Есть вещи, которые я хочу навсегда забыть о своей жизни. Первое, — каково это, ходить с двумя нормальными ногами. Второе, — ощущение адреналина, текущего по моим венам, когда я участвовал в гонках Prix. И третье, — это то, как Хлоя целовала меня, словно ей нужно было реанимировать поврежденную часть моего сердца, которую я считал давно исчезнувшей.

Третье воспоминание продолжает беспокоить меня, как бы я ни был занят заботой о Марко. Оно нападает на меня в самые неудобные моменты. И племянник не помогает мне забыть о поцелуе. Он не перестает говорить о Хлое, пока защищает свой замок, утверждая, что ему нужно дождаться свою принцессу.

Похоже, она очаровала не только моего племянника, но и меня. Эта женщина — загадка. Все, начиная с того, как ложь льется с ее губ о наших «отношениях», и, заканчивая тем, как она разрушает мое предвзятое мнение о том, что она считает меня отталкивающим.

И дело даже не в том, как она меня поцеловала, от чего мой мозги превратились в кашу. Скорее, это значение поцелуя для нее и то, что она хотела доказать. Хлоя бросила вызов мне и моему представлению о том, что я и мои недостатки вызывают у нее отвращение. Она рискнула, и это сработало. На самом деле, я хотел бы спросить, не хочет ли она повторить поцелуй при других обстоятельствах, без моего племянника рядом. Но как идиот, каким я был рядом с Хлоей, я понял, что так и не взял ее номера.

Вместо того чтобы позволить разочарованию поселиться в моем нутре, я принимаю этот вопрос таким, какой он есть. Это знак, что не стоит ее преследовать. Судьба имеет свойство вмешиваться в мою жизнь без моего согласия, и мне чертовски пора прислушаться.

* * *

— Где моя обезьянка? — Майя звонит по FaceTime.

Марко хихикает за диваном.

Ноа улыбается в камеру.

— Я не знаю. Я слышу что-то похожее на Марко, но, возможно, это кто-то другой. Сантьяго, ты потерял Марко?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Щекочущий дракон мог его съесть.

Хихиканье Марко прекращается. Он вскакивает из-за дивана.

— Бу!

Майя задыхается, а Ноа улюлюкает в честь Марко, как будто он получил самую большую награду.

— Что ты сегодня делал, обезьянка? — спрашивает Майя.

Марко рассказывает, как мы вместе работали над машиной.

— А ты проводил время с Хлоей? — взволнованно спрашивает Майя.

— Нет, — Марко нахмурился.

Маленький засранец. Я думал, мы с ним заодно.

Ноа смотрит на меня.

— Я думал, она планировала помочь тебе? Неприятности в раю? — насмешливый голос Ноа соответствует его ухмылке.

Я принимаю его самодовольство без жалоб, потому что он больше не нуждается в моем дерьме.

— У нее были кое-какие личные дела.

— Марко, сходи за своей гоночной машиной. Я не могу вспомнить, красная она или синяя, и я хочу посмотреть, какую из них мне нужно купить тебе следующей, — приказывает Ноа.

— Дурашка, папа. Красная, как твоя!

— Но я тоже хочу посмотреть! — Майя отлично справляется с возбуждением Марко.

Он бежит к своей комнате.

— С ней все в порядке? Это ведь не тот парень Ральф? — глаза Ноа потемнели.

Я качаю головой.

— Нет. Просто у нее возникло что-то неожиданное на работе, — ложь выходит все легче, чем чаще я притворяюсь, что Хлоя на самом деле моя девушка. — Знаешь… не у всех есть работа, связанная с путешествиями по всему миру.

Ноа пользуется моей промашкой.

— У тебя тоже может быть такая работа, если ты просмотришь письма, которые я тебе отправил. Ты бы смог участвовать в гонках…

Мой ответ всегда будет одним и тем же.

— Нет.

— Но Корпорация Формулы согласится рассмотреть твое дело, если ты попробуешь. Тебя уже ничто не останавливает, — брови Ноа сошлись.

Я жестом показываю на самое большое препятствие между мной и гонками.

— Правда? Пожалуйста, объясни, как это возможно, потому что, насколько я знаю, у меня не выросла еще одна нога.

У Ноа отвисла челюсть.

— В новом предложении это рассматривается. Ты бы понял это, если бы прочитал его.

Никто еще не пытался вернуться в Формулу-1 с инвалидностью. Ожог или перелом кости может остановить гонщика на несколько гонок или на целый сезон. Но никто не стремится вернуться после того, что случилось со мной. Слишком много препятствий. Слишком много корректировок. Слишком много людей сомневающихся в моей способности достичь чего-то близкого к тому, чего я добился в прошлом. Отсюда и моя позиция по этому вопросу.

— Ты обещал, что перестанешь пытаться, — я смотрю в сторону.

— И ты обещал вернуться, как только разберешься со своей ситуацией.

Мне не следовало этого делать. Ноа воспринял мой оптимизм в первые несколько месяцев моего выздоровления как все, что угодно, только не то, чем это было на самом деле: Отрицание.

— Да, но я солгал.

— Тогда и я тоже. Я не собираюсь прекращать попытки, — Ноа скрещивает руки.

Взгляд Майи мечется между мужем и камерой.

— Ноа… просто дай ему время подумать. Предложение никуда не денется, как и Санти.

— Да, но если он продолжит ждать, его лучшие годы улетучатся, прежде чем он даст себе реальный шанс. А это не только глупо, но и эгоистично.

— Эгоистично? Пожалуйста, просвети меня, каким образом я веду себя эгоистично, — огрызаюсь я.

— Потому что вместо того, чтобы стать примером для подражания для других людей, оказавшихся в такой же ситуации, как и ты, ты стал публичным примером того, что происходит, когда ты позволяешь жизни сломать тебя. И как твой шурин и лучший друг, я просто не могу этого принять. Если бы наши роли поменялись местами, ты бы не позволил мне сделать и половины того дерьма, которое сходит тебе с рук, так что я не понимаю, чего ты от меня ждешь. Я могу смириться с тем, что ты избегаешь СМИ и хочешь начать все с чистого листа в новом месте, где тебя никто не побеспокоит. Но я не могу понять, как один из самых крутых людей, которых я встречал — тот самый парень, который угрожал мне, как никому другому — позволил обстоятельствам уничтожить его сущность. Так что да, я буду продолжать посылать тебе предложения и новости о машине, за руль которой, как я надеюсь, ты однажды сядешь, потому что мне чертовски не все равно. Ноа поднимается с дивана и целует голову Майи. Он выходит из поля зрения камеры, после чего где-то со стороны Майи захлопывается дверь.

В ее глазах отражается правда, которую Ноа изложил передо мной. Вот только она ничего не говорит. Она никогда ничего не говорит, и это сводит меня с ума.

— Послушай, Ноа в последнее время стал более раздражительным и опекающим…

Последнее, чего я хочу, это чтобы Майя беспокоилась о моих отношениях с Ноа. Очевидно, что он все делает из чувства любви. Именно поэтому мне труднее всего раз за разом отвергать его надежду.

Я поднимаю ладонь.

— Все в порядке. Я понимаю, что ему не все равно, но я не могу снова участвовать в гонках. Это просто невозможно.

Она качает головой.

— Я не думаю, что ты понимаешь, как сильно он старался. Ноа сам разрабатывал ручное управление вместе с Бандини. Он стремится сделать твое возвращение как можно более легким, вплоть до того, что тратит часы в своем плотном графике, чтобы убедиться, что дроссельная заслонка и рулевое колесо идеальны.

— Ты серьезно? — слова покидают мой рот полушепотом.

— Последние два межсезонья он провел на складе, работая с инженерами и Джеймсом над машиной, сконфигурированной специально для тебя. Ты — та недостающая деталь, которая ему нужна, Сантьяго. Он может проверить все сам, но он не может в одиночку противостоять Корпорации Формулы, и ты это знаешь. Они никогда не примут предложение без доказательств твоего восстановления.

Вот дерьмо. Я и не подозревал, что Ноа так сильно хочет, чтобы я вернулся. Я ненавижу то, что своим решением не участвовать в гонках я только разочаровываю его. Что бы он ни сделал, я не смогу снова вести такой образ жизни. Мысль о том, что мне придется жить в тени гонщика, которым я был, заставляет меня укрепиться в своем решении.