– Рей, Крис в состоянии пролететь в глайдере сотню миль и встретиться с Сильвером где угодно. Спросить совета, обсудить…
– Джим, – как-то особенно мягко произнес пилот, и я ощутил, что дела наши совсем плохи. – Крис может покинуть борт RF-корабля. Но куда он денется с RF-планеты?
Мэй-дэй… Я и забыл.
– А как высоко поднимается глайдер?
– Потолок – двадцать километров. Однако Хэндс проверял: Остров Сокровищ и там достает.
– Катакомбы, – осенило меня. – Хэндс был в них; там нет RF-связи. Они – чистые. Рей, вызови его снова. Пусть они встретятся с Крисом…
– Нет.
– Почему?
– Просто – нет. Иди отсюда.
– Ты что? – Меня поразила его внезапная враждебность.
– Пошел вон.
– Рей, успокойся. – Меня осенило: – Это RF… это Остров Сокровищ тебе запрещает.
– Заткнись.
– Ну подумай сам: у тебя нет причин противиться. Мы должны помочь Крису…
– Нет! – рявкнул он. И, по интеркому: – Мэй, забери Джима.
Открылась дверь в салон, и появился «стивенсон», а за ним – Мэй. Чертов RF заставит нажать на спуск… Чтобы этого не случилось, я послушно вернулся на свое место.
Отсадив поюна к охране, я шепотом поведал Тому наши новости. Вдруг лисовин надумает что-нибудь дельное?
Том с минуту сидел, полуприкрыв глаза; биопластовые усы подрагивали. Затем он обернулся к доктору Ливси.
– Сэр, когда вы беседовали с Крисом, как он вам показался? Насколько он здоров?
– Он производит впечатление человека, который переутомился на работе, – дипломатично ответил доктор.
– Он психически здоров? – настаивал Том.
Охранники навострили уши, затылок сквайра тоже выразил интерес к разговору. Один Мэй, казалось, полностью был поглощен своим делом.
– Том, я не психиатр, – сдержанно сказал доктор Ливси. – И тем более мне трудно оценить состояние наших risky fellows. С точки зрения обывателя, они все сумасшедшие. Крис нормален – относительно – в том, что не касается «Испаньолы». Но едва речь заходит о судьбе корабля, с ним начинает твориться неладное. Он теряет всякую надежду, впадает в отчаяние… С другой стороны, насколько я понимаю, Александр требует невозможного; как не отчаяться? – Доктор поразмыслил и не очень уверенно закончил: – Я бы сказал, что на Криса кто-то оказывает мощное психическое давление. То ли корабль, то ли сама планета.
– Спасибо, сэр. – Том повернулся ко мне: – Дело за малым: собрать их обоих там, где нет давления.
Наконец мы увидели Рим. Прямоугольные коробки домов стояли среди ровного моря джунглей и казались его порождением: такие же сочно-зеленые, затянутые растительностью. Странно, подумалось мне. По словам Мэя, джунгли растут исключительно на привозном грунте – однако же они с удовольствием освоили город. Поднявшийся ветер нанес с юга облака, и они сгрудились над Римом – плотные, с зеленоватым отливом, словно поросшие нежным мхом.
– Мистер Рейнборо, будьте осторожны, – всколыхнулся сквайр, когда наш глайдер, сминая макушки деревьев, вплыл в прямую улицу, что пересекала город от края до края.
Ветер трепал и без того суетливую листву, она казалась зеленым водопадом, который рушился с крыш, сбегал по стенам зданий и рекой затоплял широкую улицу.
– Питер, мы можем увидеть, что в домах? – спросил доктор Ливси. – Как-нибудь заглянуть в окно?
– Попробуем, – отозвался Рейнборо, сдвигая глайдер вбок.
Мельтешащие листья облепили стекла, напирая друг на дружку. Глайдер потихоньку отжимал податливую зеленую массу. Затем он качнулся, коснувшись стены дома, подал вперед и потом назад, расчищая место. Завис.
Листья заплакали. Куда ни глянь, они были одинаковые, по всей улице я не видел ни одного отличающегося растения. И живности никакой.
Вниз посыпался черный пепел, оголяя стену, к которой мы прижимались.
– Ребята, я вижу что-то родное, – с преувеличенной радостью объявил лисовин. – Мэй, как это называется?
– Это зовется «поушивдерьмизм», – отозвался один из охранников. Я оглянулся посмотреть, кто именно; этого звали Джойс. Он продолжал: – Я в такие игры не записывался. Мэй, как бы нам выписаться обратно?
Навигатор, к которому они оба взывали, ругнулся на RF-языке. Мертвая поросль опала, и под ней мы увидели черный студень, намозоливший глаза на «Испаньоле». Насколько я мог судить, растительность прекрасно себя чувствовала, держась корнями прямо в нем. Окно, у которого висел наш глайдер, было забито зеленью, росшей внутри. В оконном проеме – ни стекла, ни какой-нибудь пленки.
– Хорошо бы зайти посмотреть, – высказал пожелание сквайр. – Мало ли, что найдется внутри.
– Мэй, ты как? – спросил по интеркому Рейнборо. – За?
– Можно попробовать, – согласился навигатор.
– Я с вами, – вскочил Том. – Мэй, пожалуйста!
Я тоже поднялся, однако навигатор сказал:
– Беру только одного, – и мне пришлось уступить лисовину. Он в глайдере с самого утра насиделся.
Том мигом натянул защитный костюм – он заранее подыскал и припрятал свой размер – и вышел сквозь мембрану вслед за Мэем, прямиком в окно. Хлопотливые листья долго вертелись на черенках, помня свое прикосновение к чужакам, затем угомонились и начали плакать.
Мы ждали. Мэй доложил, что все в порядке. Снова стали ждать.
Снаружи как будто посветлело. То ли солнце показалось из-за облаков, то ли… Стена! Очищенный от зелени кусок черного студня белесо затлел.
– Мистер Рейнборо, скажите им: пусть немедленно возвращаются, – встревожился сквайр.
– Уже идут, – отозвался пилот.
Они и впрямь быстро пришли: невозмутимый Мэй и сильно разочарованный лисовин.
– На «Испаньоле» и то интересней, – сообщил он, сняв маску. – Там можно пойти на камбуз и сыскать что-нибудь занятное для желудка.
– Прожорище, – улыбнулся Мэй.
– Есть охота, – пожаловался Том. – Совершенная пустота, как вообще не жили.
– Кто не жил? – осведомился охранник Джойс. – Пирожки в твоем желудке?
– В доме – вообще ничего. Голые лежанки да столы, и все травой поросло. Джунглями этими. И потом засветилось, пока мы ходили.
– Рей, по твоей оценке, какой был режим? – спросил навигатор, усевшись и пристроив устрашающий сквайра «стивенсон».
– Слабенький. Даже на первый не потянул.
– В общем, дома тут не летали, – подвел итог Джойс.
Что-то наша охрана разговорилась. В темных глаза Джойса притаилась усмешка, а его напарник Хантер, встретившись со мной взглядом, заговорщицки подмигнул. Определенно, парни не так тупы, как прикидывались. Я даже почувствовал к ним уважение. Это надо ж суметь – провести всех, включая капитана корабля.
Двинулись дальше. Мистер Трелони требовал прочесать центр города. Если на окраинах пустота – оно и понятно, это наверняка район бедноты – то в центре непременно отыщется нечто, достойное называться сокровищем. У космолетчиков была своя цель, и они ее достигли: у края парка, где виднелось выжженное глайдером Хэндса пятно, Мэй обнаружил бездействующую зенитную установку. Услышав о ней, сквайр закричал, что надо спасаться. Мэй возразил, что коли уж мы висим над зениткой, а она нас игнорирует, можно приземлиться и познакомиться с ней поближе. Так и сделали.
Мэй опять сказал, что возьмет с собой одного человека, и на сей раз была моя очередь.
Зенитка находилась на улице, где по одну сторону стояли обросшие джунглями дома, а к другой примыкал парк. Мощные стволы, раскидистые кроны, листва всех оттенков от желтоватого до густой зелени, близкой к нашим благородным ели-ели. Парк был обитаем – неслась разноголосица пичуг, и я углядел промелькнувшего в вышине коричневого зверька. Затем я осмотрел пепел, по которому шагал. Увидел след лежавшего на брюхе глайдера и ведущую к зенитке и обратно цепочку следов. Не иначе как Хэндс бродил.
Пушка стояла на невысокой платформе, маленькая, точно игрушечная, и бдительно смотрела в небо, на облака с зеленоватым отливом. Мэй обошел ее по кругу.
– Это снятый с глайдера лучемет, – сообщил он и пригляделся к запорошенному пеплом коридору в джунглях, уходящему от платформы к парку. – Обожди здесь, я схожу, гляну.
