Версан вскинул Лену на плечо. Он шагал первым, я – следом, стараясь не смотреть на висящие у Майка за спиной писателькины ноги. Через пару минут он снова заговорил:

– С Приюта уйдем все разом, пока тут тропа не взбесилась – мало ли что… Ты останешься на Двадцать Втором, а мы махнем дальше. Будем потихоньку двигаться к космодрому.

Я хотел спросить, разрешается ли мне их догнать, если однажды набреду на могилу тигреро, но одумался и не стал молоть языком.

– Вряд ли еще что стрясется, – продолжал Майк. – Все, кто мог, погибли, а демоны и версаны живучи как кошки.

– Ты себя успокаиваешь или меня?

Он не ответил. Вскоре мы добрались до Приюта. Когда до площадки оставалось метров двадцать, Майк свернул с тропы, положил писательку в кустах.

– Подождет. Потом зароем.

Меня покоробило, и на минуту я перестал жалеть, что останусь один. А затем опять вспомнилось: «Тамару я тебе не прощу». Бог мой, хоть бы чем-нибудь помочь…

– Давай, сам ее похороню, – предложил я. – А ты иди отдыхать.

Услышав это, Майк обернулся и злыми глазами уставился мне в лицо.

– Значит, ты утверждаешь, что не убивал Кэтрин?

Я опешил.

– Утверждаю.

– А Эл не признался, что уложил ее сам?

– Нет. – Я изумился еще больше. – До такого маразма он не дошел.

– Понимай, до маразма докатился Майк Эри?

– Именно. – Какая муха его укусила?

– Наверно, ты прав, – кивнул версан и устремился к дому.

На крыльцо вышла Мишель, а следом появился Элан. У обоих сияли глаза. Тигреро обнял ее за пояс, и версана прильнула к нему, безуспешно пытаясь погасить улыбку, стесняясь перед нами своего счастья.

Да, Лен Техада был тут лишний.

– Где шастали, бродяги? – приветствовал нас Элан.

– За Леной бегали, – хмуро объяснил Майк.

Мишель прыснула.

– Вдвоем гонялись за одной? Надо было дни распределить: сегодня Майк, завтра Ленвар…

Элан отстранил ее и спустился с крыльца.

– Где Лена?

– А там валяется, – Майк мотнул головой. – Угробилась.

– Вы с ума сошли! – вспыхнула Мишель. – Что за тон?

Она сбежала по ступенькам и встала плечом к плечу с тигреро. Мы оказались глаза в глаза: они двое и я с версаном. На краю сознания промелькнуло, что две наши пары чертовски похожи, только Мишель помельче Майка.

– Я жду, когда вы внятно расскажете, что произошло, – сдержанно промолвил Элан.

– Пойдем, – Майк сделал шаг назад. – Идем, я тебе объясню.

Повесть о вечерней ссоре с писателькой не предназначалась для нас с Мишель. Версан направился к потухшему костру, Элан двинулся следом.

– Что с Леной? – шепотом спросила Мишель.

– Майк собирался пожаловаться на нее Элану, и она так перепугалась, что удрала с Приюта. Потеряла сумку, в темноте полезла доставать и убилась.

Версан остановился за кострищем, обернулся к тигреро.

– Видать, крепко струхнула, – заметила Мишель, имея в виду писательку. – Чтобы во тьме помчать по горам…

Майк с Эланом разговаривали вполголоса, до нас не долетало ни звука. Стояли они спокойно, не дергались, не рычали друг на друга – короче говоря, ничего интересного. Я повернулся к версане. Мучительно захотелось коснуться ее… нет – сгрести в объятия, притиснуть к себе со всей силы… Голова пошла кругом, в глазах помутилось. Я отступил, сдерживая дыхание.

Вдруг словно кто-то мазнул по спине мягкой щеткой, и громко ахнула Мишель. Я обернулся – и у меня на глазах Майк повалился наземь, и упал на колени не успевший подхватить его Элан.

Я кинулся к ним, а Мишель метнулась в дом, через несколько мгновений выбежала с аптечкой в руках, вытряхнула из нее диагностер. Прибор показал остановку сердца и какие-то непонятные изменения в мозгу.

Мы долго пытались вернуть Майка к жизни: Элан, как автомат, делал ему массаж сердца, а Мишель и я, сменяясь, – искусственное дыхание. Тщетно. Он был непоправимо мертв.

Наконец Элан выпрямился, уронил руки. Позвал:

– Мишель. – И еще раз: – Мишель.

Она не слышала. Прильнув к мертвому лицу, она отчаянно пыталась вдохнуть в версана жизнь.

– Мишель!

Он оторвал ее от Майка, встряхнул за плечи. Отпустил, и она упала Майку на грудь. Неловкой, точно онемелой рукой тигреро погладил ее по спине. Горько вымолвил:

– Это он умел воскрешать. А я могу только убить.

Мишель застонала. Элан снова провел ладонью ей по спине, по волосам.

– Одна ты у меня осталась.

Я побрел к дому. Вторая смерть за те несколько часов, что я здесь.

Как будто друга потерял. Майк урезонил Элана, когда я вынырнул из темноты к их костру; он первый сказал, что я не похож на убийцу Кэтрин; он страховал, когда я полз по склону, на котором нашла свой конец Лена. Сильный, надежный Майк; отчего-то уверенный, что больше никто не погибнет, – и вот теперь сам… Слов нет, как было жаль.

Я обещал ему две вещи: похоронить Лену и уйти. Прихватив из кладовки лопату, а с кухни – пару банок с соком, я скользнул краем площадки. Элан сидел возле мертвого версана, гладил волосы Мишель. Она распласталась на земле, уткнувшись лицом Майку в грудь, и даже не плакала – не могла. А в бездонном небе все так же сияло солнце, и ослепительной белизной сверкали снежные вершины.

Я нашел в кустах у тропы писательку, согнал с лица набежавших муравьев. Что она рассказала Майку? «Тамару я тебе не прощу»… Вряд ли версан считал, что Лена перебила всю группу: в этом случае он бы не поленился сам свернуть ей шею. «Эл был прав, конечно… Чуял ведь, что она знает». Возможно, писателька могла предотвратить чужую смерть, но не хотела? Как можно не хотеть, когда люди гибнут? Бред собачий.

Я приискал подходящее место – рядом с площадкой, но за кустами, не на глазах у Элана с Мишель – и принялся рыть могилу. Маленькую, для одной Лены. Мысль положить ее вместе с Майком казалась дикой; версан мне бы этого не простил. Разметив землю, я квадратами срезал дерн, сложил в стороне и стал копать. Почва была легкая; работа спорилась.

Я почти закончил, когда дрогнули ветки и из кустов вышел Элан – лицо серое, щеки запали. Совсем не похожий на счастливого влюбленного, который недавно обнимал на крыльце такую же счастливую Мишель. Положив лопату поперек вырытой могилы, я подтянулся на ней и махнул из ямы.

Встав рядом, тигреро потерянно глядел вниз. Я подобрал запасенный сок, подал ему одну банку. Вскрыв ее, Элан глотнул, опустил руку, и сок полился на землю.

Тигреро заметил у себя в руке банку, спохватился и отбросил ее.

– Что Майк тебе говорил? – спросил он, не отводя глаз от вырытой могилы.

– Что больше никто не погибнет. Клял Лену на чем свет стоит: зря, мол, от нее тебя оттаскивал. Дескать, ты был прав и она все знала.

Страдальчески морщась, он провел рукой по лбу.

– Вот и мне сказал то же самое.

– И больше ничего? Не объяснил?

– Не успел… – Он подавился внезапным сухим плачем, отвернулся, взял себя в руки. – Ленвар, подумай. Что он мог иметь в виду?

Странно: как это Майк не успел рассказать? Он толковал с Эланом не одну минуту. Что он – ходил вокруг да около, рассчитывал смягчить удар? И кто-то заткнул ему рот… Я аж вздрогнул. И принялся объяснять:

– Когда мы доставали Лену, я сказал Майку, что ее словно сбросили с тропы. А он возразил: вы таких падений насмотрелись вдосталь, но думали, будто людей швыряет на камни сама Изабелла. Обрати внимание: «будто». То есть, сейчас он вроде бы предполагал иное.

Элан сосредоточенно свел брови, слушая.

– Затем, – продолжал я, – Майк посоветовал мне с вами распрощаться.

– Почему?

– Опять же сослался на Лену – мол, она была права: пришлому демону в вашей компании не место. Он опасался, как бы ты меня не прикончил.

От удивления Элан качнулся назад. Ему и в голову не приходило со мной разделаться, тут версан перемудрил.

– Чушь какая, – поморщился тигреро. – Но если нас губит не Изабелла, тогда кто?