Конфуцианцы считали, что китайский монарх в своем мирном отношении к варварам должен руководствоваться двумя установками, воплощающими представление о «роде». Одна установка — партикуляристская, предполагающая разное отношение к китайцам и варварам, поскольку их разные природы требуют разного «ответа»: «В древности [правители]... ценили тех, с кем были одинаковы, и презирали [людей] не своего рода» (см. выше, с. 56). Вторая установка — универсалистская, рассматривающая варваров в качестве такого же объекта духовного преображения со стороны китайского монарха, как и китайцы: под влиянием монаршей устроительной силы варвары должны превратиться в людей «того же рода», что и царь, и с радостью покориться ему, будучи привлечены по принципу гармонического взаимодействия. Имея это в виду, «знаток писаний» говорит о варварах, покорившихся правителям Чжоу, что «они следовали за добром, как тень [следует за телом] и эхо [отвечает на возглас][290]». Видимо, именно представление о «роде» организует конфуцианский космос как «единый континуум».
В высказываниях чиновников представление о «роде» тоже занимает важное место, хотя и меньшее, чем у конфуцианцев. Здесь в словах «писца канцлера» сформулирован принцип взаимного влечения объектов «того же рода»: «"У деревьев тань [107] и чжэ [108] есть места, где они растут однородными купами; у травянистого растения хуань [109] и тростника вэй [110] есть места, где они растут зарослями". Здесь сказано о том, что вещи [одного] рода следуют друг за другом. Кун-цзы [111] говорил: «[Обладатель] внутренней духовной силы не бывает одинок, у него непременно есть соседи [-помощники того же рода, что и он сам]». Поэтому, когда возвысился Тан [112], то к нему пришел [достойный министр] И Инь [113], а «нечеловеколюбивые удалились». Еще не бывало, чтобы когда наверху находится мудрый государь, то внизу находились бы мятежные сановники»[291]. «Писец канцлера» подает этот принцип «под конфуцианским соусом» с цитатами из «Лунь юй». В словах «сановника» тоже есть указание на взаимный резонанс объектов «того же рода»: «...Когда Цзэн-цзы [114] горестно пел подле горы, птицы с горы слетали вниз; когда чиновник, ведающий музыкой, Куан [115], играл на лютне, ..все звери танцевали в такт его [музыке]"[292]. Еще не бывало таких, которые были бы добры, а с их [поступками] не сообразовывались бы, или таких, которые были бы искренни, а [на их зов] не откликались бы»[293]. «Сановник» делит вещи мира на два «рода» — инь и ян (видимо, принимая и мысль о невозможности их одновременного расцвета), а также на пять «родов», соответствующих пяти «элементам» (или «фазам»), которые он соотносит со странами света и сезонами года. Последовательность «пяти элементов» у него другая, чем у «знатока писаний»; он считает справедливым утверждение, что «металл» рождается от [«огня» — движущей силы, соответствующей циклическому знаку] сы [115а]», которое противоречит идее «знатока писаний» о рождении «металла» от «земли» и гибели от «огня»[294]. Анализ реализации представлений о «роде» во взглядах «сановника» показывает не только сходство с конфуцианскими взглядами, но и дальнейшие отличия от них. «Сановник» высказывает идею подражания «царя» универсализму Неба; он принимает мысль о копировании правителем «поведения» Неба, реализованного в смене четырех сезонов, причем в отличие от конфуцианцев не подчиняет принцип копирования сезонов никакому другому, а настаивает на равном, универсалистском отношении монарха и к сезонам, и к копирующим их видам поведения[295]. «Сановник» разделяет также общую для китайской культуры концепцию бао, но далеко не в том объеме, что конфуцианцы. «Ответ» на заслуги и преступления, о котором он говорит, дается людьми, а не Небом. Принцип бао реализуется в сфере наград и наказаний, исходящих от правителя. «Сановник» цитирует формулу «Гунъян чжуань», выражающую этот принцип: «В древности «благородный муж хорошо относился к тому, кто хорош, и плохо относился к тому, кто плох»...». «Писец канцлера» тоже указывает: «Достойный получает награду, недостойный подвергается наказанию, несомненно, так и должно быть»[296]. При этом «сановник» не говорил о сходстве наказаний и преступлений (как конфуцианцы), а отстаивал принцип тяжелых наказаний за легкие преступления; видимо, ему был чужд принцип талиона. Зато он усматривал действие принципа бао в области отношения подданных к монарху, правящему в духе универсализма: в благодарность за «выравнивание» монархом положения жителей разных районов от тех ожидается «ответ» — «отплата за благодеяния» государя[297]. При объяснении части явлений, которые конфуцианцы интерпретировали при помощи концепции бао, «сановник» обходился без нее. Он не разделял концепции бао как «ответа» Неба, отрицал, что стихийные бедствия и неурожаи вызываются человеческой деятельностью, т. е. являются знамениями. Он противопоставлял этому объяснению другое, основанное на концепции взаимодействия космических сил, локализуемых на Небе и недоступных воздействию со стороны хороших или дурных правителей, а также на мысли о предопределении: «Наводнения и засухи суть то, что вызывает Небо; неурожаи и урожаи — это [результат] движения по кругу темного и светлого начал, а не следствие человеческих усилий. В соответствии с предопределяющим принципом [обращения звезды] Великого года (Тай суй [116]), когда она находится в [районе] светлого начала, то вызывает засуху; когда находится в [районе] темного начала, то вызывает наводнение. Раз в 6 лет бывает голод, раз в 12 лет — [великий] неурожай. Таков путь Неба...»[298] Соотнесение этой теории с другими древнекитайскими воззрениями показывает, что она основана на высказываниях Цзи Жаня [116а] — учителя купца Фань Ли [117] — и что близкие взгляды затем высказывал купец Бо Гуй [118]. Эклектик даосского толка Сыма Цянь, сознававший, что небесное воздаяние совершается далеко не всегда (т. е. что не все в мире может быть объяснено принципом бао), включил их высказывания в сводную биографию купцов в своей истории, а теорию Цзи Жаня — в ее астрологический трактат[299]. В I в. эту теорию использовал скептик и рационалист Ван Чун в полемике с феноменалистами для доказательства того, что человек не может своими действиями тронуть Небо, а Небо не отвечает человеку на его поступки; при этом он использовал аргумент, заимствованный у «сановника», что наводнения и засухи случались даже во времена добродетельных государей Яо и Тана и, значит, вызываются не дурным правлением, а предопределением[300]. Следовательно, «сановник» стоит на почве древней традиции, восходящей к идеологии купечества. В качестве альтернативы объяснению неурожаев и засух с помощью принципа бао она предлагает фаталистическую концепцию, использующую представления о «родах» инь и ян и (во взглядах Цзи Жаня) «пяти элементов». Во внутренней и внешней политике «сановник» и другие чиновники исключали возможность превращения и китайцев и варваров в объекты «того же рода», что китайский монарх; отсюда акцент, который они делали на наказаниях и войне, обосновывая место карательной деятельности в космосе тоже при помощи представления о «роде» (см. выше, с. 54, 60 и ниже, с. 91-92)[301]. вернуться См.: ЯТЛ, гл. 48, с. 306; ср.: Кроль 1982 (I), с. 81-82. вернуться См.: ЯТЛ, гл. 24, с. 172; ср.: ХНЦ, гл. 13, с. 155; Лунь юй, с. 44 (4.25), 138-139 (12.22 и пр. 3). вернуться В «Хань Ши вай чжуань [33]» сходное воздействие музыки на птиц, коней и других тварей объясняется так: «... [Звуки] музыки находятся в гармонии друг с другом, вещи [одного] рода возбуждают друг друга и [существа с] таким же голосом откликаются друг другу» (ХШВЧ, гл. 1, с. 6; ср.: HSWC, с. 25). вернуться См.: ЯТЛ, гл. 36, с. 251; гл. 54, с. 335, 336. У «сановника» мы находим еще два указания на то, какова последовательность «пяти элементов». Описывая пространство земли, он перечисляет четыре из них в последовательности: «дерево», «огонь», «металл», «вода», соотнося их с востоком, югом, западом и севером (см.: ЯТЛ, гл. 3, с. 20); описывая явления космоса, он перечисляет те же четыре элемента в последовательности: «вода», «огонь», «металл», «дерево» (см.: ЯТЛ, гл. 54, с. 335). В обоих случаях отсутствует элемент «земля», и неясно, какое место «сановник» отводит ему. Сато Такэтоси предполагает, что, возможно, утверждению о рождении «металла» от «огня» соответствует последовательность элементов в гл. 8 «Гуань-цзы» — «земля», «дерево», «огонь», «металл», «вода» (ср.: Rickett, т. 1, с. 182, 199 (и пр. 44, 45, 52), 204, 205, 215 (и пр. 186), 206 (и пр. 108), 207, 216 (и пр. 194), 208 (и пр. 122), 210 (и пр. 140), 218), но отмечает, что, по этой версии, «элементы» не порождают друг друга (см.: Эн тэцу рон, с. 259, пр. 12). вернуться См.: ЯТЛ, гл. 16, с. 114; гл. 54, с. 336; гл. 52, с. 326; Кроль 1978 (III), с. 31-32, 34-35, 37, пр. 9. вернуться ЯТЛ, гл. 34, с. 245 (ср.: Гунъян чжуань, гл. 11, с. 86); гл. 24, с. 173. вернуться См.: ЯТЛ, гл. 55, с. 342-344; гл. 49, с. 310. вернуться См.: ШЦХЧКЧ, гл. 129, с. 8-9, 13-14; гл. 27, с. 81. вернуться См.: Лунь хэн, гл. 45, с. 662-663; гл. 53, с. 770; ср.: Цянь Хань цзи, гл. 6, с. 5а-5б, 6а; Chen 1975, с. 87-88, 90. |