Да, совсем забыл упомянуть, что пока я объедал магов и портил их мягкие перинки своим беспокойным сном, сэра рыцаря я не видел ни разу. Говоря по правде, я и думать забыл о его существовании. А вот сэр Гриз обо мне помнил. Еще как помнил, он- то эти два дня провел за тем, что выслушивал длинные и нудные инструкции составленные магами в пыльных шляпах, к тому, что нам предстоит с ним сделать. Почему он? Да потому что он умный, а с меня-то дурачка, что возьмешь. Мурселиус пытался мне что-то говорить, пытался что-то рассказать про ожог на правой части моей задницы и о важности его своевременной обработки, но почему-то даже мази не дал. Возможно, наколдовал что-то, но я сомневаюсь в этом. Я слушал его внимательно, даже слишком, по моему подбородку стекала слюна, мысли летали где-то далеко, фантазии тянулись к зажаренной на огне куриной ляжке, но полные понимания глаза смотрели на мага, а голова кивала в такт его словам. Он спрашивал меня о чем-то, я кивал. Он снова спрашивал и я опять кивал. После пятой попытки достучаться до моего занятого поеданием воображаемой курицы разума. Он сдался, тяжело вдохнул и удалился, оставив вместо себя старушку и пару ее более молодых напарниц.
Повинуясь настойчивой просьбе старушки, еще бы не повиноваться когда в уши влетает такое, что и представить страшно, я встал. Поднял тяжеленный вонючий тулуп. Уронил его. Попытался изобразить из себя знатока емких выражений, за что мгновенно был прожжен насквозь злобным взглядом старушки и получил по губам тыльной стороной ее увесистой, морщинистой ладони. Поднял тулуп. Снова не удержал. Узнал о себе много нового и интересного, оформленного в едких, но весьма доходчивых выражениях. Попытался поднять тулуп еще раз и снова не преуспел. На этот раз старушка сдержалась, лишь обозвала меня безруким неумехой и помогла влезть в это сотворенное только ради пытки изобретение портных. Вонял старый тулуп так, что глаза начинали слезиться, а поскольку он был жутко теплым, то скоро запах и моего пота смешался с запахами предыдущих хозяев.
Старушка оглядела меня с ног до головы, всплеснула руками, рванула куда-то и вскоре вернулась, торжественно неся в руках пару странного вида обувки. Я такое прежде никогда не видал. Серые, как бы это сказать, трубки из шерсти, загнутые в районе пятки. Подошвы нет, такая же трубка, только слегка приплющенная, как нет и носка, там трубка просто перестает быть трубкой, смыкаясь, словно культя. Видал я такое еще в замке графа, там как-то конюх руку потерял по глупости, так у него кожа так и наросла, очень похоже. Вот в эти-то шерстяные культи она и заставила меня сунуть ноги. Новенькие сапоги заботливо упаковала в тяжеленный мешок и заставила пройтись. Ходить в этом шерстяном недоразумении тяжело, ноги переваливаются, скользят, норовят выпрыгнуть и умчаться подальше, туда, где их не станут совать в шерстяную печку. Взмок я почти мгновенно! В шерстяных трубах на моих ногах захлюпала жидкость, и я пожаловался на это старушке.
— Это сейчас тебе жарко, — проворчала она, вновь проделав во мне дыру взглядом. — Как выйдешь отсюда еще спасибо скажешь!
И она, поднатужившись, взвалила на мою спину притащенный ранее мешок.
Как она его вообще сюда дотащила? Едва же она его отпустила, как мои ноги подогнулись, задрожали и я, огласив комнату, неизвестно, как всплывшими в моей голове словами из лексикона старушки, повалился на пол.
— Чего разлегся? — спросила она, противно хихикая. — Тяжело, что ль?
— Да, — прохрипел я.
— Тю, — засмеялась она. — Я, слабая старая женщина доперла его сюда в одиночку. Неужто ты, молодой и сильный мужчина не в состоянии его поднять?
— Нет, — все так же хрипя, ответил я, понимая, что если полежу так еще немного, то мои ребра превратятся в костяную муку.
Я попытался встать, не преуспел. Тогда я постарался перевернуться на бок, чтобы хоть как-то иметь возможность дышать. Это у меня получилось. Я перевернулся даже слишком сильно и задергал конечностями как перевернутый жук. Старушка, смеясь, наклонилась надо мной, подцепила руками мои плечи, напряглась так, что глаза ее вылезли из орбит и, охнув, села рядом. Почесала затылок, еще парой новых, не слышанных мною раньше, выражений пожелала лично Мурселиусу всего хорошего и, приказав не двигаться, ушла, на ходу крича кому-то.
Два здоровых мужика тащили меня по коридорам и лестницам. Я до этих самых пор не понимаю, почему они тащили меня с мешком на плечах. Даже в том своем не самом лучшем мозговом состоянии я понимал, что куда проще снять мешок с моих плеч и нести его в руках, чем тащить меня и его на моей спине. Но здоровые парни явно не привыкли к поиску легких путей, а потому закинули мои руки себе на плечи и несли меня с мешком на спине. До пола мои ноги не доставали, а потому эти двое меня именно несли. Они не особо заботились о сохранности моего тела, и я успел обзавестись несколькими новыми синяками, попутно обновив шишку на лбу. И то верно, пусть себе сияет всеми оттенками фиолетового, а то ишь чего удумала, заживать стала.
Не больше заботы они проявили, когда дотащили меня до выхода. Просто уронив в углу возле двери. Рыцарь в белоснежной броне и таком же плаще, в белом шлеме, полностью скрывающим его лицо, легко поднял меня на ноги, открыл дверь, впустив внутрь бушующую метель и с криком: «третий пошел!» наградил меня пинком под зад. Вот так я и покинул гостеприимную, но так и не успевшую стать родной башню магов.
А пока мое тело старается удержаться на ногах, отчаянно цепляясь шерстяными трубами на ногах за очень скользкий снег, я немного расскажу о том, что же все-таки случилось в замке графа. Я хоть и глупый, но не глухой и слушать умею, да и пересказывать разговор, занявший несколько мучительных дней, что состоится, когда мы спустимся с горы, нет никакого желания. А сейчас есть для этого время, я же еще не упал.
Итак. Замок графа атаковали и всех убили, но вам это и так известно. Выжил я и еще несколько человек, но если я не только выжил, но и здравствую, то прочим счастливчикам повезло меньше. Но речь идет не о них. Поскольку в атаке на замок был замешан брат короля, и один из верховных магов, то всем кто о ней знал было приказано тут же и позабыть. Забыли все и все, и о графе и о том, что его больше нет, даже о том, что он когда-то был, никто не вспоминал. Как же так, спросите вы? Ведь невозможно заставить всех забыть о том, что где-то когда-то стоял замок, что в нем жили люди и не просто жили, а имели какое никакое, но влияние на окрестные территории? А я вам отвечу. Возможно! Если здесь замешаны верховные маги и боги. О, да! Не больше, не меньше, именно боги!
Один из них мирно спал, расположив свою усыпальницу под замком. Но запах крови и желание некоторых личностей к быстрому, и болезненному для других, обогащению пробудили его. Он проснулся, осмотрелся, надавал пинков всем, кто посмел его разбудить, а потом подумал и решил, что мир этот ему не известен и оттого интересен и не плохо бы в нем немного поразвлечься. Чем он собственно и занялся, разобрав замок графа на мелкие кусочки. А затем, внезапно вспомнив, что его усыпили его же собраться — боги, призадумался. А призадумавшись, пришел к еще более интересному выводу, что спать ему больше не хочется. Силы у него хоть и стало меньше, но вполне себе достаточно, чтобы прожить жизнь спокойную подальше от людских дрязг и божьих разборок.
Подумал он так, засмеялся и сотворил большое колдовство, что заставило забыть о замке графа, даже тех, кто еще о нем помнил. Вот только смеялся он зря, есть на земле такие люди, что не прочь воспользоваться силой опального бога в своих меркантильных интересах. Они-то и почуяли его смех. Надо было тому богу сперва колдунство сотворить, а уж потом ржать словно конь, но он этого не предвидел и сделал все наоборот.
Так на сцену вышел черный рыцарь под стягом с драконом. Да собственно это и не рыцарь вовсе, это лишь душа древнего воина, что накрепко привязана к доспехам. И не к тем доспехам, что мы бросили в городе, это лишь тень, а настоящие припрятаны где-то далеко-далеко. Но и рыцарь тот тоже не сам по себе, он лишь слуга кого-то, кто еще долго будет сидеть тихо, отправляя иных своих слуг по миру в поисках того, что оставило ожог на моем заду!
