– Товарищ командующий, вам взрывпакет из штаба округа!
Радиограмма
Следую курсом американского доллара.
Нумизматам на заметку
На государственном монетном дворе не перестают искать новые формы работы и новых партнеров. Здесь уже начали чеканить монеты с профилем заказчика.
Наши маяки
С простых чистильщиков сапог начинал свою деятельность рэкетир Кульков. А теперь ему вносит деньги обувная отрасль целой республики.
Подумаешь, шприц!
В Японии начали выпуск одноразовых мечей для харакири.
Александр Кедров
Производственная травма
– Алло, здравствуйте. Это из областной конто…
Узнали? Очень прия… А, вам не очень прия?… Поня!.. Диктую: «Директору. Прошу прибыть сегодня в тринадцать часов на совещание». Поня?… Спаси… Какая нервная…
– Алло! Это опять из конто… Грубите, моя милая. А я не вам одним целое утро трезвоню. Я в семь организаций целое утро трезво… Директору насчет совещания передали? Спасибо. Сказал – будет? Большое спасибо. А теперь передайте: совещания НЕ БУДЕТ. Да, раньше говорил: «будет», а теперь говорю: «не бу…» Отменяется. Не «безобразие» отменяется, а совещание отменя… Ну и что? Вашего начальника вызвал наш начальник. А нашего начальника в это время вызвал его начальник! У них работа такая – вызывать друг друга. И шастать: авторитет – к авторитету, кабинет – к кабинету… Что значит – бросите трубку? А я говорю – не бро… А я говорю… Бросила…
– Алло! Вы будете смеяться, но это опять я… Тихо! Тихо! Боже мой… Ну девушка… Ну миленькая… Ну что же вы с собой делаете?… Брошу трубочку, брошу! Скажу два словечка и тут же брошу… А вы еще тише… А вы шепотом… А теперь мне на ушко, тихохонько: директору успели сказать, что совещание отменя?… Успели! Чудненько. Тогда я вам толковенько скажу, а вы себе толковенько пометьте: «Отмена отменяется…» Нет, не СОВЕЩАНИЕ отменяется, а ОТМЕНА отменяется! А совещание, наоборот, будет. Как я вам первый раз звонил. А как я вам второй раз звонил, уже не считается. Я вам для этого третий раз звоню. Специально. Чтобы вы не запутались… Девушка, родненькая, ну зачем же так горько?… А вы водичечки… Глоточечек… С корвалольчиком… И шейку помочите… И затылочек… Помогает… Алло! Вы меня ЕЩЕ СЛЫШИТЕ?… Алло!!! Вы ЕЩЕ ЕСТЬ?!..
– Алло! Алло! Это 03?… «Скорая»?… Примите вызов!.. Диагноз?… – Хрипит в трубку. – Нет, на рабочем месте… Так и пишите: «Производственная травма. По телефону…» А я, извините, спешу… Мне дальше звонить нужно!..
Григорий Яблонский
Мероприятие
По отделам ходил товарищ со списком и собирал заявления о приеме в общество ДОПС и вступительные взносы. Мероприятие проходило нормально. Только Апраксин из седьмого заявил:
– Вступление в это общество есть акт добровольный! Желаю прежде ознакомиться с уставом, а затем уже вступать или не вступать!
– Не вступайте, – тихо ответил товарищ, делая галочку в списке.
Апраксин тут же скис и полез за полтинником…
– Совесть надо иметь, Аркаша! – сказали сослуживцы, когда товарищ вышел.
В соседнем отделе Ольга Константиновна Подуглова, краснея, сказала, что у нее случайно нет с собой полтинника.
– Ничего, как-нибудь в другой раз, – пометил товарищ.
– Зачем же вам беспокоиться? – ахнула сидевшая рядом Зося Ростиславовна Любич. – Я одолжу!
Товарищ, поблагодарив, отсчитал сдачу.
– Вежливый какой… – проводила его глазами Зося Ростиславовна.
Девятнадцатый, молодежный, отдел вступал дружно, весело. Даже чересчур. Например, Миша Сикорский в своем заявлении написал: «Прошу не отказать в моей просьбе».
– Молодой человек, – сказал Мише товарищ, – мы тоже ценим юмор, но в данном случае речь идет не о КВНе.
Под всеобщий смех Миша написал новое заявление, а неудачное по совету товарища уничтожил.
– Законный чудак! – с восторгом сказал Миша, дожевывая бумагу.
– Такого бы шефа!.. – размечталась Ирочка Чувилева, вешая сумочку на кульман.
Последним был сметно-финансовый сектор. Там тарахтели счетные машины и царила подозрительность.
– На прошлой неделе я уже вступил в одно общество, – нездоровым голосом сказал старший экономист Ступакевич. – У меня тут записано: в общество «ДОСУГ»…
– То ДОСУГ, а это ДОПС! – разъяснил товарищ. – Мероприятие добровольное, можете не вступать.
– Почему же… – побледнел Ступакевич. – Сколько с меня?
– Стыдно, Ступакевич, слышать подобные вещи! – заметил, появляясь из своего кабинета, начальник сектора Ашот Рустамович. – Очень стыдно! Примите, товарищ, и мою лепту!
Дальше дверей не было. Товарищ сел в лифт и съехал вниз, где оформил членство старшего вахтера Боженко Кондрата Остаповича по его личному заявлению.
– Извиняюсь, значок будет? – поинтересовался старший вахтер.
– Будет, будет! – пообещал товарищ. Просунув руки в пальто, надев шляпу и галоши, он взял отяжелевший портфель и устало вышел на улицу, на нудный осенний дождь…
– Сколько взял, Федя? – спросил, подходя, другой человек с портфелем.
– 47 рублей 50 копеек. Пять человек в командировке, трое бюллетенят, один ушел в город, будет после обеда.
– Придется еще раз пройти, Федя.
– Не пойду я… – тихо сказал тот, кого называли Федей.
– Пойдешь, Федя. В любом деле важен порядок, система.
– Не могу больше, – задрожал тот, кого называли Федей, – лучше в инженеры пойду!..
– Иди, – сказал другой, – дело добровольное.
Дует!
На остановке Поросячьи Садки в наш автобус забралась бабуля с мешком – и мы тронулись.
– Дует, – сказала бабуля, осматриваясь.
Прикрыли окна слева. Полного гражданина, утиравшего рукавом высокий лоб, попросили перебазироваться направо. Несколько минут ехали молча.
– Дует, – сказала бабуся, указуя перстом направо.
Закрыли окна справа. Некоторое время гудение мотора перекрывало лишь апоплексическое сопение полного гражданина.
– Дует, – сказала бабушка, замечая вентиляционный люк сверху.
С грохотом захлопнулся люк. На ропот отдельных неуважительных граждан бабуля не обратила никакого внимания, в данный момент она была занята другим.
– Дует, – показала она, дальнозорко примечая единственное чуть приоткрытое оконце в самом хвосте салона, где расположилась на пышущем моторе компания молодых людей.
Молодые люди в хвосте отчаянно сопротивлялись, но после того, как в них был пущен довод, утверждающий, что старость, увы, не радость, но и молодость нынче пошла не бог весть какая почтительная, – после этого молодые люди были сломлены и замолкли с пунцовыми лицами. Атмосфера в салоне накалялась.
– Дует, – отметила бабуся, принюхиваясь по направлению кабины водителя.
Водитель с треском захлопнул свою форточку, наглухо закупорил щиток вентиляции, задраил тряпкой какую-то щель и включил отопление салона вместе с музыкой композитора Бюль-Бюль оглы. Сухой жар успокаивающе подействовал на бабушку, однако что-то ее еще тревожило.
– Дует, – сказала она, подозрительно косясь на багровеющего апоплексического гражданина.
Гражданин перестал сопеть. Ему вылили на голову полбутылки крем-соды. Раздалось шипение – полсалона окутало облако пара. Молодые люди в хвосте сняли с себя все лишнее и, хлопая друг друга по хорошо развитой мускулатуре, попросили поддать. Остальные пассажиры вынуждены были поддаться заразительному примеру. Хмурый дядька в бараньей душегрейке, выпивший на предыдущей остановке бутылку «Спотыкача», внезапно пришел в себя, завопил «Ух ты!» и, вытащив из-за пазухи хозяйственный веник, полез на самую верхнюю полку…
Некоторое время бабуля ехала спокойно, но потом затянула поплотнее мохеровый платок и неодобрительно повела носом туда, где надсадно ревел двигатель:
– Дует!
