И все-таки тормоза шипели. Товарищи из поселковой ячейки были заняты основной службой, у каждого ответственной, отнимающей силы и время, а нардом — его еще нет, пить, есть он не просит.

Мишка горячился, преувеличивал препятствия.

А иногда казалось, что только он видит и понимает всю сложность подготовки лесоматериалов, только он вник по-настоящему, а остальные все равнодушно посматривают со стороны и делают только вид, что тоже горячатся. Шагая по улице, он озабоченно повторял в уме те слова, которые скажет сейчас на собрании. Скажет с обидой, что и смета расползается по всем швам. Те цифры, которые были вчера, сегодня стали другими. А к весне — совсем не найдешь плотников. Мало того, цена рабочих рук меняется в зависимости от завоза продовольствия, от прилива и отлива приискателей, от удачной разведки какого-нибудь ключа, от слухов о найденном самородке…

И вдруг, почти дойдя до барака, где его ждут, он повернул в проулок, поднялся на верхнюю дорогу и через несколько минут уже отряхал иней с валенок на крылечке парткома.

Партком помещался в бараке из одной комнаты; здесь было все: и кабинет секретаря, и агитпроп, и делопроизводство. Шепетова загораживали от Мишкиных нетерпеливых взглядов три спины. В промежутки между спинами на секунду появлялось его лицо, но сейчас же скрывалось вновь. Мишка постоял у двери, жалея, что потерял время, — Шепетова не скоро освободят эти спины, — но секретарь успел увидеть нового посетителя. Поднялся за столом и кивнул головой.

— Поди-ка сюда. Как раз только что разговор был о нардоме. У тебя дело не двигается с места, насколько я знаю. А я вот говорил этим друзьям, которые стоят у стола, что они твердолобы, если не хотят помочь культурному строительству.

Мишка покраснел: перед секретарем стоял помощник главноуправляющего и два агента по особым поручениям главного управления. К ним он не раз ходил, не раз слышал их обещания. Шепетов продолжал:

— Я помню, и ты, Мишка, помнишь, наверное, как один господин электричества не давал в рабочий клуб.

— Это на Бодайбинских? — улыбнулся Мишка.

— Брось, Шепетов, — сказал помощник главноуправляющего, — никто не отказывает. Дело не в этом. Ты сам сейчас говорил о создавшемся положении на приисках. Сам за голову хватаешься, — что вперед делать, что после, что важней, что неважно.

— Проследить за исполнением приказа не можете, — серьезно посмотрел на собеседников Шепетов. — Вы союз горняков загнали, замяли, а старателей не считаете за людей. Постановочку эту я знаю. Делячеством хвораете!

Помощник главноуправляющего обернулся к Мишке.

— Что ты просил? Кажется, людей для заготовки леса и техника-строителя?

Шепетов рассмеялся.

— А лошадей позабыл!

— Ну, о лошадях я и говорить не буду, где я их возьму. Нет лошадей.

— Ну как же быть все-таки, ребята? Дом надо построить. — Шепетов нетерпеливо поглядывал на дверь и постукивал карандашом о стол. Похоже, он ждал кого-то или ему надо было уходить. Он, видимо, уже переключился на что-то другое, более его интересующее и тревожащее. Он взглянул на одного из агентов и коротко бросил: — Завтра здесь в комитете соберемся. Снабжать старателей вы обязаны. Дело политическое, а не хозяйственное — снабжение золотопромышленного района, а вы отдали его чужому дяде.

Мишка неловко отступил от стола, но секретарь снова поманил его и подмигнул.

— А сплотком лес прогнать нельзя? Мне сейчас такая мысль пришла. Я думаю, можно.

Мишка даже вздрогнул и вспотел.

— И лошадей не надо, — радостно сияя глазами, сказал он. — Правильно, товарищ Шепетов.

Шепетов продолжал улыбаться.

— Ты не отказывайся от лошадей, видишь, они обрадовались. А если понадобятся? Мало ли что может быть.

— Может быть, и людьми обойдешься и техника не надо? — рассмеялся помощник главноуправляющего, поднимаясь. — Понимаешь ли ты, — хоть к стене ставь, лошадей — не могу. Сам попробуй поищи.

— Мне дайте только инструмент и ладно, — Мишка уже не знал теперь, чего требовать. Самое непреодолимое препятствие рухнуло.

Уходя вместе с помощником главноуправляющего, от двери он оглянулся. Шепетов глядел ему вслед смеющимися глазами.

— Зайди завтра. О Белоснежном надо с тобой поговорить. О разведке… — добавил он.

— Идем сейчас в управление и там договорись с техником при мне, — говорил помощник главноуправляющего. — Ты сам знаешь, — со спецами кризис. Может быть, обойдешься, а?

Мишка кивнул головой.

— Нет, ты серьезно. Не пойдешь завтра в комитет жаловаться?

— Я и не жаловался, а по партийному делу приходил…

— Ну, смотри только, чтоб не вышло недоразумения.

Мишка опять кивнул головой, но уже не на вопрос собеседника, а своим мыслям, и широко зашагал на нижнюю улицу.

— Опоздал, верно, — пробормотал он, получив в дверях толчок в бок от Петьки-телеграфиста. — К возчикам заходил опять, может опомнятся; где мы им возьмем фураж? Если прикинуть по двадцати фунтов на лошадь в день, и то ухо зачешется.

В бараке зашевелились, в два слова избрали председателя, секретарем вытиснули со скамьи Полю, которую нагружали письменными обязанностями везде: и в комсомоле, и в ячейке. Она покраснела и заняла место за столом.

— Ей уважение оказывают, а она еще недовольна.

— Могу уступить это уважение.

— Довольно вам. И так поздно. Лучше лишнюю минуту о фураже поговорить, где его взять. Эх, овсеца бы, вот было бы дело.

— Овес-то Алданзолото даст, о сене толк, чудак-ваша милость. Сено голову крутит.

Поднялся спор. Видно было — никто ясно не представляет себе создавшегося положения. Мишка покачивал ногой. Лицо его вспотело и блестело, как намасленное. По столу забарабанили маленькие кулаки Поли.

— Председатель, призываю тебя к порядку. Надо вести собрание, если сидишь!

— Ну-ка, валяй, — кивнул председатель в сторону Мишки. — Тише!

Доклад был короткий. Возчики не могут взяться на своем фураже, нечего и толковать об этом.

Парень передохнул и приступил ко второй части — предложению Шепетова заготовить лес на сопках поближе к сплотку: на шести-то километрах можно подобрать сосенки! Положить их весной в сплоток, как в речку, и сплавить в поселок. Закончив, он исподлобья недоверчиво взглянул в лица товарищей. Вдруг понял, что его слушали с большим вниманием, и заулыбался. Бывший якутский партизан, старатель с Нижнего, крикнул:

— Вот загвоздил, по самую шляпку. Просто и крепко. Я теперь, пожалуй, тоже придумал бы такую штуку. Очень просто, черт ее дери!

В бараке рассмеялись. На самом деле, так неожиданно просто решался сложный вопрос, что каждый невольно подумал то же самое. Готовились обсуждать, а тут и рта раскрыть не приходится. Ну и Мишка! Так ведь можно совсем обойтись без найма баснословно дорогих лошадей на готовом фураже.

— К крылечку лес подплывет, поняли? Ни гроша не платить, понятно?

— Умней не скажешь, не дуйся, — перебил партизан. — Я видел, как плавят по сплоткам, ничего особенного, а вот за то, что сварила башка приложить к нашему делу — спасибо, молодец, Мишка!

Мишка расстегнул полушубок. Мысли его уже были впереди: экономию надо использовать на тот же нардом, не считать барышом.

— Ты слишком о далеком голову ломаешь. Выберем комиссию, пусть смету представит.

— Дом будет готов, а стены голые, — упрямо твердил Мишка. — До жилухи восемьсот верст, через год привезут по этой смете, а дом в половине лета будет.

— Да он не стоит ли уже, сбегай-ка погляди.

— Сам сбегай.

Мишка настойчиво твердил свое; сумму, отнесенную по смете на доставку леса, считать как добавочную, и приобрести лишнюю обстановку, выписать с юга.

Поля обмакнула перо в чернильницу.

— Товарищи, ну как же, запротоколить или нет?

— Фиксируй.

Собрание кончилось. Все поднялись с мест. Мишка вдруг поднял руку, в глазах его был испуг.

— Товарищи, одну минуту. Самое важное чуть не позабыл. Не я придумал насчет сплотка…

— А голова твоя, — надвинул ему шапку на глаза партизан.