Немного отвлекусь и скажу вам, что летать мне определенно нравилось, да и сейчас еще нравится, хотя надо сказать, что ощущения несколько притупились. Но летать мне нравилось, это прекрасно, воздух треплет волосы, земля пролетает под тобой, счастье и странное удовольствие наполняет тело. И с этим я могу сравнить только одни ощущения, но не буду. Не при дамах. Летать мне нравится, а вот приземляться — нет. Определенно нет. Не понравилось и в этот раз.

Я шлепнулся в грязь и спрятавшийся под ней камень, разорвал куртку, рубаху, обзавелся новеньким синяком и прокатился с десяток шагов. Катился бы и дальше, но голова уткнулась в другой и не подумавший спрятаться камень. Движение остановилось, и я уставился на мельтешащие перед глазами звездочки.

Звездочки мелькали, мешая рассмотреть что-либо вокруг, но в уши они попасть не могли никак и я прекрасно слышал все, что происходило поблизости. Остроты моего слуха хватило, чтобы услышать испуганный возглас Бели, тихий мат Воина Света и громкий топот приближающегося ко мне рыцаря.

— Зернышко, — его руки поднырнули под меня и легко вырвали из грязевых объятий. — Зернышко, ты живой? — он опустился на колено и крепко меня встряхнул, толи пытался меня в чувство привести, толи просто грязь стряхивал. — Живой! — довольно улыбнулся рыцарь, еще раз меня встряхнул и уронил в грязь.

— Не соблаговолите ли вы, доблестный Воин Света, объяснить мне и всем здесь собравшимся, что собственно говоря, здесь происходит? Только прошу вас, объясняйте в доступных простым смертным словах, пожалуйста, не прибегайте к тем словесным формам, которые могут усложнить собравшимися здесь людьми понимание ваших объяснений.

На самом деле рыцарь Роланд Гриз выразился значительно проще и короче, на собственном примере показав Керанто, как именно следует тому говорить. Воин Света словам рыцаря внял, и коротко сообщил, что не знает. Правда, в одно слово он не уложился, и зачем-то помянул растущий на грядке овощ, что мой покойный ныне учитель, славный главный повар господин Кярро, любил добавлять в блюдо, для придания им небольшой остроты.

Они продолжили обмен короткими репликами, но я их не слышал, целиком и полностью погрузившись в другой диалог, сейчас активно разворачивающийся в моей голове. А то, что происходило там, требовало моего полнейшего внимания. Хотя начало спора я пропустил, видимо ветер, шумевший в моих ушах во время полета, не дал мне его расслышать. Но и того, что я слышал сейчас, было достаточно, чтобы понять, что черт, каким-то ведомым только ему образом, умудрился получить по носу. В прямом смысле. И судя по тому, как он гнусавил, удар был весьма силен. И сейчас черт рвался в бой, намереваясь разнести весь этот недохрам в щепки. Он так и сказал: «недохрам». Суккуб пыталась его отговорить, но делала это слишком вяло. Она вообще была вялая последнее время. За все путешествие не удостоила меня и пары слов, а я так скучал по ее намекам, пусть и не понимал их. Однако хоть и вяло, но она пыталась сдержать черта и у нее надо сказать получалось не плохо, по крайней мере, гнусавый голос черта все больше успокаивался. Он уже не хотел разнести все вокруг на щепки, но теперь грозился все сжечь. И судя по тому, как в нем полыхал праведный гнев, у него бы все получилось.

— Да перестань, — зевнула Суккуб, — ну стукнули тебя немного магией, что в первый раз что ли? Чего ты так взъелся?

— Как чего? — гнусаво, но значительно тише произнес черт. — А тебе разве не досталось?

— Ой, да чему там доставаться то? Бывало и больнее или ты забыл? — я кожей ощутил, как по телу черта прошла дрожь.

— Я помню и ничего не забываю, — хрипнул черт.

— И ты хочешь это повторить?

— Я? Ни в коем случае! — возмущенно, но уже значительно тише пробурчал черт.

— Так и сиди себе спокойно, пока никто не догадался, что мы не спим.

— А что будет, если узнают, что вы не спите? — не удержался я от вопроса, но ответа не получил. Черт и суккуб растворились в моей голове. А мне так хотелось с ними поговорить, и выяснить уже у черта на кой черт он сунул мне в карман куриное яйцо.

— Зернышко? — Бели опустилась рядом со мной на корточки. — А ты сейчас с кем разговаривал?

Я посмотрел на нее, улыбнулся и пустил слюну. Она вздохнула, прошептала ругательство, встала, отряхнула запачканную в грязи коленку и направилась к мужчинам, что стоя в сторонке что-то тихонько обсуждали.

Как всегда все интересное прошло без меня, но меня это вполне устраивало. Пусть те, кто умом богат, решают, что делать дальше, а я полежу тут на мокрой травке выглянувшим солнышком наслажусь.

Рыцарь махал руками, широко разводя их в стороны, что-то сдавленно бурча и тыкая пальцем себе за спину. За спиной его был я и дорога, по которой мы и прибыли и я сомневаюсь, что тычки эти были в мой адрес. Керанто от него не отставал, и так же размахивал руками и тыкал пальцем себе за спину, но в сторону храма. Бели ничью сторону не принимала, но стояла по левую руку от рыцаря и злобно поглядывала на Воина Света. Они спорили долго и могли бы спорить еще дольше. Я больше не помышлял о том, чтобы войти в то здание, что Керанто называл храмом. Даже когда солнышко спряталось за тучки, и вновь пошел мелкий противный дождик. А лежать на земле мне как-то разом расхотелось.

Я поднялся, подумал, не стоит ли мне бесцеремонно вторгнуться в спор рыцарей, что и не собирался прекращаться. Решил этого не делать, хотя очень хотелось, чтобы они уже до чего-нибудь договорились, но поспособствовать этому я никак не мог. А потому пошел к лошадям. Праведник встретил меня довольным ржанием, поднял голову, протянул зажатый в зубах пучок травы и я осознал, как голоден. Живот заурчал. Громко. Так громко, что уши едва не заложило. Праведник скосил глаза на урчащий живот, всхрапнул, наклонился, сорвал с земли еще пучок травы и сунул его мне в руку. Хорошая ты скотина, Праведник. Прости, что я тебя так, но ты ведь зверь, животное, домашнее, а все домашние животные скоты. Или не все?

Я потрепал Праведника за ухом, тяжело вздохнул, поднял взгляд к небу. Тучки стали темнее, дождь усиливался. За последние несколько дней я успел привыкнуть к этой вечной мороси, но стоя в двух шагах от какой никакой, но крыши над головой, мокнуть совершенно не хотелось. Я отстегнул от седла булаву, не удержал ее в промокших пальцах и выронил в грязь. Поднимать не стал, я хоть и оруженосец сэра Гриза, но сейчас не при исполнении. К тому же оруженосцев принято кормить, а у меня с утра во рту и крошки не было. Вздохнув, я нашел палку потяжелее, и вновь направился к дырявому забору.

Спорщики смолкли, глядя на меня. Бели смотрела со страхом, Роланд нахмурил брови, но определить о чем он думал я не смог, а Керанто продолжал улыбаться. На него я посмотрел пристально. Это получается, я вот так выгляжу, когда улыбаюсь по своему обыкновению? Ох, ну тогда понятно, почему все вокруг понимают с первого взгляда, что я дурачок. Все, хватит с меня, я уже взрослый и надо становиться серьезным.

Я насупил брови, придал своему лицу самое серьезное выражение и уверенно шагнул к забору.

— Стой! — завопил черт в моей голове. — Ни шагу больше, Зернышко! Там магия, заклинания и они нас чувствуют. Они не дадут нам войти! Стой!

Но кто слушает черта? Никто! Если конечно не желает продать свою душу за пару медяков. И я его не послушал, отвесив забору удар палкой и вложив в него всю силу, на которую был способен.

Я ведь уже говорил, что мне до сих пор нравится летать, правда, сейчас я делаю это несколько иначе, не спиной вперед и не сам, а на спине… ну да об этом еще рано. Нет, не дракона. Говорю же, рано еще об этом. Хотя сразу видно, что вы на спине дракона не летали. Может, поспорим? На десять золотых? Нет. Ну, как хотите!

Тот полет понравился мне еще меньше первого, да и приложился я об землю сильнее. Насколько сильно досталось черту, я мог судить по тем стонам и проклятьям в мой адрес, что рвали мне внутренние уши. Даже суккуб и та не удержалась, выдав пару ярких характеристик. Но их брань и вопли меня лишь подстегнули. Я вскочил, подобрал лежащую тут же палку и бегом бросился на забор.