Инженер дернулся, как будто его ударили ножом.

— Нахал! — прошипел он, согнул спину и ускорил шаг. Жорж вставил в рот два пальца, надулся и пронзительно свистнул ему вслед.

В последние дна дня в забоях непрерывно горели пожоги, подготовляя стенки для кайл. По тесным норам плавал едкий дым. Дыша угарным воздухом и пренебрегая простейшими предосторожностями, шахтеры пробивали «сболбы». Мишке Косолапому раздробило палец на ноге камнем, выпавшим из купола{34}. Парень зажмурил глаза, постоял минуту и, прихрамывая, двинулся с тачкой:

— Крой, Косолапый. Купишь новую!

В зумпфе лоточники{35} крутили лотки, словно сеяли муку. Ребята с тачками, пробегая мимо, видели кучки золота, выложенного на жестянки для просушки. Колесики прибавляли скорость, с визгом мчались по выкатам и уносили новую зарядку в глубину орты.

— Жорка, кумполит{36} в третьем!

— Заваливай, обрушай, черт с ней!

И орта умолкла. Пришли плотники с Пласкеевым и заделали устье штольни подхватными бревнами; скрепили железными скобами и загвоздили костылями.

Однажды, когда морозные рисунки на стеклах вдруг заискрились, к Лидии пожаловал нежданный гость — Жорж. Она всплеснула руками, обрадовалась.

— Все-таки помнишь старых друзей, а я думала зазнался, как разбогател!

Шахтер распахнул руки, схватил ее и поднял на воздух.

— А если бы Колька был дома! — вырвалась она из сильных рук.

— А разве Колька купил тебя? Только в аренду взял, как мы орту. Недолго расторгнуть или запретить выработку.

Лидия рассмеялась. Она любовалась парнем. Такой же, как был. Беспечный, весь цельный и снаружи и внутри. В нем не отделишь одной частички от другой. Во всей литой фигуре все Жоржево, в каждом движении — Жорж.

— Лидуша, крой за водкой. Прогуляем остаток — и конец орте.

— Неужели опять без гроша остался?

— Опять, Лида, королю в долг поверил. А где же Колька? Он где работает?

— В газете. — В голосе Лидии проступила гордость. — Заведует рабочим отделом.

Жорж посмотрел ей в глаза.

— Это он подписывает «Шахтер»?

— Он.

— Предатель твой Николай. Своих не пожалел. Ну черт с ним. Дело прошлое. Ты что же не одеваешься? Я что ли пойду за водкой?

— Сейчас.

Лидия словно оттаяла: свободно лились с языка слова, просто, хорошо. И не смущало обращение этого парня на «ты».

— Ну, катись, Лида. Выпить хочется.

— Дай же насмотреться на тебя сначала.

— Не шути, пожалуйста.

— Нисколько не шучу, откуда ты взял? Спроси у Николая — постоянно вспоминала о тебе.

— Брось, Лида, трепаться, не интересно.

— Какой странный ты все-таки, Жорж. Тогда на приисках ввалился ко мне, вот теперь опять. Как будто к девчонке, к которой можно стучаться ночью… Мне кажется, Николай так и не поверил мне, что мы с тобой друзья и больше ничего. Вот ты какой парень нехороший.

— А черт с ними со всеми. Ты пойдешь за водкой или нет?

Лидия ушла. Она охотно встретила Жоржа, с удовольствием делала для него то, чего для другого не сделала бы никогда. Почти бегом вернулась домой, предвкушая болтовню с Жоржем, но в гостиной уже был Николай — нахохленный, недовольный. Он в этот час приходил домой обедать и снова уходил чуть ли не до полуночи.

Жорж с трудом узнал его: желтое худощавое лицо мало имело общего с массивным лицом помощника смотрителя шахты № 4.

— Скажи, пожалуйста, что они тут с тобой сделали? Стойки скоро под тебя придется ставить. Вот только мушиное осталось, не отмоешь, видно, никогда — конопинки.

Но Мигалов не был расположен к зубоскальству. Недружелюбно покосился на бутылку в сумке, которую Лидия положила прямо на стол.

— С такими вещами ты напрасно сюда забрался.

— С какими вещами?

— Напрасно, говорю, пьянство устраиваешь у меня в квартире.

Жорж расхохотался.

— Лети-ка ты. А если ты серьезно, я не к тебе пришел, а к Лиде.

Он выложил содержимое сумки.

— Лида, хозяйствуй!

Николай сосредоточенно ковырял вилкой в коробке с икрой, не замечая, что берет по зернышку. Жорж налил рюмку и поставил ему под руку.

— Может быть, сначала выпьешь, а потом закусишь, как делал раньше?

Мигалов мотнул отрицательно головой.

— Значит, ты гуляешь?..

— Кончаю, дорогой.

— Он ведь, оказывается, опять проигрался вдребезги, — сообщила Лидия, раскладывая закуску по тарелкам.

Удивительно, как хорошо она знала подробности об этом забулдыге. Мигалов забарабанил вилкой по краю стола. Наступило молчание. Недавним друзьям не о чем было говорить. И Николай вдруг поднялся, оделся и ушел: лучше посидеть в редакции, что-нибудь сделать. Жорж оживился.

— Лида, я сбегаю в одно место и сейчас же вернусь.

Он схватил сумочку со стула.

— Ты куда? Опять напиться хочешь и свалиться под окошко на пол, чтобы Колька рассердился!

— Давно ты стала его бояться? Думает, интеллигентом стал, если в редакторы поступил. Вот дела-то еще.

Жорж накинул куртку и, повторив, что сейчас же вернется, хлопнул дверью.

Было уж семь часов, но Жорж не возвращался.

На столе, на белоснежной скатерти, горели две лампы — одна с розовым абажуром, другая с зеленым, при которой Николай работал ночами.

Лидия не один раз прошлась взад и вперед, не зная, что с собой делать: если не придет, надо садиться за шитье, а если явится поздно — попросить повернуть обратно туда, откуда пришел. Что за безобразие в самом деле! Вдруг услышала топот в прихожей и поняла, что ввалился Жорж и не один. С лампой в руке, щурясь от яркого пламени, пошла встретить гостей. У двери толпились незнакомые люди, в куртках, барнаулках с бараньими воротниками, в полушубках, в высоких нагольных сапогах и в валенках. Жорж, как гостеприимный хозяин, с шутками развешивал одежду гостей по вешалке и гвоздям в стене. Парню, который уронил свою куртку на пол, крикнул:

— Косолапый черт, ты свою барахлину можешь оставить и там, не обидится. В ней ведь пуда два потянет!

— Проходи, Жорж, проводи гостей, — говорила Лития, отступая с лампой под напором неожиданного нашествия. — Проходите, пожалуйста. «Вот же сумасшедший. Всех друзей притащил». Садитесь, пожалуйста.

Здоровенные, в обледенелой обуви шахтеры одергивали толстовки с грудными отдутыми карманами, длинные пиджаки, рубахи из толстенной байки и вельвета, старались как можно осторожнее пройти по половичку и коврикам. Сморкались в мятые грязные платки, некоторые — на пол; шумно вздыхали. Гуськом втянулись в гостиную и задвигали стульями. Удивленно переглядывались. Видно, не ожидали попасть в такое неприятное положение. Из карманов торчали свертки и головки бутылок.

— Ребята, вы что это, кажется, со своей закуской и выпивкой явились!

— Они тут в одном месте сидели, я их вытащил. Собрали кто селедку, кто водку и — к тебе.

— Ну, если так, выкладывайте все на стол. А то у меня для вас закуски не хватит. Вот все, что на столе, больше нет.

Точно стряхнули пыль с недоверчивых лиц гостей. Нескладные фигуры задвигались, заговорили, дружно выкладывали из недр карманов, кто что принес. Лидия уложила сборное угощение на тарелки, нарезала хлеба: стол получился хоть куда. Одна за другой вырастали бутылки на скатерти. Мишка Косолапый вывалил груду кедровых орехов из кармана.

— Сибирского разговорца может кто захочет.

Жорж, видимо, не прочь был похвастаться перед ребятами своим шикарным знакомством в Бодайбо. От мысли, что все эти шахтеры могут не так, как надо, понять их отношения, Лидия покрылась краской, и в то же время это предположение делало ее смелей и развязней. Она легонько ударила Жоржа по плечу.

— Ну и нахал же ты, скажу я. Где ты рос? Ну, что я буду делать, столько народу приволок!