Спустя год после кончины вдова поставила на его могиле памятник. Недавно проведывал я бабушку на седьмом участке – и увидел. Я увидел – и просто обомлел! Он – и в полный рост. Выбит на куске мрамора. Художник оказался дилетантом: выбивать он начал снизу. А на голову места хватило не очень. И голова оказалась сплющенной. И все же художником он будет! Так уловить черты этого идиота способен не каждый!
Но самое интересное оказалось все-таки не вверху, а внизу. Это была эпитафия: «Какой светильник разума угас, какое сердце биться перестало!» И подпись: «Фира и дети».
Его дети мне и на фиг не нужны, ну а Фиру я нашел:
– Какой светильник, Фира, между нами, он же был таким идиотом?!
– Идиотом – не то слово, – ответила Фира.
– А сердце, Фира?! – не унимался я.
– Оно было каменным, это сердце, – ответила Фира и заплакала.
Я изумился:
– А зачем же вы, Фира, такое отгрохали?!
И сквозь слезы Фира прошептала:
– Да нет… Это он сам, при жизни…
Печальная история
Я зашел в каморку к служителю донецкой синагоги Михаилу Моисеевичу Брукману. Старик Брукман горько плакал:
– Умер! Такой молодой! Всего семьдесят пять!
Я испугался:
– Кто умер?!
– Аронович! Такой молодой! Ловил гуппиков, собирался в Израиль, пел в женском хоре сирот – ветеранов войны. И нет человека. Звонила жена, говорит, не переживет, – и Брукман снова заплакал.
Каморка Брукмана – на втором этаже, у самой лестницы. Слышим, кто-то по лестнице поднимается, натужно, с остановками. Знакомые шаги. У Брукмана открывается дверь, и входит… Аронович:
– Здравствуй, Миша!
Брукман бледнеет и хватается за сердце:
– Изя, – говорит он не своим голосом, – ты еще здесь?!
– А где мне, Миша, быть еще?!
– А только что звонила твоя жена и сказала, что ты скончался.
Аронович садится за стол и горько плачет, капает сердечное, понемногу приходит в себя и спрашивает служку Брукмана:
– Как ей удалось сюда дозвониться?
Брукман отвечает:
– Набрала – и дозвонилась.
Аронович снова заливается слезами:
– Она, Миша, будет первой, кто дозвонился сюда с того света. Уже пять лет, как она умерла, Циля моя, радость моя, люба моя, рыба моя!.. – Аронович обильно сморкается.
Снова звонит телефон. Миша с суеверным страхом поднимает трубку. Слышит голос и меняется в лице:
– Это она!
Аронович вырывает трубку и в большом волнении кричит:
– Циленька, это ты?!
В ответ слезы.
– Циля, Циля, отвечай!
Слезы. Потом:
– Я не Циля, а Рива Львовна. Мне нужен отпевальщик Цукерман.
– Цукерман больше не практикует, – отвечает Аронович, – он уже год как в психдоме, еврейский патриот, на работе сгорел. А кто вы?
– Я Рива Львовна…
– Знаю, дальше.
– Я вдова Суриновича. Умер мой муж, – плачет.
Аронович хлопает по рычажкам и кричит:
– Миша, ты оглох, Миша, умер Суринович!
Миша совсем теряется:
– Так Аронович или Суринович?!
– Миша, ты умный или, конечно же, дурак?! Так Аронович – это я!
…Они поругались и разошлись.
Братья
Правда
В городе Донецке жили два брата Поташниковы, Зяма и Сема, а потом разъехались: один укатил в Америку, другой – в Израиль.
Американский брат стал музыкантом, израильский – в киоске продает журналы и, между прочим, совсем не жалеет.
И вот однажды продавец журналов Сема Поташников получает новый американский журнал, где на глянцевой обложке фотография его очень печального братца, сидящего за решеткой.
Ван мэй! Катастрофа!
Продавец Сема бросает все дела и летит к телефону. В Америке раздается звонок, трубку поднимает сам брат.
– Алло, Зяма, тебя уже выпустили?!
– Откуда?!
– Из тюрьмы!
Пауза.
– А меня туда не сажали.
– А фотография?!
– А, фотография… Это я играю на арфе, но с той стороны.
– А почему ты такой тоскливый?!
– Сема, ты меня удивляешь! Ты хочешь, чтоб на Бетховене я смеялся?…
Клочья
Одессит
Одессита чувствуешь спиной – клянусь, не вру!
Однажды на остановке я услышал вопрос:
– Скажите, а троллейбусы ходят?
И последовал ответ:
– Если ходят, то да.
Я обернулся – он!
В военкомате
«Среди вас есть глухие?» Признались двое, остальные сделали вид, что не расслышали…
Услышано в Одессе:
– Посоветуйте, который час?
* * *
Вот так всегда: докопаешься до истины – ляжешь рядом.
* * *
Критик – писателю: учись скромности у своего дарования!
* * *
Правительство на народ уже не надеется, поэтому о своем благосостоянии заботится лично.
* * *
Как часто свет в конце туннеля – это озарение, что нам туда не надо.
* * *
За пятьдесят лет жизни мы с ней так притерлись, что я мог еще ничего не сказать – а она уже обижалась…
* * *
Спешите делать добро, пока не опередили конкуренты!
* * *
Все терзаюсь вопросом: улитки! Не спешат или не могут?
* * *
Мое отношение к женщине – вежливое обхождение. Десятой дорогой.
* * *
Какой разврат! Чтоб изменить гарему?!
* * *
Камень за пазухой не держу – работаю с колес.
* * *
Терзаюсь вечными вопросами: кто научил людей подмигивать, на сколько снов рассчитана подушка?
* * *
А вот интересно, как относится женщина, которая на конфетной фабрике всю жизнь заворачивает конфеты, к покупателям, которые их постоянно разворачивают?
* * *
А для кого-то Земля – всего лишь пробный шар…
* * *
А Бог-то, оказывается, есть! Даже как-то не верится…
* * *
Религиозный мир – это мафия, не поделившая господа.
Бабушка
В семье новость. И опять бабушка! Мало того, что она разговаривает сама с собой, она еще просит поддерживать их беседу.
Градация
Журналы для среднего класса – в глянцевых обложках, для новых русских – в лоснящихся.
Бедняга
Его осудили за взятки. Он брал маленькие взятки, и ему не хватило на судей…
Задачка
Почему у человека два глаза?
Согласитесь: за этим миром нужен глаз да глаз.
А теперь считайте…
Гурман
Таранькой я питался больше часа. Прорабатывал ребрышки, косточки складировал отдельно, чешуйку, хвостик, голову…
Мама увидела:
– Да за такую работу нужно платить!
Поработали
Время его лысину протерло, а годы отполировали.
На балу
Не найдя адресата, в воздухе носились чьи-то воздушные поцелуи.
Сентенция
Как часто нас любят за то, что больше некого.
Она
Пришла в музей впервые. И, Боже, какая тупая! Она строила глазки портрету…
О себе
Я меткий: бросая в воду камень, я всегда попадаю в десятку.
Страна N
Когда все бандиты стали крупными руководителями, то здесь уж церковь отмолчаться не смогла – и причислила их к лику святых.
Факт
У нее была грудь, не терпящая отлагательств.
Аннотация
Целомудренный перевод делает наш порнофильм доступным даже самым маленьким.
Объявление
