Я посмотрел на жирных личинок, копошащихся в ране, и отвёл взгляд.

— Красивым он уже никогда не будет, — пробормотал себе под нос.

— Моя задача сохранить ему жизнь, а не беспокоиться о красоте, — мейстер махнул рукой. — Но что правда, то правда… Может, когда-нибудь смилостивиться Бог наш, да даст ему исцеление.

Улыбаюсь. Шанс на это есть. Вот только внимание Бога ещё нужно заслужить. А чтобы не просто внимание, а исцеление… Впрочем, может Хендрик ещё проявит себя, станет преуспевающим купцом или инквизитором?

Также за Пуллером посменно приглядывали двое людей его отца, которые производили впечатление крепких мужиков, умеющих обращаться с оружием, а также девка-прислужница, видимо обученная присмотру за больными. Я видел, как она ловко кормит находящегося без сознания жирным бульоном и как умело меняет жутко воняющие бинты.

Наконец, четвёртого дня, сын купца пришёл в себя настолько, что я понял — смогу с ним обменяться парой слов. Я приказал всем покинуть комнату.

— Помогаю твоему отцу, Хендрик, — коротко говорю ему. — Меня зовут Берик Шторм и я младший инквизитор из Бармура.

— Значит, вы уже знаете? — прошептал он.

— Знаю, — отвечаю, не имея понятия, о чём он. — Но ты и сам должен мне всё рассказать.

Я видел, что парень хотел покрутить головой, но сил у него было недостаточно. Он лишь закрыл глаза.

— Убьют… отца, если скажу… — едва различаю его слова.

Я услышал всего два предложения из уст парня, но уже знал, что дело может оказаться действительно серьезным. Ибо, во-первых, Хендрик счёл, что присутствие инквизитора не является чем-то необычным, во-вторых, он отчётливо дал понять, что до сих пор не говорил правды, поскольку за раскрытие этой самой правды ему пригрозили смертью отца.

Главным образом, меня интересовала первая проблема. Почему молодой Пуллер счёл участие инквизитора в следствии обоснованным?

Он подразумевает применение магии! Или ереси? Так или иначе, мой нос охотничьей ищейки уловил след.

— Никто не причинит ему вреда, — пообещал я, выделяя каждое слово. — А Морна, — добавляю после, — оказалась не такой, как ты думал, правда? — Я спрашивал вслепую, но похоже угадал, поскольку его глаза сузились. Хендрик тяжко засопел, потом охнул — видимо разболелась рана.

— Я должен был её убить, — он смотрел мёртвым взглядом куда-то в закопчённый потолок.

— Нельзя тебя за это винить, учитывая… — я ждал, что парень ответит.

— Именно. А Друд ведь знал… — его голос стал таким слабым, что мне пришлось склониться к ложу и почти приложить ухо к его губам.

— Советник знал её тайну? — быстро переспрашиваю его.

— Угрожал мне… что убьёт отца… — прошептал юный Пуллер.

— Убьёт его, если ты расскажешь обо всём, что узнал? Так?

Хендрик лишь прикрыл глаза, молчаливо соглашаясь с моими словами. Я был уже близок. Очень близок, и не мог выпустить из рук этого кончика нити, благодаря которой у меня появилась надежда пройти через лабиринт.

— Ты лишь уничтожил зло, Хендрик, — заключаю я. — Ибо ты видел зло, правда?

Хотя если ты погубил мага, то тем самым лишил одну душу возможности очиститься. Жаль. Вот только мне нужно узнать подробности, для принятия окончательного решения и полного понимания всего происходящего.

Парень вновь опустил веки, но я не ушёл, просто дал ему отдохнуть и продолжил. Этот разговор длился ещё долго, прежде чем я узнал всё, что случилось в тот вечер. И признаюсь честно: я не ожидал, что с виду невинное расследование заведёт меня настолько далеко. Я пробовал себе представить, что чувствовал молодой Пуллер, обнимая, целуя и прижимая эту девку. Что чувствовал, переживая с ней блаженство, слыша её стоны, чувствуя её ладони на своём теле и ноги, которые обвивали его бёдра? И что почувствовал, когда из пальцев её рук выросли когти, а лицо превратилось в ужасную морду? О чём он думал, видя, как зрачки любимой становятся ядовито жёлтыми и вертикальными? Когда почувствовал на ключице укус острых, как бритва, клыков? Он не поддался ужасу, не позволил, чтобы она его растерзала. Схватился за кинжал. Бил, колол, резал. Так долго, пока та не замерла в его объятиях. А мёртвой она была уже снова лишь красивой нагой девушкой с ангельским личиком.

Наверное, Хендрик бы решил, что обезумел или был околдован. Если бы не то, что Друд поговорил с ним один на один и пригрозил, что если парень кому-нибудь откроет тайну Морны, то юноша никогда не увидит своего отца среди живых. Итак, молодой Пуллер признался во всём и молчал. Я мог лишь искренне восхищаться твёрдостью его духа, которая дала ему силы вынести все страдания.

Я оставил его, изнурённого разговором, и знал, что должен найти ответы на ещё несколько вопросов. Наиважнейший из них звучал: почему Вонахейм не приказал прикончить убийцу своей сестры? Почему так усердно старался сохранить ему жизнь?

Очень уж это меня волновало… Я ощущал за этим новую тайну, что может оказаться ещё более важной. Также я не намеревался рассказывать старому Пуллеру о том, что услышал. Когда придёт время, он сам обо всём узнает. Поэтому я поделился только тем, что Вонахейм будет официально обвинён Инквизицией.

Как еретик, колдун либо пособник, пока остаётся тайной.

— Мне нужны люди, — говорю я Бертраму. — В Мифорде нет «Небесных братьев», лишь обычная стража, так как город находится под прямым контролем Бармура. Я могу послать туда, к «Небесному лорду» Маллистеру, но предпочту уладить дело по-быстрому. Уже сегодня.

Иначе есть риск, что подозреваемый успеет сбежать.

— Но ведь вы сами инквизитор, хоть и младший, — говорит купец, вытаращившись на меня.

— О да, — киваю я, — но если соблаговолите меня просветить, как нам ворваться в дом Друда и одолеть его стражу, то я воспользуюсь вашим мудрым советом.

Бертрам фыркает, а я продолжаю.

— Мне нужны несколько мужчин с кувалдами и ломами. Я видел дверь в резиденцию Вонахеймов и не хотел бы провести под нею ночь, умоляя, чтобы мне открыли. А Друд явно будет готов на всё. Уверен, он воспользуется шансом сбежать. Думаю, даже не поколеблется меня убить, если только предоставлю ему такую возможность. А я могу жить ради ваших двух сотен золотых, но не намерен ради них умирать.

Пуллер покачал головой.

— Вижу, вы подняли цену, — произнёс он ровным голосом. — Но я честный человек и люблю своего сына. Значит, дам вам столько, сколько потребуете. Хотя… — мужчина сделал паузу, — я мог бы уже ничего не давать, не так ли?

Я задумался над его словами. В данный момент на мне лежал инквизиторский долг раскрытия дела. Я не мог уехать из города без допроса брата Морны и доведения всего дела до конца.

— Могли бы, — со скрипом признаю.

— Вы получите свои деньги, — пообещал Бертрам. — А эти дополнительные пятьдесят драконов — моя плата за голову Друда.

— Вы её не получите, — решительно отвечаю ему.

— Я — нет. Мне будет достаточно самой мысли, что вы занимаетесь им с присущим Инквизиции старанием, — купец мечтательно улыбнулся. — Что уж там, я даже порекомендую вас, инквизитор Шторм, своим друзьям. Как того, кто умеет решать… сложные поручения.

— Это очень щедрое предложение, — признаю я. — Должен признать, с вами было приятно работать, господин Пуллер.

— Помните, однако, об одном, инквизитор. Не меняйте на ходу правила игры. Вы еще молоды и я прощу вам азарт при торгах. Но поверьте мне, величайшее сокровище, которым можно обладать на свете — это доверие. Если разойдётся слух, что вы им злоупотребляете, то потеряете всё.

Его слова оседают прямо в моей голове. Вынужден признать, в торгах Бертрам меня уделал. Да и говорит, по сути, верно.

— Надеюсь, вы будете довольны вложением, — киваю ему, — в конце концов, полторы сотни золотых на дороге не валяются.

— Пятьдесят добавлю вам как премию, — закончил он. — От чистого сердца.

В течение двух часов, пока купец искал людей, я не сидел сложа руки. Тщательно подготовил снаряжение, надел броню, которую прикрыл своим привычным чёрным плащом, заготовил метательные ножи, проверил на сколы меч.