Он мог бы сказать «Я состою в отношениях».

Даже если это неправда, он мог бы сказать любую из этих фраз, и это остановило бы мой напор. Это причинило бы боль, и я бы расстроился, но я бы собрал осколки своего разбитого сердца и продолжил жить дальше, как делал всякий раз, когда меня ставили на место.

Но он этого не сказал.

После стычки со Скайларом я всю оставшуюся неделю чувствовал себя настоящей задницей. Вспоминая, почему я потерял контроль и сорвался, я каждый раз погружался в чистую панику, от которой сдавливало грудь и было сложно дышать. Моя голова шла кругом, и мне приходилось садиться и опускать голову между колен.

Дважды я оказывался у офиса доктора Вескови, собираясь потребовать, чтобы она убрала Моргана из учебного плана. И оба раза я уходил, не поговорив с ней. Персонал понятия не имел, кто я. Если я открою этот ящик Пандоры, поползут слухи. Я и так ходил по тонкому льду, осторожно проживая каждый день, задерживая дыхание и надеясь, что никто меня не узнает.

Но это лишь вопрос времени, когда Скайлар догадается.

Я не знал, что делать. И ведь именно он, бл*ть, из всех возможных людей.

На занятиях по древним цивилизациям я отказывался встречаться с ним взглядом. Я не приходил на пары по психологии, Скайлар не заявлялся в приемные часы, и я говорил себе, что это к лучшему.

Он уловил посыл. Он понял намек.

Так почему я чувствовал себя таким виноватым?

К вечеру пятницы я не знал, куда себя деть. Расхаживание по своей квартире и попытки привести мысли в порядок не помогали. Мой разум не унимался, мной овладела тревога. Всякий раз, когда я пытался чем-то заняться — посмотреть телевизор, почитать, посидеть в интернете — я не мог сосредоточиться. Я представлял себе, как рушится моя жизнь в Виндзоре. Я представлял, как теряю работу, потому что цирк СМИ выследил меня, и протестующие разбили лагерь на газоне перед зданием.

Я думал о Моргане, сидящем в камере, о том, как мы лежали в кровати, ходили по торговому центру, держась за руки. Долгие ночи. Ленивые утра.

Когда воспоминание об его пустых глазах посмотрело на меня из бездны, я задрожал. Как я мог не знать?

Папка с жертвами лежала раскрытой на моем журнальном столике, фотографии были разложены по порядку. Не в первый раз за тот вечер я оказался на диване, перебирая их и вспоминая каждую деталь, которую я узнал об этих людях и их жизнях, пока Морган с ними не покончил.

Если бы я только мог повернуть время вспять.

Если бы я только мог как-то исцелить их разрушенные семьи.

Чувство вины было неутолимым и пожирало меня все сильнее с каждым днем.

Как будто я не мог сбросить с себя грехи своего мужа.

Мои мысли не раз возвращались к Скайлару и его заявлению о том, что он получил Моргана в качестве субъекта для исследования. Я не знал, как свести ситуацию на нет так, чтобы не выдать себя. Я не знал этого парня. Я не доверял ему. Но если я буду молчать, он в итоге узнает.

Когда фотографии с мест преступлений замелькали в моем мозгу, и ужин запросился наружу, я схватил телефон и дрожащими пальцами позвонил Леви.

Мы несколько раз общались через сообщения на тему развода, но с тех пор, как я разозлился на него и бросил трубку, мы не созванивались.

— Привет, — его голос прозвучал тихо и напряженно, словно он не был уверен, что ему предстоит. Справедливо. В последнее время я как с цепи сорвался.

— Привет. Ты занят?

— Нет. Только что уложил девочек в постель. Отэм сегодня встречается с подругами, так что я собираюсь посмотреть телевизор. Как дела?

— Звучит здорово. Я не знал. Прости, что помешал. Я... я позвоню в другой раз.

Я собирался повесить трубку, но Леви вмешался.

— Джейсон. Прекрати. Ты ничему не помешал. По телику показывают повтор. Поговори со мной.

— Ты еще не устал, что я ною и жалуюсь?

— Ты мой лучший друг. Это никогда не надоест. Если тебе надо поныть и пожаловаться, я рядом, — он помедлил. — Всегда. Даже если тебе нужно выместить это на мне.

Я вздохнул, и облегчение переполнило мое тело, когда я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

— Прости, что я разозлился во время нашего последнего разговора. Ты просто пытался помочь. Я знаю. Бросать трубку было мудацким поступком.

— Разговор спровоцировал тебя. Я понимаю. Хотелось бы мне знать, как тебе помочь, Джейсон. Поверь мне, если бы я знал, я сделал бы что угодно, чтобы помочь тебе преодолеть эту гору. Видеть тебя таким убивает меня.

Слезы готовы были покатиться из-под моих опущенных век, так что я зажмурился крепче, сдерживая их.

— Это когда-нибудь уйдет?

— Что уйдет? — я позволял мягкому голосу Леви успокаивать меня.

— Чувство вины. Все это уродство. Злость, — затем тише: — Постоянный страх.

Последовала долгая пауза. Леви ни за что не стал бы мне врать. В мире, где я больше никому ни в чем не доверял, я верил, что он скажет мне правду.

— Я не знаю, дружище. Надеюсь, что со временем уйдет.

— Ты разве не скажешь мне, что это не моя вина, и мне не за что винить себя?

Он усмехнулся. Звук получился печальным.

— Думаю, миллион раз — это мой лимит. От того, что я говорю тебе, не будет никакого прока, пока ты сам в это не поверишь.

— Такое чувство, будто с каждым днем стены сжимаются все сильнее и сильнее.

— Тебе надо дать своему разуму отдохнуть. Знаю, я уже говорил это ранее, но повторю еще раз. Выйди из дома. Сидеть и бесконечно вариться в этом на пользу не пойдет.

Я посмотрел на фотографии на своем журнальном столике. Если бы Леви только знал, как плохо все стало, как далеко я зашел.

— Мое прикрытие скоро раскроют.

— Что ты имеешь в виду?

Я аккуратно выбирал слова, зная, что упоминание Скайлара приведет к очередному поддразниванию, и я не был уверен, что в настроении это выслушивать.

— На курсе криминальной психологии для первокурсников профессор назначила студентам субъектов для исследования. Морган — один из них.

— Ох, бл*ть. Ты уверен?

— Да. Я не знаю, что делать.

— Как ты об этом узнал?

— Люди болтают. Я подслушал разговор каких-то парней в столовой, — мне меньше всего хотелось признаваться в том, что я посетил несколько лекций.

— Ты можешь поговорить с ней? С этим профессором?

— Я думал об этом, но здешний персонал не знает о моей истории. С моим назначением разбирался совет директоров. И только они подписали соглашение о неразглашении.

— Ты знал, что такое может случиться. Может, тот, кому досталось это дело, не слишком умен и не сложит два плюс два.

— Вот уж едва ли, — эти слова слетели с моего языка прежде, чем я осознал, как это прозвучало.

— В смысле?

— Да просто.

— Джейсон, — твердость его тона говорила мне — он знал, что я кружу вокруг чего-то и должен просто высказать все.

— В смысле раздражающий студент, которому достался Морган, вполне себе умен и легко догадается, — я потер лицо. — Ну твою ж мать.

— Ах. Понятно. Снова тот раздражающий студент, да? Звучит знакомо. Это тот влюбленный парнишка? Скайлар, верно? Ц-ц-ц. Путаешься со студентами, Джейсон? Я втайне горжусь тобой.

— Да не путаюсь я со студентами. Он... пиявка. Я не... Мы ничего не делали. Он ничто. Никто. Но он догадается, кто я.

— И?

— И? В смысле — и?

— Он тебе нравится?

— Чего? Нет. Ты вообще слышишь, что я говорю? Не нравится он мне.

Ну может, за исключением его глаз необычного цвета, оттенок которых я так и не мог назвать.

И его умения бесконечно говорить, даже не делая перерывов, чтобы глотнуть воздуха.

И его неизменной улыбки, сиявшей как солнце.

И того, как он свободно распевал посреди коридора, словно ему было абсолютно плевать на все на свете.

— Исключено. Он мне не нравится, — подчеркнул я скорее для себя, нежели для Леви. — Я не могу. Он слишком молод. Он студент. И... Леви, я не могу. Я просто... я вообще никогда не хочу снова в это влезать, ясно? Пожалуйста, перестань возвращаться к этой теме.