— Энци, — совсем тихо произнесла Диона, едва не выдохнула, — почему ты…
Он затаил дыхание, зная, что ей просто трудно говорить, что она вот-вот продолжит. Но Диона молчала.
Энцелад ждал, ничего и никого не слыша, и смотрел только на неё, почему-то не моргавшую медленно-медленно. Из её раны до сих пор текла кровь, пачкая их доспехи, но Энцеладу было плевать. Он ждал, когда Диона продолжит.
Но его сестра молчала.
— Пожалуйста, — произнёс он, ни на мгновение не отпуска её руки и всё ещё держа её максимально близко к себе, — пожалуйста, Диона, скажи что-нибудь.
Диона не отвечала.
— Пожалуйста, — всхлипнув, повторил Энцелад, — пожалуйста, скажи что-нибудь. Диона, умоляю тебя, скажи что-нибудь…
Почему она молчала? Почему не моргала, не дышала? Почему она ничего не делала, только лежала, позволяя ему крепко прижимать её руку к своему лицу?
— Диона, — выдавил Энцелад сквозь слёзы, — умоляю, скажи что-нибудь…
Диона не отвечала.
Кто-то остановился рядом с ними. Энцелад узнал обувь с металлическими пластинами, защищавшую голени и колени, и с трудом поднял голову. Артур стоял с опущенным мечом и почему-то мотал головой.
— Ей нужен целитель, — кое-как произнёс Энцелад, смотря на него. — Приведи его. Сейчас же.
— Энцелад.
— Сейчас же! — рявкнул он.
— Энцелад, — повторил Артур, — почему-то с красными глазами и таким тоном, будто он едва сдерживал слёзы, — пожалуйста, хватит.
Энцелад мотнул головой, не желая слушать его бред. Диона почему-то не отвечала, не моргала и не дышала, но, стоит только целителю осмотреть её, как она будет в порядке. Так ведь всегда и было. Это было частью их идеальной работы, которую они научились выполнять совместно с самого детства.
— Диона, — произнёс Энцелад, прислонившись своим лбом к её лбу, — пожалуйста, скажи что-нибудь…
***
Весь успех, которого они достигли, перестал иметь для Гилберта хоть какое-то значение в тот самый момент, когда он увидел Диону и Энцелада.
Николас, как они и договорились, мгновенно перенёс всех в его особняк сразу же, как получил подтверждение от Джонатана, что Соня и Твайла с ними. Гилберт знал, что Николас начертил на руке каждого метку не просто так, и даже чувствовал гордость за себя, поняв, что угадал.
Его не волновало, как это восприняли демоны. Основная задача состояла в том, чтобы вытащить Соню (и Твайлу, хотя её Гилберт с радостью бы оставил), и только Рейна решала, могут ли они рисковать и дальше. Если с Николасом они ещё могли спорить, то с сакрификиумом — ни при каких обстоятельствах. Поэтому в момент, когда Гилберт ощутил, как мир распадается и вновь собирается, он позволил себе облегчённо выдохнуть. Большая часть демонов, даже повторно поднятых, была уничтожена. Наблюдение за местом их обитания было передано подоспевшим в последний момент Айше, Йозефу и Беро. Гилберт знал, что бросать дело, почти достигнув результата, непозволительно, но впервые был согласен с Рейной — им следовало исчезнуть до того, как Маракс призовёт ещё больше легионов.
Если где-то откроется новая брешь, они, разумеется, среагируют. Но пока что — тишина и отдых.
Гилберт действительно верил, что так будет.
Николас сумел перенести каждого, на ком была метка, в холл особняка. Гилберт думал, что воздух сразу же наполнится стонами раненых, требующих осмотра целителя; или что Рокси начнёт кричать и возмущаться, что Алексу, которого Август намеренно отправил в другое место, не сообщили о том, что случилось; или что Эйс будет доставать Джонатана вопросами о том, почему ему не позволили помочь.
Но стояла оглушительная тишина. Гилберту потребовались мгновения, чтобы понять, почему — он слишком поздно увидел Диону и Энцелада.
Гилберт дёрнулся всем телом, почувствовав руку Шераи на своём плече. В обычное время он бы спросил, в порядке ли она, и обязательно ответил бы на сотню её вопросов, но сейчас Шерая только молча смотрела на него. Её лицо было бледным не из-за усталости, а серые глаза смотрели на него не с облегчением, а сочувствием.
— Нет, — выдохнул Гилберт. — Только не говори, что…
Шерая кивнула, крепче сжав его плечо. Гилберт обернулся, вновь посмотрел на Диону, которую Энцелад прижимал к себе, и наконец заметил кончик стрелы, торчащий из спины девушки.
Нет, нет, нет.
Это не может быть правдой.
Артур оказался самым смелым — он встал перед Энцеладом и даже сказал ему, чтобы он отпустил Диону. Энцелад, что совершенно поразило Гилберта, уткнулся лбом в грудь сестры и зарыдал.
Гилберт никогда не видел, чтобы Энцелад пролил хотя бы слезинку. Даже на тренировках, когда от силы удара могли брызнуть слёзы, с Энцеладом такого не было. Он был непробиваем, как скала, серьёзен и собран, всегда говорил, что слезами и лишними, бессмысленными переживаниями ничего не решить, и потому не тратил на это силы.
От осознания того, что Энцелад, сильнейший рыцарь коалиции, рука которого ни разу не дрогнула, рыдает, отчаянно цепляясь за тело сестры, выбило из лёгких Гилберта весь воздух.
На лестнице раздались торопливые шаги. Гилберт посмотрел на Рокси, испуганно вскрикнувшую, и Марселин, замершую на месте. Данталион, всё это время стоявший в стороне, чертыхнулся и подбежал к ней, начал что-то тихо говорить и даже пытался закрыть обзор собой, но Марселин упрямо смотрела на Эрнандесов.
Все в этом чёртовом холле смотрели на Эрнандесов.
Гилберт хотел закрыть глаза, досчитать до десяти и понять, что всё случившееся — кошмарный сон. Хотел вернуться назад, за мгновения до того, как стрела пробила Дионе спину и грудь, и попытаться остановить её. Он хотел сделать хоть что-нибудь, чтобы не чувствовать боль, разрывавшую сердце, и не слышать отчаянных рыданий Энцелада, не реагировавшего на слова Артура.
Но вместо этого он ощутил ещё одно давление, на этот раз на плечо. Шерая смотрела на него, казалось бы, вечность, после чего медленно перевела взгляд на Энцелада. Гилберт прекрасно понял, что она имела в виду, но его сердце сжалось и разбилось.
Однако Гилберт был королём, и он должен был вести себя соответствующе.
Едва сумев подавить дрожь в руках, он подошёл к Энцеладу и, медленно, стараясь не напугать его, опустился рядом на колени. Запах крови Дионы ударил в ноздри так сильно, что Гилберт лишь чудом сумел удержать себя от порыва сбежать и спрятаться. Да, он боялся смерти и знал, что, встретив её, будет напуган, как маленький ребёнок, но сейчас его чувства не были важны. Он был королём, увидевшим смерть прекрасной, верной воительницы, и был обязан быть рядом с её братом.
— Энцелад, — произнёс Гилберт, практически не разлепляя губ, — тебе нужно отпустить её.
— Ей нужен целитель, — кое-как выдавил Энцелад, даже не обернувшись к нему. — Ей нужен целитель.
Горло Гилберта сжалось, но он, с трудом сохранив самообладание, повторил:
— Энцелад, тебе нужно отпустить её. Пожалуйста. Я не хочу применять силу.
Но придётся, если Энцелад и дальше будет игнорировать его. Гилберт знал, что он имел право быть рядом с сестрой столько, сколько считал нужным, но каждая секунда, проведённая возле её трупа, только разрушает его. Да и Диона, он не сомневался, не была бы этому рада.
— Энцелад, пожалуйста, — настойчивее повторил Гилберт. Он выждал ещё мгновение и, краем глаза заметив, что Шерая начала молча раздавать команды присутствующим, практически прошептал: — Пожалуйста, отпусти её.
Энцелад только повторял о необходимости позвать целителя, ни на кого не реагируя. С каждым словом его голос становился всё тише, а взгляд, казалось бы, безумнее. Гилберт с трудом представлял, что ему следует делать, но Артур вновь взял ситуацию под свой контроль. Он опустила напротив Энцелад и, поджав губы, смотря ему прямо в глаза, протянул дрогнувшую руку к лицу Диону.
— Не смей, — процедил Энцелад, наверняка поняв, что он планирует делать. — Не смей её касаться.
Артур, сглотнув, всё-таки опустил пальцы на глаза Дионы — и, продолжая смотреть только на Энцелада, медленно закрыл их.
