Без особых проблем, на подгибающихся ногах, я доковылял до двери. Сэр Роланд любезно распахнул ее передо мной, я сделал шаг, зацепился за порожек и, с еще большим грохотом, рухнул сперва на крыльцо, а, затем, не удержавшись на нем, и на мостовую. Под ноги заржавшего и вставшего на дыбы серого коня. Всадник что-то заорал, но я, ворочаясь в пыли, его не слышал.

Больше, чем его крик, меня занимало копыто лошади с криво сидящей подковой, что опускалось мне точно на голову. Я успел зажмуриться, ожидая удара. Копыто уже давно должно было пробить мой пустой череп, но ничего не происходило. Я ожидал услышать треск вдавливаемых в мозг костей и его яростное бульканье, но ничего не было. Более того, я больше не лежал в пыли. Я стоял на ногах. Как я это понял? С трудом. Нет, правда, мне стоило великого труда и напряжения всех имеющихся во мне, включая спинные, извилин, чтобы понять, почему мое лежащее на земле тело так отчаянно падает куда-то. Я уже было решил, что именно так выглядит смерть, но врезавшая точно по украшающей мой лоб шишке земля подсказала, что это не так. Вокруг закрытых глаз заплясали фиолетовые огоньки. Замахали крылышками такие же фиолетовые птички. Я протянул руку, пытаясь их поймать, но вместо этого, был пойман сам.

Кто-то сильно дернул меня вверх, ноги повисли воздухе, шею сдавило с такой силой, что фиолетовые птички, потеряв перышки, покраснели и разлетелись, уступив свои места кровавым булькающим кругляшкам.

— Ты, — хрипел мне кто-то в лицо, обдавая его запахом чеснока и лука, что только добавляло булькающих красных кружочков перед моими глазами. — Как ты смеешь, червь, моего коня пугать?

Живот обожгло болью. Это мне знакомо. Хорошо так знакомо, я прекрасно знаю, что происходит с желудком, когда в него врезается чей-то хорошо натренированный кулак. Желудок сжался, тело отклонилось назад, но крепко держащая меня за шею рука не ослабла, и мой живот повторно встретился с кулаком незнакомца. На этот раз знакомство зашло дальше и, радуясь новому другу, желудок послушно отдал в качестве подарка, то, что я так старательно помещал в него во время завтрака. Рука незнакомца, сжимающая мою шею, ослабла, мгновение я висел в воздухе, а затем со всего маху шлепнулся на задницу.

На мгновение перед моими глазами мелькнуло солнце. Я успел увидеть пролетающую мимо настоящую, не фиолетовую, покрытую перьями птицу, прежде чем радостная картинка начинающегося утра не потонула в темноте от приступа боли. Нет, моим обтянутым тонкой кожей костям было все равно, они падали и с высоты повыше, а вот расположившемуся на ягодице справа ожогу и мозоли, его компаньонке слева, это вовсе не понравилось. Я подскочил. Макушка ткнулась, во что-то острое, покрытое чем-то колючим и я снова упал. На этот раз удачней. Пострадала только мозоль, но ее усилий было недостаточно, чтобы заставить меня снова вскочить. Но это и не потребовалось. Меня подняли и так.

— Ах, ты, ублюдок, — зарычал кто-то и, ухватив меня за шиворот, поднял над землей.

Я безвольно висел, чувствуя, как с моих плеч сползают еще не потерянные раньше остатки оружия сэра Гриза. Оно со звоном падало на землю и звон этот, объединяясь с тем, что звучал в моей голове, затмевал собой все. Я слышал, что держащий меня мужик что-то громко и гневно говорил, но разобрать его слов не мог. А вот слова сэра Гриза я разобрал.

— Сударь, — тихое слово произнесенное рыцарем прозвучало словно гром. — Сударь, вы имеете претензии к этому человеку?

— Не твое дело смерд! — прохрипел мужик.

— Ошибаетесь, — спокойно произнес сэр Гриз. — Дважды ошибаетесь. Первый раз, назвав меня смердом, но я прощу это вам. Второй раз вы ошибаетесь, заявляя, что ваши претензии к этому человеку не мое дело. Этот юноша — мой оруженосец. А вам, судя по вашей одежде и оружию на вашем поясе, должно быть не хуже меня известно, что за все проступки своего оруженосца ответственность несет его хозяин. То есть я! Так, какие у вас претензии к моему оруженосцу, а значит ко мне?

— Он моего коня испугал, — мужик выпустил меня, я шлепнулся у его ног и вяло вытянулся, пытаясь отдышаться и сообразить, что болит сильнее, голова, зад, передавленная шея, или же обретший нового друга, живот.

— Коня или вас? — чуть склонив голову, спросил Гриз.

— Ты кого трусом назвал, смерд? — мужик схватился за меч.

— И снова смерд, — вздохнул Гриз. — И я снова спущу вам это, но предупреждаю, третьего раза не будет. Теперь к вашему вопросу. Я не называл вас трусом, и я удивлен, что такой доблестный человек, как вы, только что, так ловко и смело наподдавший мальчишке, воспринимает мои слова на свой счет. Поверьте, я пока не хотел вас оскорблять.

— Ты, — захрипел мужик потянувший меч из ножен.

— Я, — Гриз встал и развел руки в стороны, показывая, что оружия в них нет. — Вы же не нападете на безоружного. При таком-то стечении людей.

— Тогда возьми оружие, — мужик ногой подтолкнул к Гризу что-то круглое и шипастое на длинной ручке.

Оно катиться к рыцарю не пожелало и, прокрутившись, ткнулось в сапог мужика с другой стороны.

— Ну! — рявкнул мужик, подцепив оружие ногой за ручку, и подкинув его к ногам Гриза.

Рыцарь равнодушно посмотрел на лежащую у его ног смертоносную штуку и тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, что поднимать его не собирается.

— Трусишь, сме…

— Плотен! — за пышущим жаром, раскрасневшимся мужиком возник высокий человек в кожаной куртке и одетом поверх нее покрытом пылью плаще. — Остынь! — он сжал плечо мужика. — Если он поднимет оружие, ты ляжешь.

— Что-о? — хрипло прошипел мужик.

— То! — рука сильнее сдавила плечо. — Прошу прощения, сэр Роланд, — поклонился человек в плаще. Плотен человек новый в наших местах и легенд ходящих о вас не знает. Он никоим образом не хотел оскорбить вашего оруженосца и уж тем более нанести оскорбление вам. Примете от меня искренние извинения.

Сэр Роланд кивнул, приложив руку к груди, улыбнулся и отвернулся. Однако разгоряченный, настроенный на драку, мужик успокаиваться не собирался. Он заревел, стряхнул с плеча руку плащеносного и выставил перед собой меч.

— Я сделал все, что мог, — устало вздохнул человек в плаще и отступил на шаг. — Только не убейте его, Роланд.

Сэр Гриз миролюбиво улыбнулся. Отступив на шаг, он заложил руки за спину и, не убирая с лица улыбку, склонил голову.

Я ведь уже упоминал о том, что Сэр Роланд Гриз зарабатывал тем, что показывал всем желающим фокусы в обращении с оружием? Но я, наверняка, забыл упомянуть, что и голыми руками рыцарь владел великолепно. Правда, умением этим он пользовался редко, предпочитая долгим и изматывающим кулачным боям, быстрое и болезненное для противника лезвие своего меча. Меч для Сэра рыцаря был продолжением его рук, любимой покладистой женой, сварливой, требующей внимания, тещей, добрым дядькой и кошмарным, но послушным сыном. В общем, меч, для сэра рыцаря, был всем и по ценности, как оружие, несравним ни с чем. Единственное, что могло соперничать с тем неимоверным количеством внимания, что рыцарь уделял мечу, был его любимый конь, но в драке конем не слишком-то помашешь. Сложно его за копыта тягать, хотя если удастся приложить противника, то мало тому точно не покажется.

Но вернемся к кулакам сэра Роланда. Впечатления они не производили. Нет, маленькими они не были, но на моем веку, мое же лицо охаживали кулаки и покрупнее. У того же старшего повара, господина Кярро, они точно были раза в два больше, да еще и все красные, обваренные. Вот такими получать по личику неприятно. Кулаки же Сэра Роланда дело совсем иное. Чистые пальцы, чистые ногти, не стриженные, обломанные, но чистые, ни единого кусочка грязи под ними, только вот разбитые костяшки немного портят впечатление. Вы только не подумайте, что мне нравится, когда по зубам прилетает кулак. Совсем наоборот! Но и в том, чтобы отхватить по выше помянутым зубам ухоженным кулаком, есть своя эстетика.

Мужик с обнаженным, нацеленным в грудь сэра Роланда, мечом эстетом явно не был. Как не был он и умным. Умный бы внял человеку в плаще и смиренно отошел в сторону. Так он мог бы сохранить хотя бы что-то из личного достоинства. Но…