– Да, – согласился тигреро, забрал у Мишель оттянувший карман ее куртки пистолет и предъявил оружие мадам Крокодав. – Я пристрелю всякого, кто станет подымать крик.

– Попробуй. – Амазонка презрительно скривила губы. – Всего хорошего. Отправляйтесь. – Она двинулась к оврагу.

Элан выстрелил – в воздух. Урсула обернулась, постояла, беспомощно уронив руки. Затем понурила голову, из горла вырвался глухой стон. Элан подошел к ней, бережно обнял. Она рванулась, но затем обмякла и вдруг заплакала, отвернув лицо и прикрываясь рукой.

– Эл… не слушай меня, дуру. – Она утерла слезы рукавом. – Все, поревели – и хватит. Делай как знаешь.

Тигреро спустился в овраг. Земля вздрагивала, словно быстро дышало огромное живое существо. Крокодав лежал на дне, со сложенными на груди руками, с обтертым от крови лицом. Элан завернул в свою куртку его голову, плечи и окровавленную грудь, завязал рукава. На Приюте найдется саван достойнее этого. Вскинул охотника на плечо и полез наверх. Надо уходить, пока Изабелла опять не взбесилась.

На Десятый Приют явились уже в темноте. В ущелье светился окнами дом, на площадке горели фонари, и пылал костер, играл бликами на черных камнях. Возле огня собрались Тамара, Борис и Лена. На звук шагов повернули головы, поднялись.

– Привели? – спросил художник. – Или принесли? – Он осекся, когда они вышли на свет и Элан опустил на землю обернутое курткой тело охотника.

Урсула принялась развязывать узел у Крокодава на груди. Элан подсел к костру. Майк обвел взглядом застывшие лица Тамары и Лены, распорядился:

– Принесите Элу воды, – и тоже уселся к огню. – А затем ужин всем нам. Борис, помоги мадам Крокодав. Ах, будь я проклят… Мишель! – одернул он девушку, спиной почуяв, что она собирается подсесть к Элану. – Идите сюда.

И тут раздался страшный, звериный вопль – кричала Тамара.

– Не хо-чу-у! Здесь все умрут, все, все! – Она вцепилась в свои русалочьи кудри, замотала головой. – Не хочу, не хочу! А-а-а-а!

Тигреро достал пистолет и выпустил в костер пять оставшихся пуль. Запрыгали горящие головни, золотым роем взлетели искры. В ущелье отзвенело эхо, и настала полная тишина.

– Попрошу оставить истерики при себе, – промолвил Элан. – Если желаете выжить, ведите себя достойно.

– И я просил ужин, – внушительно добавил Майк.

Колдунья с писателькой двинулись в дом.

– Мужики, вы бы потише, – упрекнул Борис. – Женщины все-таки.

– У меня эти бабы уже в печенках сидят, – огрызнулся версан. – Сплошной вой и свары! Будут теперь строем ходить.

– Куда?

– Что – куда?

– Куда ходить-то?

– Ко мне! – рявкнул Майк.

Мишель неудержимо, взахлеб захохотала.

– А вот не поленюсь дать затрещину, – предупредил версан. – Отлично приводит в чувство.

Она смолкла. Упала на бревно, как будто подломились ноги. Майк придвинулся к ней, обнял за талию.

– Элан, вы расстреляли все патроны, – овладев собой, проговорила девушка. – У меня больше нет.

– Не беда. – Тигреро не отрываясь глядел в огонь. – Я метко попадаю в лицо из ракетницы.

От его бесстрастного голоса Мишель вздрогнула.

– С вами порой страшно.

– Правильно, – кивнул Майк. – Бойтесь демона.

– Давай, – тихонько сказала Урсула, и они с Борисом подняли тело Крокодава и понесли в дом.

Вернулись напуганные Тамара с Леной, принесли ужин. Голодный Майк принялся за еду, Мишель тоже заставила себя поесть. Только Элан глотнул соку и остался сидеть с бокалом в руке, как будто позабыл и о питье, и обо всем на свете.

Колдунья с писателькой устроились на свободном бревне, сбоку от Элана и напротив версанов. Подошел Борис, тоже подсел к огню, и каре замкнулось.

– Наелся? – подал голос художник, когда Майк отставил пустую упаковку из-под десерта. – Теперь мы слушаем. Что там у вас с Эланом?

Версан буркнул нечто, явно не предназначенное для женских ушей.

– Это ты брось. Я не первый раз слышу про демонов. – Рыжие вихры художника встопорщились. – Мы все имеем право знать, о чем речь и что происходит.

– Насчет демонов никакой тайны нет, – ответил Элан. – За пару секунд до того, как человеку убиться, я чувствую, что он упадет.

Лена с Тамарой повернули к нему лица; сидевшая ближе к Элану писателька прянула в сторону, приткнулась к колдунье.

– Выкладывай, – потребовал Борис.

Тигреро рассказал про литагента и Крокодава.

– А кто следующий? – дрогнувшим голосом осведомилась писателька.

– Заглядывать в будущее так далеко я не умею, – сухо ответил Элан.

Тамара пригорюнилась.

– Что ж делать-то, а? Я хочу домой.

Ей никто не ответил. Внезапно Лена вскинула голову, уставилась на тигреро, обеими руками вцепившись себе в косы.

– Элан, скажите: откуда берутся ваши предчувствия?

– Почем я знаю? – отозвался он с несвойственной грубостью, провел ладонью по лицу. И вдруг вскочил на ноги, перепрыгнул через бревно, стряхивая с себя невидимых змей. – Да не смотрите на меня, черт!.. – Он спохватился. – Извините. Мишель, ваш пистолет, – Элан протянул ей ставшую бесполезной игрушку и зашагал к дому.

– Чего он? – обиделась писателька. – Что я ему сделала?

– Он терпеть не может, когда ты на него глядишь, – усмехнулась Тамара. – Не замечала, что ли?

– Нет… – Лена задумчиво накручивала на руку толстую косу. – Значит, он демон?

– Экстрасенс, – уточнил Майк. – Способный предвидеть смерть.

Писателька поежилась.

– А еще что он умеет? – поинтересовался Борис.

– Ничего, – ответила Мишель вперед Майка.

– Ты лжешь, – сказала колдунья и невозмутимо выдержала ее взгляд. – За что Майк хотел его убить?

– Это никого не касается, – отрезала Мишель. – Это – личное.

– Допустим, – миролюбиво заметил художник. – Так что же Элан умеет?

– Подчинять себе чужую волю, – нехотя сообщил версан.

– Ну, на это многие способны; вот хотя бы моя сестрица. – Борис подумал. – Сказать откровенно, я бы пошел дальше без него. На душе спокойней. Пусть останется здесь, а мы пойдем.

– Иди, – Майк вытянул руку, указывая на тропу. – Если возьмешь на себя ответственность за Тамару.

– Не понял?

– Мишель от тигреро не уйдет; я тоже. И Урсула вряд ли захочет. Так что коли желаете шагать вдвоем или вот еще с Леной – в добрый путь.

Колдунья чуть слышно засмеялась.

– Майк Эри, ты нелогичен. Что тебе в Элане?

– Ребята, поймите: такой экстрасенс опасен, – проникновенно сказал художник.

– Для кого? – спросил Майк. – Он ничего не требует… И Мишель не лежит в его постели, хотя он по ней с ума сходит.

– Мы не знаем, что он себе втайне думает, – возразила Тамара. – Он может выглядеть искренним и невинным, а на деле…

– По-вашему, я ни черта не смыслю в людях?

– А разве, по-твоему, смыслишь?

– Хорош лаяться! – прервал художник. – Надо решить, как быть с Эланом.

– С ним надо расстаться, – проговорила колдунья. – Вполне возможно, он милейший человек и ничего злокозненного не замыслил, но… не стоит рисковать.

Наступило тягостное молчание. Потрескивали дрова в костре, шумела падающая в озерцо вода.

– Надо похоронить Крокодава и утром уйти, – заговорил Борис. – Мы осядем на Одиннадцатом, а Элан пусть идет дальше. По крайней мере, не будем из-за него нервничать и бояться.

Майк в раздумьях потер скулу.

– Мишель, они говорят дело.

Девушка наклонила голову, что можно было истолковать как согласный кивок. Версан поднялся на ноги.

– В таком случае, кто из вас пойдет объясняться с тигреро?

– Это не нужно, – отозвалась Тамара, пропуская сквозь пальцы свои длинные волосы. – Он в доме, а оттуда слыхать все до последнего вздоха. Элан в курсе.

– Черт! – Майк крутанулся на пятках и зашагал к крыльцу. Рванул дверь, не выдержал и обернулся на пороге: – Черт бы вас всех побрал! – Он вошел в холл.

И был поражен тем, как ясно донесся голос Лены, уже давно сидевшей так тихо, будто ее вовсе не было у костра: