Воины же только-только отходили от битвы, снимая стресс привычными средствами и радовались тому, что смогли выжить.

После обеда продолжились совещания и обсуждения. Там же мне принесли очень интересные сведения. Однако, как именно это сделали…

— Господин, — поклонился Демей, заходя в зал совещания, — срочные донесения от наших агентов. Я рискнул отвлечь вас прямо здесь…

Ложь. Ты рискнул тем, что передаёшь мне инфомацию от шпионов так открыто. Что же там такое, что не могло подождать?

Я нахмурился, пристально посмотрев на моего первого помощника. Он точно понимал моё недовольство, не мог не понимать. Что ты задумал? Зачем так поступаешь? Случайность? Действительно важные данные?

Поймал себя на мысли, что очень давно не проверял этого человека. Да, я всё ещё вижу яркую искру его веры, но разве что означает, что он честен? Может быть думает, что поступает «во благо», но на самом деле обманывает самого себя? И меня заодно…

Пальцы правой руки дрогнули. Мне нестерпимо захотелось откатиться во времени и пригласить его в палатку дознавателей. Положение не должно защищать от проверки, я ведь сам постановил это правило… Я бы начал с его зубов. Они достаточно ровные и белые, а значит, мужчина ухаживает за ними. Иного и не должно быть в моём окружении, но факт есть факт, с этим не поспоришь. Взять небольшое долото и стандартный молоток. А дальше начнётся ювелирная работа. Можно ещё попросту стесать часть поверхности полости рта. Это не так сильно влияет на речь, как можно было бы предположить. Зато боль будет воистину адской!

Иногда меня навещала мысль, сколько бы я продержался под пытками? Как-то раз, сугубо для интереса, я даже приказал палачам вырвать себе ногти с руки. Если вы думаете, что я героически сдерживал крики, то ошибаетесь. Это была чудовищная и нестерпимая боль. Я почти сразу откатился обратно.

Зато… это был ценный опыт. Когда сам ощущаешь пытки, начинаешь лучше в них разбираться. Я повторил на себе почти всё, что использовал сам. В некоторых местах, почти всех, откровенно говоря, мне была нужна помощь со стороны. И её оказывали.

Лишение зубов, глаз, пальцев и даже члена — всё это я пробовал на себе. Непередаваемые ощущения. А ещё ожоги, хлыст, снимание кожи, ломание коленных чашечек…

После такого невольно начинаешь по другому смотреть на сам процесс. Досконально углубляться в него и чувствовать каждый вздох допрашиваемого человека. Это не просто пытка — это искусство.

Иной раз кажется, что на этой дороге я свернул куда-то не туда, но знание — это настолько ценная вещь, что его не зазорно добывать в любой ситуации и из любого источника.

Заметил ли Демей что-то в моих глазах? Я ощутил, как он едва уловимо вздрогнул, когда я всё-таки принял запечатанное послание. Да… если человек забыл своё место, ему нужно напомнить об этом калёным железом… Но может, это просто случайность? Проверим. Обязательно проверим.

Внутри конверта оказалась короткая записка от Филиппа Йордана, Верховного Апостола из Королевской Гавани.

— Леди Элия Таргариен и её дети: Рейнис и Эйгон, были отпущены в Дорн, незадолго до начала нашей битвы, — произношу я для всех присутствующих, — спасибо Демей, это были ценные сведения.

Он ещё раз поклонился и покинул шатёр. Иди-иди…

— Ну и что? — фыркнул Аррен, — это уже ничего не даёт нам, кроме того факта, что Доран может и не отпустить их обратно.

— И тем самым решит продолжить войну? — улыбаюсь я, — один, против всех остальных? Нет, он сделает то, что ему будет приказано. Но при этом может затаить обиду.

— Они в любом случае затаят обиду, — по-стариковски проворчал он, — хотя бы за то, что мы разбили их десятитысячный корпус, входящий в войска Таргариена. Но с этим можно работать. Хорошо, Моустас, признаю, что сведения оказались интересными. Теперь мы можем продолжить обсуждать штурм Королевской Гавани дальше?

Старая мразь. У меня уже руки чешутся организовать тебе несчастный случай.

Под вечер сходил навестить раненых. Обстановка в лазарете для меня, пережившего не один десяток кровопролитных боёв, давно уже была привычной, но от этого она не становилась более позитивной. Это место было ужасным и неподготовленный человек попросту имеет шансы поехать крышей, проведя здесь хотя бы пару часов.

Постоянные крики боли, мольбы, просьбы «просто убить», а не мучить и всё в таком же духе. Запахи испражнений под себя от лежачих больных, за которыми просто не успевали ухаживать. Многочисленные потные и окровавленные тела, замученные хирурги и целые груды мёртвого и уже гниющего мяса.

Вот где нужно снимать фильмы ужасов.

Пообщавшись с курирующим этот походный лазарет мейстером, получил достаточно печальную статистику: около пяти тысяч раненых, которые всё ещё были живы. Последнее — важное уточнение, ибо раненых у нас было почти в два раза больше. Ключевое слово — «было». Остальные уже умерли. Эти ещё держатся.

— Половина умрёт до конца недели, — мужчина что-то подсчитал на пальцах, — а там нужно будет смотреть. Но думаю, что если новых сражений, как поговаривают, не намечается, то можно оставить их здесь, с уходом, недели на две, хотя бы. А потом за нами бы заехали, — он с надеждой посмотрел на меня.

Качаю головой.

— Намечается штурм столицы. И хоть стражи у неё ожидается мало, это самый большой город Вестероса. У нас точно будут потери, так что твоя помощь будет нужна, как и госпиталь.

Прикинув по времени, продолжаю:

— Завтра мы ещё точно останемся здесь. Нужно закончить с мертвецами и дождаться возвращения разведки. Но послезавтра готовьтесь уходить. Тяжелораненых мы, конечно, оставим здесь, но пригляд за ними будет минимальный. Сам реши, кого выделить на это. Легкораненые и все ходячие пойдут с нами.

— Я понял вас, «Небесный Клинок», — поклонился мне пожилой мужчина.

В другой миг я мог бы и попробовать их исцелить, получая новые искры веры, но в своём положении я рад хотя бы ходьбе без хромоты, увы, но пока что до этого ещё не дошёл. Хех… к тому же, я всё ещё ощущаю боль, но на таком, как мне сейчас кажется, слабом уровне…

Под вечер осознал, что не таком уж и слабом, но эйфория от возможности хотя бы что-то делать самому перекрыла негативные ощущения. Вот только за день ноющая боль смогла накопиться и пробить мнимый щит довольства.

Человек — такая тварь, что ему всегда мало.

Под вечер я с трудом сдерживал болезненный стон от каждого своего шага. Левой-правой, левой-правой… Если бы не Ротбар и Бернард, мои верные рыцари, заменившие, — надеюсь временно! — мне ноги и руки, то мог бы и до палатки своей не доползти.

Здесь я устало плюхнулся на задницу, но горячая ванна и милые девушки, которые помогли в омовении смогли придать присутствие духа. Ничего ещё не потеряно! Я верну свои силы и жизнь в этот кусок мяса, который играет роль моего тела! Верну и стану лишь сильнее!

Этой ночью я снова продолжил восстанавливать источник, но был грубо разбужен прямо в середине процесса. Собаки позорные, без меня и пары часов прожить не можете?!

— «Небесный Клинок»! — стражник чуть ли не ворвался в палатку, — лорда Баратеона убили!

Роберт Баратеон, взгляд со стороны

— Они празднуют, радуясь победе и тому, что выжили в такой сече, — сказал Русе Болтон, ведя Баратеона через толпу пьяных северян.

«Северные варвары» предпочитали кожаные, украшенные примитивными изображениями животных палатки с треугольной крышей и тяжёлыми деревянными рамами. Поскольку растяжки для таких палаток не требовались, их ставили вплотную друг к другу, вокруг центрального костра.

Болтон провёл Роберта через несколько таких кругов, вынужденный поддерживать бесконечный разговор «ни о чём», который так любил Штормовой лорд. Заодно здоровяк расспрашивал своего тихого сопровождающего об особенностях, традициях и обычаях северян. Кое-что он, конечно же, уже знал от Нэда, но тот покинул Север в слишком малом возрасте и о многом не ведал и сам.