Я повозился с ключами, не зная, как объяснить, что эта квартира вовсе не отображала мое финансовое состояние. В итоге я позволил ему болтать. Это он умел делать хорошо. Скайлар, похоже, никогда не ждал ответа. Будто он целыми днями думал вслух, а внутреннего монолога у него не было.

Внутри я включил освещение и прошел в гостиную, собирая пустые контейнеры от еды на вынос, которую заказывал на выходных, и складывая грязные тарелки в раковину.

Удовлетворившись, я глянул на Скайлара, который маячил у двери и осматривался по сторонам с выражением шока на лице.

— Это временное жилье, — объяснил я. — Присаживайтесь, — я махнул на свой ветхий кожаный диван. — Могу я предложить что-то выпить? — обдумав, что у меня имелось, я содрогнулся. — Воды? У меня толком ничего и нет, — может, осталось немного виски, но снова напиваться, да еще и со студентом (да еще и со Скайларом) — не самое мудрое решение.

— Нет, спасибо, — он сложил руки перед собой и сел прямо, положив рюкзак на пол у ног и оглядываясь вокруг. Он заметил протертые места на диване, потрогал носком растрепанные краешки ковра под ногами, а его нос дернулся, словно что-то нехорошо пахло. Я почти не замечал затхлую и едкую вонь этого места.

— Итак, — он улыбнулся мне. — О чем вы хотели со мной поговорить?

Мои внутренности затрепетали от реальности того, что я собрался сделать. Уверен ли я? Лучший ли это вариант? Вспомнив, что Скайлар легко мог узнать и без моей помощи, я почувствовал себя загнанным в угол.

Я потер ладони друг о друга, согревая внезапно замерзшие пальцы, и стал расхаживать туда-сюда, не желая садиться, потому что тогда придется делить один диван. Я хотел сохранить расстояние между нами. Это очень важно. Скайлар имел свойство пересиливать мое здравомыслие.

— Это по поводу пятницы? — спросил Скайлар, когда я колебался слишком долго. — Если так, я знаю, что вы хотите сказать. Это было неправильно. Бла-бла-бла. Нам не стоило это делать. И так далее, и тому подобное. Слушайте, никому необязательно знать об этом. Я понимаю, у вас могут быть проблемы, потому что я студент, а вы мой преподаватель, и все такое, но клянусь, я ничего не скажу. Ну то есть, Хантер и Мэверик уже знают, но я им доверяю. Мы крепко дружим. Они не дураки. Кроме того, девушка же должна с кем-то делиться этими мечтательными моментами, я прав? Если это поможет, я сказал им, что вы все пресекли, и не бывать этому. Я притворился расстроенным. Ладно, я и правда расстроился, но разве можно меня винить?

Я перестал расхаживать и повернулся к нему лицом.

— Как дела с тем проектом?

Скайлар вздрогнул и тряхнул головой, словно не поспевал за мной.

— С тем, который вы задали сегодня утром? Я еще не смотрел. Вы... без обид, но вы не прислали детали по нему.

— Черт, — я и правда этого не сделал. Пожарная тревога и неожиданное совещание выбили мой день из колеи. Я сделал мысленную пометку заняться этим попозже. Но я имел в виду другое. — Не с тем проектом. По психологии. С субъектом для изучения.

— О, — глаза Скайлара широко распахнулись, и в них вернулась надежда. — Я еще не начинал. Уолтер, мой папа, коллекционирует газеты. Не спрашивайте, зачем. У него в гараже куча коробок с газетами за много лет. Мама это ненавидит. Она говорит, что они все загромождают. Так вот, я позвонил маме и спросил разрешения прийти в воскресенье днем и покопаться в них. Я решил, что так будет проще, чем выискивать статьи в библиотеке или платить какому-то сайту за возможность скачать их. А что? — в его глазах зажглась восторженная искорка. — Вы хотели поработать со мной?

Мое сердце предавало меня, колотясь все громче и быстрее, тревожа мои внутренности, делая их горячими и неприятными.

— Я... Слушайте, мистер Доусон, — улыбка парня угасла от формального обращения. Его имя сорвалось с моих губ прежде, чем я подумал о последствиях. — Скайлар. Я...

Я не знал, как подступиться к этому разговору. Еще не признавшись ни в чем, я уже испытывал настоящую тошноту.

— Джексон, может, тебе стоит присесть. Ты выглядишь не очень. Ну то есть, ты выглядишь очень сексуально. Я хотел сказать, что тебе, похоже, нехорошо, — он похлопал по дивану и сдвинулся на несколько дюймов, давая место.

Я посмотрел на предложенное место, но мои ноги как будто приклеились к полу. Затем я бросился в омут с головой.

— Джейсон. Так меня зовут. Не Джексон, — медленно, боясь того, что могу увидеть, я перевел взгляд на Скайлара.

В его зеленовато-синих глазах проступило любопытство и нотка смятения.

— Я не понимаю, что ты пытаешься мне сказать.

Я испустил шумный и протяжный вздох, затем подошел к дивану, плюхнулся рядом с ним и закрыл лицо руками. Я так устал. Все мое тело ныло.

— Я поделюсь с тобой кое-чем, но умоляю оставить это при себе. Если кто-то здесь узнает о том, что я сейчас скажу, это может испортить то жалкое подобие жизни, которую я пытаюсь наладить, — я взмахнул рукой, показывая на свою жалкую пустую квартиру.

Скайлар дотронулся до моей руки. Огромной части меня хотелось оттолкнуть его руку, но другая часть впитывала это и упивалась предложенным утешением. Леви, единственная поддержка во всем этом, которая у меня была, находился за сотни километров отсюда, в другом городе с женой и детьми. Разве так уж неправильно жаждать подобного утешения? Я был таким одиноким, таким напуганным, таким переполненным отчаянием, что в большую часть дней не знал, куда себя девать.

— Я обещаю, — прошептал Скайлар. Вся игривость, которую он неизменно носил в себе, скрылась без следа.

Я перебрал слова, вертевшиеся на моем языке, высвобождая их и зная, что потом уже не смогу взять их назад.

— Назначенный тебе субъект для исследования. Морган Аткинсон.

— Кингстонский Душитель, да?

Я содрогнулся, ненавидя данное Моргану прозвище.

— Что с ним? — такой невинный вопрос.

— Он мой муж.

Весь воздух словно покинул комнату. Такое чувство, будто я сидел в вакууме, пока переваривал признание Джексона... нет, Джейсона.

«Он мой муж».

Эти три простых слова резонировали в безмолвной комнате, и их воздействие было таким мощным и невероятным, что они сокрушили мою способность ответить немедленно.

Я редко лишался дара речи.

Джексон — Джейсон — безудержно дрожал, его лоб блестел от слоя пота. Я крепче сжал его руку — жалкая попытка приободрить.

— Твой муж — Кингстонский Душитель? — как только этот вопрос слетел с моих губ, я почувствовал себя дураком. Никто не стал бы шутить на такую тему, но все кусочки пазла до сих пор складывались в моей голове, и мне было нужно, чтобы он подтвердил.

— Так и было. Ну, есть, — он покачал головой, потер свое лицо. — Я в процессе развода. Естественно.

— Пресвятые какашки, — это было сюрреалистично, и все же когда я изучал сидевшего передо мной мужчину, зная его колючий характер и задерганность, тяжесть, которую он всюду носил с собой, это имело какой-то извращенный смысл. — Прости. Я просто... вау.

Когда он заговорил вновь, слова просто полились друг за другом. Его тело было напряженным, на подбородке подергивался мускул

— Со дня его ареста и на протяжении всего судебного разбирательства я вел непрекращающуюся битву с новостными репортерами и СМИ. Они не знают покоя. Всем подряд нужно интервью. Кого-то одного недостаточно. Им нужно больше, больше и больше. Знал ли я? Были ли какие-то признаки? Каково было жить с ним? Знал ли я жертв? И так далее. Протестующие каждый день разбивали лагерь перед моим домом на протяжении полутора лет, битком забивали зал суда, вторгались на мою работу, прерывали мои лекции, что неизбежно привело к моему увольнению.

Он глянул на меня из-за своих ладоней, обреченность и отчаяние окрасили черты его лица, прежде чем он опять накрыл лицо руками.

— Я был профессором истории в университете Квинс в Кингстоне. У них не было выбора, кроме как уволить меня, потому что весь универ превратился в цирк. Это мешало всем. Я приехал сюда в попытке убраться от всего этого. Постараться вновь обрести почву под ногами. Двигаться дальше. Отпустить это все.