«Даже служки Моустаса не позволяют себе такого!» — он уже хотел было грозно прикрикнуть на своего собеседника, либо и вовсе развернуться, позвав стражу и приказав нарезать этого ублюдка на куски, но внезапно осознал смысл его поступка.

Таргариен понял, что Филипп позволил королю на миг заглянуть в свою душу, показал истинные эмоции. Но зачем? Ответ предельно прост. Всё это — толпы фанатичных горожан, требование встретиться здесь, в «Небесном Храме», даже скандирование имени «Небесного Клинка» — было преднамеренной грубой демонстрацией.

«Я сильнее тебя, — говорил Моустас, устами своего апостола. — Я знаю все твои тайны и секреты, твоя ложь не спрячет за собой правду».

«Этого не может быть! — шокировано округлились глаза короля. — Что будет с нашими договорённостями?!»

— Тогда прими мои извинения, король, — небрежно обронил Йордан. — Похоже, нынешнее восстание оказалось отравлено лживыми слухами, не так ли?

«Он пытается меня запугать… Ублюдок ничего не знает и поэтому пытается меня запугать! У меня есть все шансы!»

Эйрис продолжал хранить зловещее молчание. Ему подумалось, что он всегда обладал большим умением ненавидеть, чем Рейгар. Его не по летам развитый сын бывал свирепым, даже жестоким, но неизменно возвращался к той стеклянной холодности, которая так нервировала его окружение. С точки зрения Эйриса, ненависть должна была отличаться двумя основными качествами: устойчивостью и неукротимостью.

Что за странная привычка — вдруг осознал король, — эти краткие экскурсы в характер его сына. Когда, интересно, Рейгар успел стать мерилом для глубин его сердца?

— Мне нужен ответ. Поддержит ли меня Арвинд Моустас на этой войне? Его сил хватит, чтобы ударом в спину закончить это восстание, убить Баратеона, Аррена, Талли, Ланнистера и Старка. Взамен я дам ему титул Хранителя Запада. Помогу войсками, если будет нужно подавить недовольство региона! Да он и сам справится с ним!

Таргариен не выдержал и сорвался на крик.

— Другим способом он никогда не достигнет такого величия! И пусть между нами были разногласия, но я закрою на них глаза! Ради будущего и ради династии! Пусть сокрушит моих врагов и получит величайшую награду, которую не сможет даже представить..!

Король застыл, поражённый своей щедростью. Его разум в очередной раз сделал поворот на сто восемьдесят градусов.

— Что ты скажешь на это, апостол? Достойная награда для твоего хозяина? Чего ещё ему надо? Если у меня будет дочь, дай Семеро… то я готов отдать её ему. Или сын… Визерис может взять в жёны его бастардку. Вот на какие унижения я готов пойти!

— Хорошо, — всего одно слово заставило Эйриса пошатнуться. «Хорошо»? Что это значит?

Филипп сделал шаг вперёд.

— Но никакое сотрудничество не начинается без первого шага. Докажи, что сдержишь слово. Выполни нашу просьбу: отправь Элию и её детей в Дорн.

Таргариен странно ухмыльнулся, отчего его длинная, достающая до пояса, неухоженная борода дёрнулась, словно петля палача.

На какой-то миг тишина обрушилась на них, лишь привычный шум улицы мешал течению мысли.

— Пойдём, Эйрис, — наконец торжественно произнёс Верховный Апостол. — Переговоры окончены.

И король внезапно понял, какое счастливое свойство характера вознесло этого человека на такую высоту: способность наделять святостью любой момент жизни и одним словом внушать благоговение простому люду.

— Пойдём… Послушаешь, что я скажу моему народу, — махнул Йордан рукой, направляясь к воротам.

Но за время их краткого диалога, гул тысячи голосов, скандирующих имя «Небесного Клинка», стал меняться. Сперва почти нечувствительно, но потом всё более и более определённо. Он преобразился.

В крики.

Очевидно, безымянный капитан ревностно исполнил приказ короля.

Эйрис победно улыбнулся. Наконец-то он почувствовал себя ровней этому оскорбительно сильному человеку.

— Слышишь, апостол? Теперь они выкрикивают моё имя!

— Воистину, — загадочно произнёс Филипп. — Воистину.

Армия давно стала продолжением моей руки и опыт этот нельзя было просто взять и забыть, как нельзя было и потерять. Хоть каждый регион и имел своего грандлорда, но все они, кто добровольно, а кто не очень, склонили свои головы перед моим мастерством.

И я принял их, а после повёл вперёд. Мы продвигались по Речной дороге и вот-вот должны были дойти до Королевского тракта, когда меня настигло письмо Эйриса.

Король в очередной раз словил приступ безумия, — вздохнул я, читая эти строки. Неужели он верит, что я готов буду предать всё, ради чего так долго работал? Ударить в спину всем своим людям, предать их, понадеявшись, что Таргариен сдержит своё слово? Этот лживый кусок дерьма?!

Едва не разорвал в гневе письмо, но вместо этого в голове возникла иная идея, которая понравилась мне даже больше. Спешно написал послание главе храма в Королевской Гавани — Филиппу Йордану, достаточно компетентному и умелому мужчине. Да что уж там, я даже назначил его, в своё время, ещё в Новиграде, Верховным Апостолом.

Это… солидная должность. Каких-то особых преимуществ за собой не несёт, но здорово повышает чувство собственной важности. В принципе, он заслужил это звание, народ Филипп заводить умеет, это уж точно.

Обязал его принять предложение Эйриса, но потребовать уступки: освободить Элию с детьми и отправить её в Дорн. Хоть Роберт и согласился, с горем пополам, что моя идея, подразумевающая, что «таргариеновские выродки» останутся в живых, достаточно удачна, но лично я опасался. Мало ли как может сложиться вся ситуация?

У того же Аррена или Талли, либо кто-нибудь ещё, вполне может «дрогнуть рука», чтобы «защитить» трон Роберта от будущих посягательств. И вообще, они же старые, так что знают лучше! Пф-ф!

Нет, я конечно не допущу подобного, раз уж мы заранее договорились с Баратеоном, но почему бы не подстраховаться? Чисто на всякий случай.

Если же ситуация сложится так, что Таргариен действительно вышлет Элию и её детей в Дорн, то вообще замечательно получится! Сбежать — не сбегут, а даже если попробуют, с Дораном договориться мы всяко сумеем. Уверен, он оценит перспективы не хуже, чем мы сами. Более того, если я смогу узнать новость про «спасение» Элии заранее, то есть вероятность перехода на нашу сторону всего дорнийского корпуса, который сейчас числится в составе армии Рейгара.

Для него подобное будет существенным ударом. Всё-таки в численности у нас ой какое солидное преимущество! Так что для принца каждый боец на счету. И их, будем откровенны, сильно так не хватает. По донесениям разведчиков, часть из которых, между прочим, регулярно перехватывают, количество людей в стане противника вполовину меньше нашего: около пятидесяти тысяч. И едва ли не треть всех этих войск — зелёные новички, годные лишь как смазка для мечей.

Что в итоге? У меня преимущество в численности солдат, их качестве и собственном опыте. И это не считая того, что я могу «отменять свои ходы», как в шахматной партии против компьютера. Слишком легко! Нет никакого вызова! Я как читер, имеющий под рукой список всех кодов и вяло прикидывающий, стоит ли «поиграть» с оппонентом? Может быть тупо направить все войска в лобовую атаку? А что? Решение продавить об этом вполне сумею!

Или сделать «ставку» лишь на конницу? А может устроить Рейгару ряд ловушек и засад? Попробовать выгрызть победу используя малые силы? Ха-ха!

— На что он надеется? — усмехнулся я, — на Дикий огонь?

Вот только мы посмотрим, как ты сумеешь его применить, когда попадёшься на диверсии. А ты попадёшься. Просто потому что, несмотря на все свои навыки и ум, не сможешь выстроить безопасность лагеря на том уровне, когда я действительно ничего не смог бы сделать.

Что уж там, я помню, как я брал лагерь «Эбенового Принца», когда мужик поднял на ноги чуть ли не половину всех войск, заставив освещать кострами область вокруг так, что было светло как днём! И всё равно я, хоть уже и без других людей, лично проникал к нему и гадил, пусть бы и по мелочам.