– Вы видите, дорогая Лидия Сергеевна, как страстно, как пламенно я вас люблю? Я шел к вам, по дороге меня раздели, ограбили, и я все-таки пришел к той, к кому влечет меня мой жалкий жребий… Платон Иванович вдохновенно почесал свою грудь и упал на колени перед возлюбленной, предварительно незаметно пряча в ухо оставшийся после чая кусочек сахару. – Дорогая Лидия Сергеевна! Не отвергайте моей любви и не говорите, что я голыш. У меня есть два дома и четыре дачи, но костюма у меня нет… Что с того? Не жалея последней рубашки, я кладу к вашим ногам свое pince-nez. Он снял с носа единственное украшение и положил к ее дорогим ногам (пара ботинок 575 р.!) Но тут нежная и гармоничная натура Лидии Сергеевны не выдержала, и несчастная женщина снова повалилась на диван в безудержной истерике: она не могла вынести вида совершенно голого человека… Тем временем Платон Иванович в порыве любви и близорукости страстно целовал дубовую ручку дивана. …Над миром плыла тихая ночь… Падал снег… Где-то безмятежно раздевали прохожих. Рис. С. Фазини Юрий Олеша Счастье Из цикла «Несерьезные стихи» От моря пахнет гвоздикой, А от трамвая как будто кожей. Сегодня, ей-богу, не дико Ходить с улыбкой на роже. Пусть скажет, что я бездельник, Вот тот симпатичный дворник, А мне все равно: понедельник Сегодня или там вторник… Во рту потухший окурок, А в сердце радость навеки. С табачной вывески турок Прищурил толстые веки. Смеяться? Сказать? – кому бы, Кому в глухое оконце? Солдаты прошли, и на трубах Кричало о счастье солнце… А сверху, чтоб было жарче, С балкона, где мопс на цепочке, Осколком зеркала мальчик Солнце разорвал на кусочки. В цирке Сонет Как ей идет зеленое трико! Она стройна, изящна, светлокудра… Allez! Галоп! – Все высчитано мудро, И белый круг ей разорвать легко… Ах, на коне так страшно высоко! Смеется… Браво… Пахнет тело, пудра… Она стройна, изящна, светлокудра… А конь под нею бел, как молоко… А вот и «рыжий» в клетчатом кафтане — Его лицо пестро, как винегрет. Как он острить, бедняга, не устанет… «Ей, кажется, всего семнадцать лет» — И в ложе тип решил уже заране Поехать с ней в отдельный кабинет… Эдуард Багрицкий Баллада о нежной даме Зачем читаешь ты страницы Унылых, плачущих газет? Там утки и иные птицы В тебя вселяют ужас. – Нет, Внемли мой дружеский совет: Возьми ты объявлений пачку, Читай, – в них жизнь, в них яркий свет: «Куплю японскую собачку!» О дама нежная! Столицы Тебя взлелеяли! Корнет Именовал тебя царицей, Бела ты, как вишневый цвет. Что для тебя кровавый бред И в горле пушек мяса жвачка, — Твоя мечта светлей планет: «Куплю японскую собачку». Смеживши черные ресницы, Ты сладко кушаешь шербет. Твоя улыбка как зарница, И содержатель твой одет В тончайший шелковый жилет И нанимает третью прачку, — А ты мечтаешь, как поэт: «Куплю японскую собачку». Когда от голода в скелет Ты превратишься и в болячку, Пусть приготовят на обед Твою японскую собачку. Око
Мордобойные слова «Беден наш язык словами!» — Можно часто услыхать; Эх, друзья! не нам бы с вами Уж об этом толковать. Без сомнений и изъятий Наша Русь во всем сильна, Массой слов и тьмой понятий Даже славится она. Для утративших же веру И скептических голов Приведу сейчас к примеру Мордобойных кучу слов: Смазать, стукнуть, треснуть, трахнуть, Ляпнуть, свистнуть, лупануть, Садануть, заехать, бахнуть, Набок челюсти свернуть, Засветить, фонарь поставить, Дать по шее, глаз подбить, Отмесить, кулак расправить, Нос расквасить, залепить, Под орех отделать, ахнуть, Расписать, разрисовать, Двинуть, ухнуть, тарарахнуть, По портрету надавать, Шлепнуть в ухо, выбить зубы, Насандалить, окрестить, Оттаскать, разгладить губы, Рот заткнуть, отмолотить, Отлупить, посбавить дури, Плешь навесить, накромсать, Дать по морде и на шкуре Поученье прописать, Проучить, набить сусала, Ребра все поворушить, Угостить, огреть, дать сала, Ошарашить, оглушить. И еще словечек милых На Руси немало есть, Но, к несчастию, не в силах Я их за год перечесть. Хоть мужик наш беден хлебом, Но кой чем и Ротшильд он: Слов одних, клянусь вам небом, Только бранных – миллион. Эх, не нам бы, братцы, с вами Говорить, что Русь бедна, — Гляньте, экими словами Изобилует она!  Ростислав Александров Замашки преддомкома были грубы… (О песне «Свадьба Шнеерсона») Местные остряки, неугомонные даже в самые смутные времена, утверждали, что знаменитая фраза Льва Николаевича Толстого «Все смешалось в доме Облонских» у нас в Одессе звучала не иначе, как «Се тит зих хойшех в доме Шнеерсона». По словам же Константина Паустовского, песенка «Свадьба Шнеерсона» в 20-х годах «обошла весь юг». А знакомые старожилы когда-то уверяли меня, что в начале регулярных, многочисленных и подлежащих тогда «безусловному» посещению собраний публика деревянными голосами пела ритуальный «Интернационал», но в конце отводила душу «Свадьбой Шнеерсона», – если оно и неправда, то хорошо придумано. Во всяком случае, когда 1 апреля 1999 года в Городском саду Одессы открывали памятником водруженный на постамент бронзовый стул – один из двенадцати, разыскивавшихся Остапом Бендером, по окончании церемонии, выступлений официальных и не очень официальных лиц вроде Михаила Михайловича Жванецкого, из специально установленного по такому случаю динамика вовсю грянула «Свадьба Шнеерсона», чему свидетелем был и даю, как говорили в Одессе, «голову на разрез». |
