи со своим контекстом, либо в связи со своим дистрибутивным положением, понимая под дистрибуцией слова совокупность всех контекстов или окружении, в которых оно встречается. При этом под дистрибуцией, в отличие от американских дескриптивистов, Дж. Лайонз имеет в виду не просто формальное соотношение слов между собою, например, пользуясь только одним грамматическим анализом, но и смысловые отношения, существующие интуиции говорящих или пишущих на данном языке. В связи с этим задачу лингвиста в области семантики Дж. Лайонз понимает как установление системы соотношения слов при помощи некоторого рода наиболее общих категорий.
Этими общими категориями смысловых соотношений Дж. Лайонз занимается в дальнейшем изложении. Однако уже здесь мы должны сказать, что Дж. Лайонз со своим учением о структурной семантике впадает в явное противоречие. Хотя он и признает первоначальное значение слова как нечто интуитивно данное, тем не менее это еще для него далеко не слово. Словом становится у него тот первоначальный интуитивный комплекс, который уже сопоставлен с тем или иным контекстом и допускает ту или иную дистрибуцию. По нашему, это противоречит здравому смыслу. Как же можно сопоставлять два элемента и устанавливать отношения между ними в то время, как сами эти элементы остаются не знающими, и о каждом из них ровно ничего нельзя сказать? Однако к этому вопросу мы еще вернемся в дальнейшем.
Главе 3, «Структурная семантика», Дж. Лайонз предпосылает слова Ф. де Соссюра из его «Курса общей лингвистики»:
«Большая иллюзия считать термин просто соединением определенного звука с определенным понятием. Определять его таким образом – значит верить, будто можно начинать с терминов и строить систему, тогда как, напротив, лишь от цельного единства (le tout solidaire) следует исходить, чтобы посредством анализа определить обнимаемые им элементы»[141].
«То, что словарь какого-нибудь языка, – развивает эту мысль Ф. де Соссюра Дж. Лайонз, – неправомерно рассматривать как набор изолированных смыслов, стоящих в отношении соответствия к набору дискретных и первичных понятий как денотатов, существующих во „внешнем мире“ независимо от языка, есть факт, явствующий из изучения словарей различных языков и понимания неадекватности дословного перевода. Дело не столько в том, что один язык проводит большее или меньшее число семантических различений, чем другой, что мешает детально сравнивать их словари… Дело скорее в том, что эти различения сделаны в совершенно разных местах…»
Дж. Лайонз называет это «семантическим неизоморфизмом» различных языков.
«Значение каждого термина до некоторой степени зависит от положения, которое он занимает в системе. Каждый термин, с точки зрения референта, или денотата, неопределен в том смысле, что он означает некоторую область спектра, границы которого не фиксированы точным образом. Однако положение каждого термина в системе относительно каждого другого фиксировано с абсолютной точностью. Именно эта „структурная точность“, в отличие от референтной точности, характерна для естественных языков»[142].
Здесь у Дж. Лайонза опять не все ясно. Можно представить, что референт, или денотат, не обладает большой ясностью и определенностью из-за своего соотнесения с целой группой разнородных вещей или предметов. Но хочется спросить: почему же это так происходит? Может быть, тут играет роль принцип экономии языка? Об этом Дж. Лайонз не говорит достаточно точно. Или, может быть, это происходит из-за логической системности референта, вытекающей из связи его с другими референтами, а связь самих вещей – совсем другая? Об этом ничего не говорится у Лайонза. Однако уже введение слова «референт» наряду со словом «вещь», или даже вместо слова «вещь», ясно свидетельствует о том, что для Дж. Лайонза важны закономерности именно внутриязыковые, а не закономерности просто вещей как таковых. Мысль Дж. Лайонза здесь ясная и достаточно правильная. Однако не очень понятно, почему соотношение референтов и объективных вещей всегда неопределенно, а отношение терминов между собой определено. Возможно, что под словом «термин» Дж. Лайонз понимает иное, чем под словом «референт». В таком случае соотношение терминов, действительно, должно мыслиться как отношение вполне определенное. А для референтов как текучих и неопределенных показателей таких же текучих и неопределенных вещей, можно будет вполне сохранить представление об их неопределенности. Но такого анализа Дж. Лайонз не производит, потому что он не определяет ни слова «референт», ни слова «термин» и уж тем более ни слова «вещь».
