Таким образом, предложения цели и следствия по-латыни всегда конъюнктивны, а предложения времени и причины (в их чистом виде) всегда индикативны. Косвенный же вопрос занимает среднее положение между этими двумя противоположностями. Что же касается основной причины такого модального колебания придаточных предложений, то заключается она только в семантике самих придаточных предложений, обладающих то устойчивым, то текущим характером в зависимости от намерения пишущего или говорящего.

Остальные придаточные предложения легко ориентировать на этом модальном фоне.

Совершенно ясно, что относительные придаточные предложения тоже занимают среднее место между установленными нами модальными полюсами. Они могут выражать собою и цель, и следствие, и время, и причину. Следовательно, их можно относить к самим этим обоим полюсам. С другой же стороны, они, иной раз, совершенно неотличимы от косвенного вопроса, разделяя с ним решительно все интонационные оттенки, ведущие, как сказано выше, то к индикативу, то к конъюнктиву.

Условные и уступительные придаточные предложения либо имеют реальный смысл, и тогда они индикативны, то есть в модальном смысле неотличимы от предложений времени и причины. Или же эти предложения потенциального или ирреального смысла, и тогда они конъюнктивны. Но этот их конъюнктив отнюдь не имеет косвенного значения и потому не подчиняется правилу последовательности времен. Как мы видели выше (§3, п. 1), конъюнктивы в этих предложениях ставятся свободно, то есть так, как они стояли бы в независимых предложениях того же модального смысла. Таким образом, условные и уступительные придаточные предложения тоже занимают среднее место между нашими двумя модальными полюсами, но несомненно тяготеют к полюсу предложений времени и причины.

Мы начали настоящий раздел с указания на необходимость методической переработки латинского синтаксиса, который в своем традиционном изложении накопил огромное количество всякого рода неясностей и путаницы и потому уже давно требует упорядочения и приближения к живому языку. В заключение проделанной работы мы опять хотели бы вернуться к вопросам методики и дидактики. Мы сейчас укажем на те идеи, которые, по нашему мнению, должны способствовать этому упорядочению и этому оживлению латинского синтаксиса.

Схоластика в науке возникает там, где вопреки элементарному требованию дидактики все части целого рассматриваются изолированно от этого целого, как будто они имеют самодовлеющее значение. В этом и заключается причина всего грамматического хаоса в латинских учебниках и причина необходимости механической зубрежки здесь мертвых и разорванных частей целого. Целым в данном случае является совокупность способов подчинения придаточных предложений главным предложениям. Нужно знать, какие вообще способы подчинения существуют в латыни, и нужно знать, в каком они находятся между собой отношении, то есть чем они друг от друга отличаются и в чем они друг на друга походят. Мы настаиваем, что это именно и есть то целое, в отрыве от которого способы подчинения отдельных типов предложений являются мертвыми частями, элементами цельного организма латинского синтаксиса. Именно по этой причине традиционные учебники в каждом типе придаточного предложения начинают развивать модальную теорию заново, так, как будто бы между отдельными типами придаточных предложений не было ровно никакой модальной общности. Мы осмелились восстать против этого всеобщего раздробления латинского синтаксиса и прежде всего установить то целое, благодаря отрыву от которого мертвеют все его, даже самые необходимые, составные элементы.

Далее, установив такое целое, мы попытались рассмотреть его как принцип для возникновения всех подчиненных ему отдельных моментов, то есть, говоря конкретно, установить в зависимости от этого целого все частные случаи модального подчинения в отдельных типах предложений. Это привело нас к необходимости создать новую классификацию придаточных предложений, которая отвечала бы не общеграмматическим целям, то есть была бы выражением не тех общих категорий, по которым придаточное предложение присоединяется к своему главному, а которая имела бы специально модальный смысл и в точности соответствовала бы установленным нами способам подчинения.

Эта классификация придаточных предложений по способу подчинения обладает уже тем огромные преимуществом, что она заранее исключает всякую неточность в теории модусов придаточных предложений. В такой теории модусов не может быть ровно никаких исключений. Ведь мы в данном случае не перечисляем модусы общих и абстрактно взятых придаточных предложений, но самые типы придаточных предложений конструируем по способам их подчинения. Перечислив все типы придаточных предложений с данным способом подчинения, мы тем самым исчерпываем весь круг действия данного способа подчинения, так что говорить в данном случае о каких-нибудь исключениях просто бессмысленно. Это заставляет нас выходить за пределы общеграмматической классификации придаточных предложений; но зато этим достигается абсолютная закономерность в теории модусов, не допускающая никаких исключений. Мы получаем определенный круг придаточных предложений простого, или свободного подчинения; а также круг неполного, полного и сверхполного подчинения. Таким образом, способы подчинения оказываются у нас закономерными принципами разных групп придаточных предложений, составляя вместе с ними то живое целое, которое попрано и забыто в традиционных формалистически-метафизических учебниках латинского языка.

Только после этого мы можем вернуться к традиционной классификации придаточных предложений и рассмотреть фактически употребляемые в них способы подчинения тем самым модусам. Но при таком подходе это будет не просто перечислением модусов, как это обычно делается, а осмысленным рассмотрением и всех оснований, заставляющих употреблять в отдельных придаточных предложениях те или иные модусы. Так, например, мы установили, что в предложениях цели и следствия ставится только конъюнктив. Но в результате нашего подхода мы установили также и то, почему употребляется здесь именно конъюнктив, а не какое-нибудь другое наклонение. Мы нашли, что в предложениях следствия ставится конъюнктив любого времени. Но это было не просто констатацией факта, а еще и ответом на вопрос, где, когда и почему ставятся в предложениях следствия те или другие времена конъюнктива. Таким образом, традиционная классификация придаточных предложений вовсе не отвергается нами раз навсегда, а только предваряется модальной классификацией. Эта последняя дает возможность безошибочного определения модуса в отдельных типах придаточных предложений, после чего получает осмысленный характер уже и сама традиционная общеграмматическая классификация, впервые направляемая, таким образом, в нужную сторону.

Наконец, мы сделали попытку преодоления формалистической метафизики традиционных учебников путем построения грамматических категорий как непрерывно становящихся, как непрерывно меняющихся и постоянно переходящих одна в другую. Мы не употребляли широковещательных терминов «диалектика», «переход от количества к качеству», «единство противоположностей» и т.д. Мы не хотели исходить из общих категорий и подгонять под них грамматический материал. Мы постарались войти в стихию живого языка и реально нащупать в ней жизненно необходимые для него закономерности. Отсюда и получилось, что, например, перфект придаточного предложения, оставаясь грамматически одним и тем же, семантически непрерывно движется от прошедшего к настоящему, входит в это настоящее и даже растворяется в нем. Мы нашли также, что индикатив, являясь в предельном смысле модусом действительности, непрерывно движется в своем модальном становлении и, продолжая иметь одно и то же грамматическое выражение, постепенно лишается характера полноценной действительности, переходит к потенциальности и даже в прямую ирреальность. Точно так же и конъюнктив, если взять достаточно большое количество текстов, постепенно приближается по своей семантике к обыкновенному индикативу. Конъюнктив и индикатив – это только предельные точки развития модальности, проходящей решительно все свои категории путем непрерывного перехода одной категории в другую. Даже и сама придаточность предложения рассмотрена нами как становящаяся категория. В порядке постепенного нарастания придаточности мы нашли на этом пути становления четыре типа придаточности. Но фактически этих типов придаточности в языке, конечно, гораздо больше, если не прямо бесчисленное количество. Исследовать их нужно в специальном труде.