Услышав крик мулатки, Сара обернулась и увидела угрожавшую ей опасность. Тогда, обнаружив удивительное присутствие духа, она направилась к ближайшему месту на берегу. Но оно было по меньшей мере в сорока футах от нее, и с какой бы силой и ловкостью она ни плыла, было ясно, что чудовище настигнет ее раньше, чем она доберется до берега.

В это время послышался другой крик и из чащи выскочил негр, сжимавший в зубах длинный кинжал; он бросился в реку, затем сразу же со сверхчеловеческой силой поплыл наперерез акуле, но та, уверенная, что овладеет добычей, даже не ускорив движения хвостового плавника, с ужасающей быстротой приближалась к девушке. Сара, поворачивая голову при каждом взмахе руки, видела, что ее враг и ее защитник приближаются к ней с одинаковой скоростью.

Для старой мулатки и душеньки Генриетты настала страшная минута. Стоя на пригорке, они видели это ужасное зрелище, и обе, обезумев от страха, протянув руки, не имея никакой возможности помочь Саре, громко кричали — то с ужасом, то с надеждой. Но скоро ужас возобладал: несмотря на все усилия пловца, акула опережала его. Негр был в двадцати футах от акулы, когда чудовище находилось уже в нескольких саженях от девушки. Чудовищный удар хвостом еще сократил это расстояние. Бледная как смерть, Сара слышала плеск воды в десяти футах позади себя. В отчаянии она бросила последний взгляд на берег, до которого не могла доплыть; поняв, что бесполезно дальше бороться за жизнь, девушка подняла глаза к небу, взывая к Богу: только он мог ей помочь. В это мгновение акула уже перевернулась, чтобы схватить свою добычу, и вместо зеленоватой спины на поверхности воды появилось ее серебристое брюхо. Мисс Генриетта закрыла рукой глаза, чтобы не видеть того, что неминуемо должно было произойти, но в этот миг раздался выстрел из двуствольного ружья, сразу из обоих стволов, и чей-то спокойный и звучный голос тоном довольного собой охотника произнес:

— Точно, попал!

Мисс Генриетта обернулась и увидела молодого человека: стоя на вершине скалы и держа в одной руке дымящееся ружье, а другой ухватившись за тростник, он, наклонившись, следил за конвульсиями акулы.

В самом деле, раненная двумя пулями акула мгновенно перевернулась, словно искала поразившего ее незримого врага, затем, увидев негра, находившегося от нее на расстоянии трех или четырех саженей, покинула Сару и бросилась на него, но при ее приближении негр нырнул и исчез под водой; затем ушла под воду и акула; вскоре водная поверхность заволновалась под ударами хвоста чудовища и окрасилась кровью и стало ясно, что на глубине идет борьба.

В это время мисс Генриетта спустилась или, вернее, соскользнула со скалы и подбежала к берегу, чтобы подать руку Саре, которая, обессилев и еще не веря, что ей действительно удалось избежать смертельной опасности, едва достигнув берега, упала на колени и долго не могла прийти в себя. Что касается мисс Генриетты, то, увидев, что ее ученица спасена, она упала почти без чувств.

Как только женщины пришли в себя, первое, что поразило их, был Лайза: он стоял, покрытый кровью, с израненными рукой и бедром; труп акулы колыхался на поверхности воды.

Потом обе в один и тот же миг непроизвольно обратили свой взор к скале, откуда появился ангел-избавитель. На скале никого не было; ангел-избавитель исчез, но не так быстро, чтобы они не успели узнать в нем того молодого иностранца, с кем уже познакомились в Порт-Луи.

Сара обернулась к негру, только что совершившему подвиг величайшей преданности. Безмолвно взглянув на Сару, негр бросился в лес. Сара напрасно оглядывалась вокруг: исчезли и иностранец и негр.

Тут же прибежали двое мужчин: с высокого берега они видели сцену, о которой мы только что рассказали; это были г-н де Мальмеди и Анри.

Девушка вдруг спохватилась, что она наполовину нагая, и, покраснев при мысли, что ее увидят такой, позвала старую мулатку, надела халат и, опираясь на руку душеньки Генриетты, все еще дрожавшей от ужаса, подошла к своему дяде и кузену.

Они шли по следу оленя и выбрались на берег реки как раз в то время, когда раздались выстрелы из двуствольного ружья Жоржа; подумав сначала, что это один из охотников стреляет в оленя, они посмотрели в ту сторону, откуда донеслись выстрелы, и издали увидели развязку разыгравшейся драмы.

Вслед за г-ном де Мальмеди подошли другие охотники.

Сара и душенька Генриетта скоро оказались в кругу собравшихся. Охотники расспрашивали их о том, что же произошло, но душенька Генриетта была еще слишком потрясена и взволнована пережитым, чтобы отвечать, и рассказывать о случившемся стала Сара.

Далеко не одно и то же быть свидетелем ужасающей сцены, которую мы только что попытались изобразить, и следить испуганным взглядом за всеми ее подробностями или слушать рассказ о ней, пусть даже из уст той, что чуть было не стала жертвой, пусть даже на том самом месте, где происходили события, — и все же, поскольку дым от выстрелов еще не рассеялся, а морское чудовище еще содрогалось в последних конвульсиях, рассказ Сары произвел сильное впечатление. Каждый из слушателей учтиво выражал сожаление, что не он оказался на месте незнакомца или негра. Каждый уверял, что он стрелял бы также метко, как первый, и оказался бы таким же сильным пловцом, как второй. На все эти уверения в ловкости и смелости тайный голос сердца Сары отвечал: только те двое могли совершить то, что они сделали.

В эту минуту лай собак возвестил, что олень уже загнан. Известно, какой это праздник для настоящих охотников присутствовать при том, как собаки терзают животных, за которыми они гонялись все утро. Сара спасена, ей нечего больше бояться. Поэтому незачем терять время на сочувственные речи по поводу происшествия, в конце концов не имевшего никаких неприятных последствий, можно лучше использовать эти мгновения; два или три охотника, стоявшие поодаль от девушки, исчезли: они поспешили в ту сторону, откуда доносился лай, за ними последовали еще четверо или пятеро. Анри заметил, что с его стороны было бы невежливо, если бы он бросил тех, кого сам пригласил и кому должен был показать свои владения, и скоро около Сары и мисс Генриетты остался один только г-н де Мальмеди.

Втроем они вернулись на виллу, где охотников ждал вкусный обед, и те немного спустя появились во главе с Анри. Он галантно преподнес своей кузине ногу оленя, которую собственноручно отделил от туши, в качестве трофея. Сара поблагодарила его за трогательное внимание, а Анри со своей стороны поздравил ее с тем, что лицо ее вновь разрумянилось, будто с ней ничего особенного не произошло; остальные охотники единодушно присоединились к этому замечанию.

За обедом было очень весело. Мисс Генриетта попросила разрешения не присутствовать на нем: бедная женщина пережила такой страх, что у нее началась лихорадка. Что касается Сары, то она, по крайней мере внешне, как заметил Анри, была совершенно спокойна и исполняла роль хозяйки со свойственным ей очарованием.

За десертом было произнесено множество тостов; надо сказать, что при этом упомянули о разыгравшейся утром драме, но никто не задал вопрос ни о неизвестном негре, ни об охотнике-иностранце; благодарность за происшедшее чудо была обращена лишь к Провидению, спасшему для г-на Мальмеди и Анри нежно любимую племянницу и невесту.

Хотя во время обеда никто ни слова не сказал о Лайзе и Жорже, имена которых, впрочем, никому не были известны, многие долго говорили о своих собственных подвигах, и Сара с пленительной иронией одарила каждого похвалой за ловкость и смелость.

Когда уже вставали из-за стола, вошел надсмотрщик; он сообщил г-ну де Мальмеди, что пойман негр, пытавшийся бежать, и что его сейчас привели в лагерь. Так как подобное случается каждый день, то г-н де Мальмеди сдержанно ответил:

— Хорошо, пусть его накажут так, как это принято.

— В чем дело, дядя? — спросила Сара.