Выгнал-таки. Первыми подчинились пилоты, за ними – Том. Доктор Ливси упорствовал, но капитан безжалостно напомнил:

– Дэвид, вы требовали, чтобы вам предоставили материалы по RF-медицине. Вы их получили. Освоили? Нет? Тогда не беритесь за проблемы, которые находятся вне вашей компетенции, – отчеканил мистер Смоллет, повышая голос. «Компетенция» буквально зазвенела в воздухе, будто злое насекомое.

Пристыженный доктор покинул салон.

Мистер Смоллет уселся напротив меня. Синие беспощадные глаза впились, вынимая душу; я с трудом выдержал этот взгляд. Больше всего на свете хотелось выложить правду, как она есть.

Отпустило. Мистер Смоллет охлопал себя по карманам, вынул сложенный лист бумаги, развернул и предъявил мне:

– Погляди.

Джон Сильвер – настоящий. Та самая неприятная физиономия, которую мы с Томом выудили из информсети: худая, угловатая, сплошь кости и черная борода. Глаза скорей серые, чем зеленые, и совсем не похожи на луговые глаза Юны-Вэл.

– Ты знаешь этого человека? – осведомился мистер Смоллет.

– Это наш Джон Сильвер.

Брови капитана сошлись к переносью. Ему не понравился мой ответ. Он ведь догадался, что у нас на борту – Юна-Вэл. Помнит о своей догадке, или Юна в медотсеке почистила ему память? С помощью тех приборов, про которые Том говорил: «Включили – раз, два, три – и выключили».

– Где ты его видел? – продолжал капитан.

– В информсети… в галактической, – уточнил я, лихорадочно соображая, что дальше врать. Мистер Смоллет помнит или забыл? Ну, была не была. – Затем на контурах и сейчас за ужином. Во сне.

Он забрал лист и смял его, бросил в тарелку с остатками еды.

– Джим, ты сказал правду?

– Да, сэр.

Похоже, он все-таки забыл, о чем недавно догадался. Но кто бы знал, как тяжело далась мне ложь. Я чуть не умер под синим пронизывающим взглядом.

Капитан понурился. Посидел, разглаживая невидимую складку на скатерти. А когда снова поднял голову, я проклял себя за то, что солгал. В его лице была такая же боль, какую я видел на лице своей матери, когда хоронили отца.

Мистер Смоллет провел рукой по лицу, стирая выражение этой боли.

– Ты помнишь, что случилось на «Звездном охотнике»? Чем закончился роман суперкарго и второго помощника?

Я подобрался. Чего совершенно не хотелось, так это обсуждать подробности.

– Мне очень жаль, что не сумел тебя уберечь, – сказал капитан. – Прости.

– Конечно, сэр, – пробормотал я, смутившись. – Я все понимаю.

– А я никогда не пойму, как у Рея хватило совести, – заметил мистер Смоллет. – Джим, я говорил Сильверу и повторяю тебе: я запрещаю вам встречаться. «Испаньола» тянет из вас жилы, но она позволяет видеться, как ты называешь, во сне. Можешь вызывать на рандеву его сознание, если тебе это, – капитан ткнул пальцем в скомканный портрет на тарелке, – надо. Ты был на главном контуре, и ты хозяин: что пожелаешь, то и будет. Сильверу останется подчиниться. Но это всего лишь сны, и расплачиваться за них тебе не придется.

Всего лишь сны? Как бы не так. Юна-Вэл неспроста шипела и готовилась драться за свою честь. Однако наш капитан не знает, что Юна против; он-то думает, что Сильвер за. Помыслить тошно, что он обо мне думает.

– Джим, – окликнул мистер Смоллет. – Ты слушаешь? Или ты уже там – с этим… Ч-черт! – он саданул кулаком по столу, так что брякнула посуда. Остыл и неожиданно признался: – Знаешь, я люблю RF больше жизни; но боюсь, что мне уже не летать. Никогда.

Вот новости. За что любить RF? Я спросил.

Мистер Смоллет откинулся назад. Губы сжались, на скулах обозначились желваки.

– Я в RF девятнадцать лет – сколько ты живешь на свете, – ответил он наконец. Четыре года учебы, затем полеты. Четыре года нас учили любить свое дело.

«Внушали любовь к обслуживанию Чистильщиков», – подумал я.

– И потом, – продолжал мистер Смоллет, – мы всегда летали на «двойке», не выше. А я тебе говорил, что «двойка» – чудесный режим, праздник сердца. Чувствуешь себя, словно хлебнул коктейля для влюбленных. У других такая сумасшедшая влюбленность бывает раз в жизни, а у RF – каждый рейс.

– Зачем вам?

– В сотый раз терять голову от своей жены, как впервые, – это хорошо, – сухо проговорил мистер Смоллет. – И лично мне это было нужно.

– Зачем?

Он поморщился, досадуя на собственную откровенность.

– Джим, оставим эту тему.

Я поспешил с новым вопросом:

– Сэр, откуда известно, что можно обратиться за помощью к Чистильщикам?

Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить:

– Я капитан RF-корабля. Он и я – одно целое. «Испаньола» знает, что их можно вызвать.

Корабль-убийца советует обратиться за помощью? Ради всего святого, нет.

– Сэр, не делайте этого.

– Это не тебе решать… капитан Джим.

Как он выговорил два последних слова – с какой горькой усмешкой!

Мистер Смоллет снова усмехнулся, повеселей.

– Джим, объясни мне, бестолковому: чем хорош Сильвер? Почему его с пеной у рта защищают все подряд? Бог с ним, с Хэндсом, но Дэн и Рей… Уму непостижимо.

– Это очень просто. – Как не сказать правду и одновременно не солгать? – Сильвер привел с собой людей, которые свободно обсуждают проблемы RF. У них нет внутренних запретов, как у вашего экипажа. И они поставили на уши весь корабль, все перевернули. Вы сами говорите такое, чего раньше в жизни бы не произнесли. Насчет пленников RF хотя бы. А еще прямо называете Чистильщиков Чистильщиками.

– И только-то? Невелик подвиг.

Я не стал спорить. Мистер Смоллет подождал, не добавлю ли я чего; не дождался.

– Спасибо и на этом. Джим, – он требовательно взглянул мне в глаза, – ты сказал правду?

– Да, сэр.

Короткая фраза отдалась в мозгу глухим ударом. Я во второй раз солгал капитану корабля.

Снаружи меня дожидался Том.

– Что мистер Смоллет? Что с Рейнборо? – в один голос спросили мы друг у друга.

Отвечать пришлось лисовину:

– Непонятно, что с Рейнборо. Его убивает всеобщее презрение, но по-моему, дело не только в этом.

– Корабль отыгрывается?

– Кто его разберет, – Том откинул со лба пряди волос, морщась коснулся щеки, словно кожу саднило без биопласта. – Кажется, Хэндс что-то понимает. Так заботливо повел его в спортзал…

Я же говорил капитану: «самозванцы» лучше старого экипажа разбираются в проблемах RF. Надеюсь, Хэндс сумеет помочь.

– Я пошел? – Лисовин торопился к мистеру Смоллету.

– Иди.

Он скрылся в салоне. А я, нарушая запрет, двинулся вниз по коридору, на следующую палубу. На камбуз к Сильверу. К Юне-Вэл.

Сорванная шторка на входе – ее оборвали, когда сражались с крысами, – была привешена на место. Шторка была мертвой и безвольно покорилась, когда я ее отогнул.

Сильвер… то есть Юна-Вэл… нет, все-таки Сильвер – был здесь. Сидел на высоком табурете, сгорбясь, поставив локти на заваленный припасами стол и подпирая ладонями голову. В горестных раздумьях? Играя роль? Я внимательно оглядел ладную фигуру. Биопласт наложен безупречно: крепкая шея, крутые плечи, великолепные мускулы на руках и ногах. Тонкая талия и узкие бедра – в самый раз. Под превосходно развитыми грудными мышцами женскую грудь не угадать.

– Джон?

Он – она – вскинулся. В первый миг не признал меня из-за маски:

– Том? – Признал: – Джим? Уйди!

Ну и рык. Хриплый, мощный. Наверное, биопласт на голосовых связках; вряд ли Юна-Вэл принимает гормоны.

Я зашел и аккуратно расправил за собой шторку. Сильвер вскочил и двинулся на меня.

– Сказано: уйди. Не хватало с Александром объясняться.

– Я хочу с тобой поговорить.

Его… ее… не разберешься! – глаза метнули зеленые молнии.

– Нечего мне «тыкать»; я вдвое старше тебя. И уже было сказано: станешь во сне приставать – схлопочешь так, что мало не покажется. А если заикнешься о конфигурации тела, – Сильвер хлопнул себя по бедрам, – немедля огребешь по ушам.