Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я испытывал чувство неловкости, не знаю почему. Мне хотелось уйти отсюда.

— Нет, нет! — воскликнул барон, хватаясь за мою руку. — Не уходите. Если вы уйдете, они меня не пощадят, потащат по улицам как преступника.

— Но чем я могу быть вам полезен, сударь? Я никак не могу повлиять на этих господ, — сказал я.

— Нет, нет, вы можете это сделать, доктор, вы ошибаетесь, — сказал он вполголоса, — честный человек всегда имеет влияние на этих людей. Попросите у них разрешения проводить меня до полицейского участка, и вы увидите, что они меня отвезут в карете несвязанным.

15*

Глубокое чувство жалости сжимало мое сердце и возобладало над презрением.

— Господин В., — обратился я к шефу агентов, — этот несчастный просит меня ходатайствовать в его пользу: его хорошо знают в квартале, он был принят в свете… Так что, умоляю вас, избавьте его от ненужного унижения.

— Господин Фабьен, — ответил мне В. с изысканной вежливостью, — я ни в чем не могу отказать такому человеку, как вы. Я слышал, что этот человек просил вас сопровождать его до полицейского участка. Ну что ж, если вы согласны, я саду вместе с вами в карету и таким образом все произойдет без шума.

— Доктор, умоляю вас, — сказал барон.

— Хорошо, пусть будет так, — сказал я, — выполню до конца свой долг. Господин В., будьте добры, пошлите за фиакром.

— И пусть он подъедет к двери, выходящей на улицу Эльдер! — воскликнул барон.

— Проныра, — сказал В. с непередаваемой иронией, — выполняйте приказания господина барона.

Субъект по имени Проныра вышел, чтобы выполнить данное ему поручение.

— А пока, с разрешения господина барона, — сказал В., — я произведу небольшой обыск в секретере.

Габриель кинулся к секретеру.

— О, не беспокойтесь, господин барон, — сказал В., протягивая руку. — Если мы там и найдем несколько банкнот, то это ничего не изменит: у нас их, по крайней мере, сотня, сфабрикованных вами.

Арестованный упал на стул, а тот, кто его арестовал, приступил к обыску.

— А-а! — сказал он. — Я знаю эти секретеры, они по типу Бартелеми. Посмотрим сначала в выдвижных ящиках, потом поищем в потайных.

Он обыскал все ящики, где, кроме портфеля, о котором уже говорилось, лежали только письма.

— А теперь посмотрим потайные, — промолвил он.

Габриель следил за ним взглядом, то бледнея, то краснея.

Я же любовался ловкостью человека, производившего обыск. В секретере было четыре разных потайных ящика; ни один из них не ускользнул от внимания В.; более того, он мгновенно, при беглом осмотре, не ощупывая, обнаружил их механизм.

— Вот и секрет, — сказал он, доставая сотню банкнот по пятьсот и тысяче франков. — Черт возьми! Господин барон, вы хватили через край: еще четыре таких молодчика, как вы, и к концу года банк прогорел бы.

Арестованный ответил на это только глухим стоном, обхватив голову обеими руками.

В это время возвратился агент Проныра.

— Господа, фиакр у входа, — сказал он.

— В таком случае, — сказал В., — едем.

— Но, — вмешался я, — вы видите, что господин барон еще в халате, вы же не можете увезти его в таком виде.

— Да, да, — вскричал Габриель, — мне надо одеться!

— Одевайтесь же, и побыстрее. Надеюсь, мы с вами достаточно любезны, а?.. По правде говоря, это мы делаем не ради вас, а ради господина доктора.

И, повернувшись ко мне, он поклонился.

Но, вместо того чтобы воспользоваться данным ему разрешением, барон продолжал неподвижно сидеть на стуле.

— Ну же, ну! Пошевеливайтесь, и побыстрее! В девять часов нам нужно задержать еще одного господина. Нельзя допустить, чтобы из-за одного мы упустили другого.

Габриель открыл шкаф, где висела его одежда, и достал оттуда пять или шесть сюртуков, пока не выбрал один из них.

— С позволения господина барона, — сказал В., — мы ему заменим лакеев.

Он сделал знак полицейским, и те взяли из комода жилет и галстук, пока Габриель выбирал в шкафу сюртук.

И вот тогда-то начался самый странный туалет, который мне когда-либо пришлось наблюдать в своей жизни. Стоя и покачиваясь на ногах, арестованный позволял делать с собой все что угодно, пристально устремляя на каждого из нас изумленный взгляд.

Ему завязали на шее галстук, надели на него жилет и сюртук, как если бы имели дело с автоматом, потом надвинули на голову шляпу и сунули в руку трость с золотым набалдашником.

Можно было сказать, что, если бы его не поддерживали, он упал бы.

Оба полицейских взяли его каждый под руку, и только тогда, казалось, он очнулся.

— Нет, нет, — закричал он, хватаясь за мою руку, — вот так, вот так! Вы мне обещали, доктор!..

— Да, — ответил я, — но пойдемте же.

— Господин барон, — сказал В., — я вас предупреждаю, если вы попытаетесь бежать, я вам вышибу мозги.

Я почувствовал, как при этой угрозе барон задрожал всем телом.

— Разве я не дал вам слово чести не пытаться убежать? — сказал Габриель, пытаясь скрыть малодушие за внешним достоинством.

— Ах, да, правда, — сказал В., взводя курки пистолетов, — я забыл об этом. Пошли.

Мы спустились по лестнице; несчастный опирался на мою руку; следом шли шеф и двое его агентов.

Спустившись во двор, один из полицейских подбежал к фиакру и открыл дверцу.

Прежде чем сесть в карету, Габриель испуганно посмотрел по сторонам, словно желая проверить, нет ли возможности убежать.

Но в ту же минуту, почувствовав, как что-то упирается ему между лопаток, он обернулся: это был ствол пистолета.

И он сразу бросился к фиакру.

В. сделал мне знак рукой сесть на заднее сиденье. Это был не тот случай, когда следовало церемониться. Я сел на то место, которое мне указали.

Он сказал полицейским несколько слов на своем жаргоне, которых я не смог понять, и, поднявшись в фиакр, сел впереди.

Кучер закрыл дверцу.

— В префектуру полиции? — спросил он. — Так что ли, хозяин?

— Да, — ответил В., — но откуда вы знаете, куда мы едем, дружище?

— Тсс! Я вас узнал, — ответил кучер, — я везу вас уже в третий раз и всегда в компании.

— Да уж! — сказал В. — Сохранишь тут инкогнито!

Фиакр начал двигаться к бульвару, затем поехал по улице Ришелье, миновал Новый мост, проследовал вдоль набережной Золотых дел мастеров, повернул направо, проехал под аркой в небольшую улочку и остановился у какой-то двери.

Только тогда арестованный, казалось, очнулся от оцепенения: всю дорогу он не проронил ни одного слова.

— Как! — вскричал он. — Уже! Уже! Уже!

— Да, господин барон, — сказал В., — вот ваше временное жилище, оно менее изысканно, чем на улице Тэбу, но что поделаешь! В вашей профессии есть взлеты и падения — нужно быть философом.

Сказав это, он открыл дверцу и выскочил из фиакра.

— У вас есть какие-нибудь просьбы ко мне, прежде чем я уйду, сударь? — спросил я у арестованного.

— Да, да, пусть она не знает ничего, что случилось со мной.

— Кто она?

— Мари.

— Действительно, — ответил я, — бедная женщина! Я забыл про нее. Будьте спокойны, я сделаю что смогу, чтобы скрыть от нее правду.

— Спасибо, спасибо, доктор. Ах, я знал, что вы мой единственный друг.

— Ну, я жду, — сказал В.

Габриель вздохнул, грустно покачал головой и приготовился выйти.

Как бы помогая ему, В. взял его за руку, и оба подошли к роковой двери, которая распахнулась сама, будто узнала главного своего поставщика.

Арестованный бросил на меня полный отчаяния последний взгляд, и дверь за ними захлопнулась с глухим гулким шумом.

В тот же день Мари покинула Париж и возвратилась в Трувиль. Я ничего ей не сказал, поскольку пообещал это Габриелю, но она и так догадалась обо всем.

XVII

БИСЕТР

Прошло шесть месяцев со дня тех событий, о которых я рассказал, но, несмотря на прилагаемые мною усилия забыть их, они неоднократно приходили мне на память. Однажды, часов в шесть вечера, когда я собирался сесть за стол, мне пришло следующее письмо:

116
{"b":"811908","o":1}