— Вы имеете в виду лорда Моустаса? — всё-таки уточнила блондинка.

Вот теперь северянин повернулся к Вель. Его блаженная улыбка была исполнена жалости.

— Ты ведь его служанка? — спросил он, в темноте не сумев разглядеть её одеяние и верёвку на руках, — всё просто. Ты слишком близко, — пояснил северянин, — потому и не можешь увидеть.

Вель решила не поправлять его, радуясь, что стоит с подветренной стороны и «благоуханием» её тела наслаждается лишь инквизитор и его «Небесные братья».

— Что именно увидеть? — вновь спросила девушка. Непонятное чувство сдавило ей грудь. Вель сделала шаг ближе, попадая в круг света костра. Теперь никто не смог бы спутать её со служанкой, но собеседник девушки не обратил на её внешний вид никакого внимания.

— Однажды, он прикоснулся ко мне, — вместо ответа сказал мужчина. — Давно, ещё во время восстания короля Роберта. Тогда мы шли на столицу. Я был одним из тысяч пеших солдат… В тот день я споткнулся на марше, а он поддержал меня, протянул руку… Он сказал: «Сними сапоги и обуй землю».

Вель рассмеялась.

— Это же старая шутка. Даже у Вольного… кхм, — она поправилась, — даже в самых глухих деревнях её слышали. Должно быть, вы отпустили крепкое словцо в адрес земли, когда споткнулись.

— И что? — отозвался северянин.

Вель вдруг поняла, что её собеседник дрожит от негодования. Она нахмурилась, а потом попыталась улыбнуться, чтобы успокоить воина.

— Ну, это просто такая поговорка. На самом деле, очень древняя. Её цель — напомнить людям, что не надо валить свои промахи на других.

— Нет, — проскрежетал северянин. — Не так.

Девушка в нерешительности помедлила и даже мысленно выругалась.

— А как тогда? — всё-таки решилась спросить она.

Вместо того чтобы ответить, мужчина отвернулся. Вель несколько мгновений смотрела на него. Она была сбита с толку и вместе с тем испытывала смутную тревогу. Как может ярость защитить истину?

Девушка чисто по инерции хотела схватить свою косу, но верёвки на руках напомнили о её статусе. Тогда, решая больше не нервировать инквизитора, она развернулась и сделала шаг в его сторону.

— Это означает, — сказал у неё за спиной северянин, — что мы должны исправить мир. Мы должны уничтожить всё, что оскорбляет.

Вель вздрогнула — такая ненависть звучала в голосе этого человека. Она повернулась, сама не зная зачем. То ли посмеяться над глупостью сказанных слов, то ли банально выругаться. А вместо этого стояла и смотрела на него, утратив дар речи. Почему-то северянин не смог выдержать её взгляда и стал наблюдать за костром. Остальные повернулись, услышав сердитый голос мужчины, но тут же, прямо на глазах у Вель, устремили взоры обратно на Моустаса. И девушка поняла, что эти люди уже никуда не уйдут. Проповедь Бога…

«Они все точно такие же, как и этот человек, — подумала Вель, ощутив странную боль, ставящую её в тупик, боль узнавания вещей, которые уже известны. — А я не близко, а пока что слишком далеко…»

Вместе с тем, блондинка невольно задумалась, не руководствовалась ли она теми же причинами, когда проводила время с Мансом и Даллой?

«Можно ли назвать меня принцессой Вольного Народа, по южным аналогам и традициям?»

Одновременно с мыслями, она оглядела толпу прихожан, пытаясь разглядеть эмоции на их лицах: горе, искушение, угрызения совести, замешательство. Они пришли не просто так, не чтобы отдать должное своему Богу. На это их толкали усталость, тайные надежды и страхи, зачарованность и восторг. Но более всего их толкала необходимость.

Они смотрели, потому что знали: что-то вот-вот произойдёт.

В этот миг Арвинд Моустас закончил с лордом и вышел в центр освящённой факелами трибуны. Первые же его слова заставили Вель ощутить странный укол в собственном сердце.

— Когда любимый человек умирает, — произнёс «Небесный Клинок», — нужно полюбить кого-то другого.

«Альфин, — всплыло в её памяти первое имя. — Далла», — всплыло второе.

Вель не знала, что случилось с её сестрой, но подозревала, что ничего хорошего. Эта война, война на уничтожение. Здесь нет место слабости или растерянности, только боли, крови и страданиям. А значит, нужно быть готовым и надеяться лишь на себя.

Остальные люди поражённо застыли, не отрывая взгляда от фигурки человека, стоявшего на возвышенности. Краем глаза Вель заметила, как коротышка-инквизитор встал на колени и тихо начал молиться. Кто-то и вовсе заплакал, не скрывая слёз.

На несколько мгновений лорд — или действительно Бог? — показался невыносимо реальным, словно был единственным живым человеком в мире призраков. Он улыбнулся и Вель перевела дух. Её затопило непостижимое облегчение.

После своих слов, Арвинд, который будто сделался выше, оглядел лица присутствующих. Глаза его светились состраданием. Несколько мгновений спустя, взгляд «Небесного Клинка» остановился на одном человеке — Штормовом рыцаре, если судить по гербу на его тяжёлом плаще. Вель не могла вспомнить к какому дому он относится, но была уверена, что права.

Вид у рыцаря был измождённый, будто он только что вырвался из боя с её сородичами, хотя сама битва закончилась три дня назад. Его волосы сбились в колтуны, доспехи были нечищеными и пыльными.

— Что случилось? — спросил Арвинд.

Рыцарь улыбнулся, но в выражении его лица было нечто странное, вызывающее лёгкое ощущение несоответствия.

— Во время боя, три дня назад, — начал он, скрестив руки на груди, — мы захватили лагерь дикарей.

Моустас кивнул, чтобы он продолжал.

— Разведчики донесли, что ближе к восточному сходу, в нескольких километрах от нас, собирается группа одичалых и мы поскакали туда, чтобы дать им бой.

«Небесный Клинок» упёр руки в бока.

— И что же было дальше?

— Ничего… В смысле — не было там никаких одичалых, видать все разбежались уже. Наш лорд разгневался. Он заявил, что другие…

— Что вы нашли? — проницательно спросил Арвинд и у Вель почему-то перехватило дыхание, а по телу пробежали мурашки.

Рыцарь моргнул. Сквозь маску усталости на миг проступила паника.

— Ребёнка, — хрипло произнёс он. — Мёртвого ребёнка… Мы поехали по тропе между палаток, накрытых шкурами волков и медведей, чтобы сократить дорогу… и там лежал мёртвый ребёнок. Девочка, лет пяти-шести, не больше. У неё было перерезано горло…

Вель против воли заломила руки и опустила голову.

«Глупая, бессмысленная жестокость войны! — затопили гневные мысли её сознание. — Вот что отличает нас от поклонщиков. Они не берут с собой детей. Женщин ещё да, но детей уже нет. А наши… «обучают» чуть ли не с рождения. Дети бегают по лагерю и по полю боя… А вместо палок играют с костями».

Когда Вель видела их, то невольно задумывалась: плечевой костью выходца Вольного Народа они размахивают или очередного южанина?

— И что дальше? — новый вопрос поступил от Моустаса.

— Ничего… В смысле — на неё просто никто не обратил внимания, все отправились дальше, как будто это была груда тряпья… обрывок кожи в пыли.

Рыцарь, дрожа, опустил голову и уставился на свои загрубевшие руки.

— Вина и гнев терзают тебя днём, — медленно сказал Арвинд, — ты чувствуешь, что совершил ужасное преступление. По ночам же тебя мучают кошмары… Девочка говорит с тобой.

Рыцарь в отчаянии кивнул.

Вель поняла, что этот человек не годится для войны. Когда мертвецы начинают преследовать тебя, это значит — с тобой что-то очень сильно не так.

— Но почему? — воскликнул рыцарь. — То есть, мы же видели множество мертвецов!

— Видеть и быть свидетелем — не одно и то же.

— Я не понимаю… — завертел он головой.

— Свидетельствовать — означает видеть то, что служит свидетельством, судить то, что следует судить. Ты видишь и ты судишь. Свершилось прегрешение, был убит невинный человек. Ты видел это.

— Да! — опечалено отозвался рыцарь. — Девочка… Маленькая девочка…

— И теперь ты страдаешь, — задумчиво нахмурился «Небесный Клинок».

— Но почему?! Почему я должен страдать? Она мне никто! Она была дикаркой! — взмахнул мужчина руками.