Когда же все ногти были обгрызены, а результат этого продемонстрирован собравшимся, я почувствовал, как в носу у меня засвербело. Запустив туда палец, я извлек длинную зеленую соплю, и, высоко подняв над головой, заставил всех восторженно охнуть. Я был горд. И остался горд, даже когда услышал:

— Боги, да уберите его кто-нибудь отсюда!

Следующие два дня я провел в маленькой комнате, где кроме стола, одинокого стула и кровати не было ничего интересного. Вот эти два дня я точно не стану описывать. Не зачем вам знать, сколько именно сучков было обрублено, чтобы сделать доски, из которых потом сделали потолок и пол. Тем более что привитая мне господином старшим поваром система счета, была, мягко говоря, не верна.

Собственно и о трех днях до этого, можно было ничего не говорить. Можно было ограничиться общими фразами, немного рассказать вам о людях там собравшихся, и о том, что они от нас с рыцарем хотели. А хотели они, чтобы мы отправились в путь, а вот куда именно решить не могли. Каждый из них хотел, чтобы организация, представителем которой он является, взяла на себя миссию по спасению мира от мрачной черной угрозы. Но каждый из них хотел, чтобы миссия эта прошла без его непосредственного участия.

Собственно с первым пунктом, о спасении мира, они согласились быстро и наперебой говорили о том, каким способами они помогут нам, а вот со вторым. Со вторым все оказалось не так просто, как даже им представлялось. Потратив на пустые разговоры, пять дней, пять чудовищно долгих дней, они так и не смогли договориться. Но спустя пять дней они разошлись. Почему? Да просто, потому что эта орава сожрала все запасы бедного корчмаря. А на пустой желудок говорить никто не хотел. Заключив, как им казалось, соглашение, устраивающее всех, на деле же нагрузив друг друга ничего не значащими обещаниями, они разъехались, оставив в полном недоумении и сэра рыцаря и верховного мага Мурселиуса. Последний тоже не стал задерживаться. Пожав плечами, он крепко, как только может высохший старик, пожал рыцарю руку, вздохнул, пожелал ему удачи, вспрыгнул на сани и умчался так быстро, что ветер не успевал закидывать снег ему за шиворот.

Рыцарь грустно опустился на мою кровать и легко подтолкнул меня в спину. От этого толчка я едва в стену лицом не влетел, благо, что лежал, отвернувшись от мира, и изображал спящего.

— Зернышко, — позвал он.

Я повернулся и уставился на него восторженным взглядом.

— Как ты? — мрачно спросил рыцарь. — От скуки не помер еще?

— Нет, — я выудил из-под подушки дракона и изобразил, как он летает, забрызгав руку рыцаря слюной, но тот не обратил на это никакого внимания и даже ее не вытер. — Тут скучно, но есть еда, есть вода. И игрушки у меня есть. Знаешь, рыцарь, у меня никогда не было игрушек, а теперь есть, вот только играть я ими не умею.

Рыцарь уставился на меня огромными удивленными глазами. Я бы тоже на себя так смотрел, если бы осознал, какую длинную фразу сейчас сказал, но я не осознал, а потому удивился, не заболел ли рыцарь, уж больно большие у него глаза.

— Нет, — засмеялся рыцарь, — я не заболел. Со мной все хорошо, — он потянулся, его спина захрустела, а под рубахой набухли мышцы. Рыцарь проследил мой взгляд, поиграл мышцами и широко улыбнулся.

— Ну, раз ты здоров и от скуки еще не помер, то собирайся, Зернышко, нам пора!

— Куда? — я подскочил и приложился головой о низкую балку для чего-то нависающую прямо над кроватью.

— Для начал спустимся в долину, — не обратив внимания на мои охи и вздохи, сказал рыцарь. — Туда где тепло, где нет проклятущего снега, где можно греться на солнышке, а не только возле камина. Для начала пойдем в Олисталь, туда мне обещали доставить Праведника.

— А? — я знал кто такие праведники, но для чего рыцарю понадобился благочестивый человек, не понимал. Он и сам не слишком-то далек от этого звания, благо, что покупки за мой счет совершал, но в остальном он самый что ни на есть праведник.

— Коня моего, — засмеялся рыцарь и потрепал меня по голове. — Зовут его так — Праведник. Хороший конь. Отличный! Друг мой! Единственный.

— А я? — как-то после этих слов мне стало не по себе, я-то уж было решил, что мы с рыцарем лучшие друзья, а оказывается его единственный друг конь. Конь! А не я.

— А что ты? — удивился рыцарь. — Мы с Праведником много чего пережили. Я его еще жеребенком подобрал. Мать у него волки загрызли, и если бы я не подоспел, то и его бы тоже сожрали. Но я успел вовремя, хотя и случайно. А ты? Ну, что ты, ты тоже можешь стать моим другом, если сможешь.

— Конь же смог, — подбоченился я, так и не встав с кровати.

— Так, то конь, — вздохнул рыцарь. — Скучаю я по нему.

Я бы и рад сказать, что понимал сэра Гриза, но у меня не то, что друга или коня никогда не было, у меня и тех, кто не бил, по пальцам на одной руке пересчитать можно. Да и скучать я не умел. Нет, мне бывало скучно, как последние пять дней, но вот скучать по людям мне не приходилось. Тем более по коням.

— Собирайся, — стряхнул с себя мечтательную улыбку рыцарь. — Поехали, — он тяжело вздохнул. — Точнее пошли, коней нам не оставили, денег дали только на прокорм, до города, там обещали додать, но что-то я в этом сомневаюсь. Скажи, Зернышко, а где тот кошелечек, что я тебе на развалинах замка дал?

— Тут, — я покосился на карман, висящей на стуле, куртки.

— Пойду, попробую лошадей раздобыть, — приободрился рыцарь и ловко извлек кошель из моего кармана.

Если бы такое случилось сейчас, я бы в жизни не позволил ему потратить ни одной монеты, но тогда вся ценность денег для меня сводилась к одному: красивые кругляшки, что так весело играют на солнышке, если их достать и подставить под лучик, можно увидеть, как он отражается.

— Одевайся, — сказал сэр Гриз, на мгновение, задержавшись в дверях. — И одевайся теплее, до Олисталя путь не близкий. И большую его часть мы пройдем по снегу.

— А Листаль, — изоврал я название города, — это где?

Рыцарь смерил меня взглядом и, прищурившись, спросил:

— А ты когда-нибудь замок вообще покидал?

— Конечно, — я гордо выпятил грудь. — Целых два раза! Первый, когда ночью на речку купаться бегал. Не один конечно. Но мне купаться не понравилось. Чуть не утонул. Хорошо, что господин Кярро меня заметил. Ох, и влетело мне тогда.

— А второй?

— Да там парень один у нас на кухне был. Хороший, бил редко и только если я провинюсь, вот с ним и ходил. Он далеко уплыл, а я не такой сильный, сделал как он, и чуть не утонул.

— Да, нет. Когда второй раз замок покидал?

— Дак, вместе с тобой, — я улыбнулся, от чего из уголка моего рта побежала слюна. — Ты ведь меня не бросишь, как тот парень?

— Да ты путешественник, — покачал головой рыцарь.

Он подошел ко мне, положил мне на голову широкую ладонь и заглянул мне в глаза.

— Не брошу, — тихо сказал он. — Теперь не брошу. Там в городе, хотел тебя оставить, но теперь не брошу. Слово благородного рыцаря, Роланда Гриза, не брошу!

С этими словами рыцарь ушел.

— Какой хороший человек! — прошептал где-то рядом женский полный восторга и ласки голос.

— Думаешь? — скрипнул в ответ мужской.

Я огляделся. В комнате только я один. Я далеко не самый умный человек и придумать себе страшилку могу легко, сколько раз я боялся рычащей печи, ожидая, что из нее вот-вот выберется что-то ужасное, но даже моего ума достаточно, чтобы понять, что стол и стул не могут говорить. Но кто-то же это сказал. Я забрался повыше на кровать, мало ли кто может прятаться под ней и внимательно осмотрел комнату. А, так вот откуда могли доноситься голоса. Окно немного приоткрыто, из него в комнату залетают снежинки и там, на улице, кто-то говорит. То, что ни я, ни рыцарь не почувствовали холода, что просто должен был врываться в окно, меня не удивило.

Я выдохнул и сполз вниз. Воткнул ноги в сапоги, подумал немного, стянул сапоги и воткнул стопы в подарок магов — шерстяные и очень теплые трубы. Затем надел куртку, а поверх нее набросил, воняющий мокрой шерстью и потом, тулуп. Но застегиваться и опоясываться не стал. Если Роланд найдет меня вареного, то, как знать, может и решит изменить своему слову благородного рыцаря. Не тащить же меня на своем горбу, честное слово.