Вначале я использовал алкоголь, чтобы приглушить боль. Это было до того, как Леви говорил меня обратиться к специалисту. Теперь я старался избегать этого, понимая, что это путь к саморазрушению.

Сегодня мне ничего так не хотелось, как утопиться в бутылке виски и забыть обо всем.

В какой-то момент мои слезы иссякли, и на меня словно опустилось мягкое облако, окружившее меня и приглушившее мир. Эта дымка успокаивала.

Мой ноутбук зазвонил, испугав меня. Я резко сел, сбитый с толку этим звуком. Только тогда я вспомнил, что доктор Москони звонит для проведения сессии. Прочистив горло, я принял вызов, проморгался, потому что в глаза как песка насыпали, и посмотрел на собранную женщину на экране.

— О, Джейсон, — сказала она, увидев меня, и невозможно было не заметить сочувствие в ее глазах. Я мог лишь вообразить, насколько плохо выгляжу.

— Денек выдался непростым.

— Вижу.

— Мне кажется, будто я тону.

— Поговори со мной. Выговорись.

Я попытался найти правильные слова.

— Я не могу отбросить это. Эту... тяжесть. Она следует за мной всюду, куда бы я ни пошел. Это делает меня вспыльчивым, злым и едким.

— Ты спишь?

— Не особенно. Не очень хорошо.

Она подождала, поджимая губы, изучая мое выражение лица и наверняка анализируя мои слова и язык тела. Затем:

— Ты принимаешь назначенное лекарство?

— Мне не нужны антидепрессанты. У меня нет депрессии.

— То есть, ответ отрицательный?

Я купил лекарство по рецепту, потому что Леви настоял, но не выпил ни одной таблетки. Она знала мое отношение к препаратам.

Я сменил тему.

— Я поехал и увиделся с ним. До переезда сюда. После его приговора.

Ее глаза раскрылись шире. Она не ожидала этого. Они с Леви придерживались одного мнения на этот счет. Они оба считали, что мне не стоит видеться с Морганом. По их словам, он причинил мне достаточно боли, и ни к чему хорошему это не приведет.

— Мне нужно было услышать это от него.

— И это помогло завязать с сомнениями?

— Ага, — я моргнул несколько раз, прогоняя эмоции, подступавшие к горлу. — Это было тяжело.

— Я знаю.

— Я... — я сжал переносицу и покачал головой.

— Говори со мной, Джейсон.

— Мне сложно увязать моего мужа и этого мужчину за решетками. Такое чувство, будто я одновременно люблю его и ненавижу. И это так глупо, верно? Ну то есть, он монстр. Он отнимал жизни. Как я могу...? Какого черта со мной не так? — слезы безудержно катились по моим щекам.

— Джейсон.

Я сморгнул их, прерывисто вздохнув, и посмотрел в глаза доктора Москони.

— Ты любишь то, что, как тебе казалось, у тебя было. В этом нет ничего неправильного. И нет ничего плохого в том, что ты грустишь или скучаешь по нему. Ты вправе оплакивать потерю брака и мужа, ведь ты считал все это настоящим и искренним. Ты любишь или скучаешь не по серийному убийце Моргану. А по невинности, которая у тебя когда-то была. Он лишил тебя этого.

— Это все было ложью. Вся моя жизнь была одной большой ложью.

— И что ты будешь делать дальше?

Я не знал. Казалось, будто выхода не существовало.

— Ты совершил позитивные шаги в правильном направлении. Знаю, тебе не хотелось уезжать из Кингстона, но я думаю, что свобода от цирка СМИ пойдет на пользу твоему психическому здоровью. Это даст тебе время исцелиться. У тебя новая любимая работа, ты живешь в новом городе. Понадобится время, чтобы наладить новую жизнь, но ты можешь это сделать и сделаешь. Это не конец, Джейсон. Есть ощущение, будто это конец, но обещаю тебе, это не так.

Я слушал, но отвечать не хотелось. Она понимала. Иногда проще слушать других людей, даже когда они говорят о вещах, которые казались слишком недостижимыми и немыслимыми.

— Сейчас тебе больно, ты злишься. Все твои чувства оправданы, но тебе важно понимать, что это состояние, эта сокрушительная тяжесть, тянущая тебя вниз — это не вечно. Суд над Морганом завершился. Пора двигаться дальше.

— Я сказал Леви составить бумаги для развода.

— Хорошо. Вот видишь? Еще один позитивный шаг вперед.

Я не сказал ей, что все ведет к сложной тягомотине. Я верил, что Леви разберется.

— Так что ты делаешь, чтобы помочь себе, Джейсон?

— Не знаю, — я мог бы назвать несколько вариантов, которые удовлетворили бы ее как психотерапевта, но у меня не было сил озвучивать их.

— Почему бы не сосредоточить план заботы о себе на питании и хорошем сне?

И то, и другое мне не удавалось.

— Ладно.

— Я серьезно. Не соглашайся просто для того, чтобы согласиться. Сделай это. Три приема пищи в день. Восемь часов сна ночью. Ты пьешь?

— Стараюсь обойтись без этого.

— Хорошо. Тебе нужно направление к местному доктору, или видеосессии со мной тебя устроят?

Мысль о том, чтобы кто-то в этом новом городе узнал мою личность, заставила мое нутро снова взбунтоваться.

— Меня это устраивает.

— Ладно. Тогда я предлагаю пока что встречаться еженедельно. Я настаиваю, чтобы ты еще раз подумал о таблетках. Это не навсегда. Они помогут тебе обрести твердую почву под ногами. Я не могу заставить тебя принимать их, но думаю, это правда поможет с парализующей тяжестью, которую ты носишь на своих плечах. Возможно, ты даже станешь лучше спать.

Я продолжал молчать.

— Подумай об этом. И еще одно, — когда я посмотрел ей в глаза, она продолжила: — Я хочу, чтобы ты поработал над прощением себя самого, Джейсон. Ты ни в чем не виновен. Ты не убивал этих мужчин. Это сделал Морган. Оставь Моргана в прошлом. Все кончено. Все завершилось. Продолжай смотреть вперед.

Проще сказать, чем сделать. Я был не в силах сделать что-либо и просто продолжал кивать.

Позднее той ночью, лежа в постели без сна, я мог думать лишь о Моргане. Не в первый раз я прокручивал каждый момент жизни с ним, ища следы или намеки на мужчину за маской.

Я пулей вылетел из спальни, запихивая учебники в рюкзак и направляясь по коридору. По дороге я поколотил кулаком по двери спальни Мэверика.

— Чувак, поспеши. Мы опоздаем.

Хантер, стоявший в конце коридора, предостерегающе замахал руками, затем вздрогнул, когда Мэверик прорычал нечто неразборчивое по ту сторону двери.

— Он не записался на этот курс, — прошипел Хантер.

Я резко остановился и поморщился, глянув через плечо в комнату Мэверика и крикнув:

— Черт. Прости, приятель. Спи дальше. Виноват.

Мэверик пробурчал что-то про то, что убьет меня и ни капельки не пожалеет.

У входной двери я сунул один наушник в ухо и принялся пролистывать плейлист, пока Хантер запирал за нами дверь.

— Мы зайдем за кофе? — спросил он. — Пожалуйста, скажи, что зайдем. Возможно, для меня это единственный способ не уснуть обратно. Как ты можешь быть бодрым?

Прошлой ночью мы втроем работали в клубе. Мы с Хантером ушли около полуночи, поскольку в среду наплыв посетителей был небольшим, но все равно оставалось мало времени для сна перед нашей ранней парой в восемь утра.

Я улыбнулся, включив песню, которую Хантер не слышал. Он застонал, зная, что его ждет, и мы направились по коридору к лифту. Я пританцовывал, а он притворялся, будто меня не существует.

— Потому что, детка... — я подождал припева, пока он нажимал кнопку вызова лифта и готовился к тому, что последует. — Я иду по лучам солнца... — пропел я, подвывая и притопывая на месте.

Хантер выдрал мой наушник из уха и со смехом притворно толкнул меня в лифт, когда двери открылись.

— Ты и твоя солнечная задница — это перебор. Серьезно, как тебя до сих пор никто не убил?

— Ты меня любишь.

Я засунул наушник обратно и продолжил петь и танцевать, игнорируя слабые попытки Хантера изобразить раздражение. Когда лифт опустился на этаж с парковкой, я взял его под руку и заставил покачиваться в одном ритме со мной, пока я вел его к своей машине.