«Хорошее место, чтобы воспитывать детей в будущем», — сказал мне как-то раз Морган.

Я задрожал от этого воспоминания, не в силах избавиться от жгучей ненависти, которую я теперь питал к этому месту.

Леви повернулся ко мне лицом, игнорируя кучу людей, которые стояли снаружи и ждали, когда я выйду.

— Пожалуйста, дай мне теперь зеленый свет.

Я посмотрел в окно своей старой спальни. Шторы оставались задернутыми. В горле встал ком, но я его проглотил.

— Пора, да?

— Давно пора. Просто скажи мне.

Я глянул на своего лучшего друга.

— Ладно. Пожалуйста, подготовь документы для развода. Пожалуйста, помоги мне разобраться с этим бардаком.

Он прикоснулся к моей ноге, задержавшись.

— Принято.

Леви не был адвокатом по разводам. Он изучал уголовное право и практиковал уголовное право, что пригодилось для понимания процесса суда над Морганом. И тем не менее, Леви не раз говорил, что поможет мне, когда я буду готов.

— Приезжай поужинать с нами перед отъездом из города. Отэм и девочки хотят увидеться с тобой.

Я был не в том состоянии, чтобы составить хорошую компанию, но не мог ему отказать. Леви, его жена Отэм и их девочки, двухлетняя Клэр и четырехлетняя Джессика, были единственной семьей, которая у меня осталась.

Я посмотрел на свои руки, после чего натянул улыбку на лицо. Она казалась слабой и хрупкой.

— Ладно. Хорошо.

Леви без раздумий положил руку мне на затылок и притянул в очередное объятье.

— Я люблю тебя, дружище. Мы с этим справимся.

Его темно-синий седан средних размеров до сих пор стоял на подъездной дорожке, когда я свернул с улицы к дому.

— Черт возьми. Ты же должен был уехать к этому времени.

Я сверился со временем на телефоне и быстренько посчитал, чтобы убедиться, что не опоздаю в первый день занятий. Ну естественно, он отклонился от своей строгой рутины именно в тот день, когда я рассчитывал на его отсутствие в нужное время.

Прежде чем убрать телефон, я пролистал свой плейлист и выбрал новую песню из бесконечного списка моих любимчиков, потому что та, что играла, мне не подходила. Я чуточку прибавил громкость и стал покачивать головой под модный ритм. Барабаня пальцами по рулю, я невольно двигался и ерзал даже в машине, где ремень безопасности удерживал меня на месте. Если приходится ждать, уж лучше делать это вот так.

Широко улыбаясь, я подпевал Мику Джаггеру, пока он пел о том, как он рад встрече со мной, и спрашивал, как я угадал его имя.

Сколько бы времени ни было на часах, моя жизнь разворачивалась под музыку. Я просыпался под нее, проживал свой день с ней и в большинство ночей засыпал с наушниками в ушах. Некоторые люди считали меня странным или немного эксцентричным, но мне было все равно. Я провел достаточную часть своей жизни, подавляя себя и отчаянно пытаясь угодить мужчине, который никогда не будет мной доволен. Я завязал с этим дерьмом. Пора стать свободным и показать свои настоящие краски. И эти краски все были яркими, насыщенными и сияющими.

На середине песни он показался из-за входной двери, опаздывая на десять минут — как всегда безупречный костюм, в руке портфель. Сощурившись, я попытался понять, не покрасил ли он снова волосы. Я сомневался, что с такого расстояния можно разглядеть седину, так что я мог ошибаться.

Я слегка выпрямился и убавил громкость магнитолы в машине. Я имел привычку включать музыку так громко, что было слышно на полквартала. Я меньше всего хотел привлечь его внимание.

Он открыл свою машину и сел внутрь, бросив портфель на пассажирское сиденье. Прошла минута, затем его двигатель включился, задние фары загорелись. Я не беспокоился, что он взглянет на другую сторону улицы и увидит меня ожидающим, пусть даже я и водил его старую развалюху. Он не настолько наблюдательный. Этот мужчина и в хорошие дни был эгоистом. Готов поспорить, он даже не помнил, что сегодня ее день рождения.

Он сдал назад с подъездной дорожки и уехал по дороге в противоположном направлении. На работу. «Пока-пока». Я подождал, пока он свернул за угол через два квартала, и тогда выключил свой двигатель. Затем схватил завернутый подарок с пассажирского сиденья и вышел.

Погода была теплой для начала сентября. Лето задержалось, и на улице было двадцать с лишним градусов тепла. Я поднял солнцезащитные очки на макушку, позволяя им удерживать мои непокорные песочно-светлые волосы. Они нуждались в стрижке, но это не было в списке моих приоритетов. Я направился к дому, все еще двигаясь под музыку, которая продолжала играть в моих мыслях. Я одними губами напевал текст и шаркал ногами, направляясь к боковой двери, которая вела прямиком на кухню.

Я хотел удивить ее. Она наверняка готовила завтрак и читала газету, возможно, потягивая черный кофе и напевая песенку. Ее волосы наверняка убраны в свободный пучок, из которого выбилось несколько прядей, обрамляющих лицо. Она наверняка все еще одета в ночную сорочку с пушистыми розовыми тапочками, которые я подарил на Рождество.

Одна лишь мысль об этом заставила меня улыбнуться.

У боковой двери я помедлил и прижался уходом к древесине, прислушиваясь. По радио шла новостная передача. Это была часть его рутины, не ее. Наверное, она оставила его включенным ради компании, пока готовила.

Я дважды стукнул и открыл дверь, просунув голову внутрь.

— Привет! Я слышал, тут у кого-то день рождения, — нараспев протянул я.

Мама ахнула и развернулась от кухонного шкафчика, прижав руку к груди. Прекрасная улыбка озарила ее лицо и заставила кожу возле глаз сморщиться.

— Скай! Ох, милый, заходи, заходи.

Я тут же перескочил через порог, бросил завернутый подарок на стол, после чего подхватил ее на руки и закружил. Она завизжала как маленькая девочка и крепко вцепилась в меня, шлепая меня по плечу в знак протеста и настаивая, чтобы я ее отпустил.

— С днем рождения.

— Ах ты глупенький. Тебе никто не сказал, что в моем возрасте день рождения уже не празднуют?

Я поставил ее на ноги, взмахом руки отмахнувшись от ее заявления.

— Вздор. Даже слушать не стану. Это бред, и ты это знаешь. Все празднуют дни рождения.

Она просияла, окинув меня взглядом. Когда она прикоснулась к моей щеке, ее улыбка смягчилась.

— Как поживает мое солнышко?

— Ярко светит, как всегда. Как ты?

Она окинула взглядом кухню, кивая. От меня не скрылось напряжение, сковавшее ее плечи.

— У меня все хорошо, — она поколебалась, затем сказала: — Ты едва-едва разминулся с твоим отцом.

— Намеренно. Это твой особенный день, и я не хотел его портить.

Ее ранило то, что мы не могли поладить, но это вовсе не потому, что мы не пытались. Уолтер не был моим отцом. Не по-настоящему. Мы не были родней по крови. Он женился на моей матери, когда мне было десять, и по закону усыновил меня, но это не то же самое. Мы так и не сроднились. Всегда оставалась враждебность и резкие слова. Что бы я ни делал, он оставался недоволен. Было проще, если мы по возможности избегали друг друга. Это напрягало маму, и мне было ненавистно видеть, как она разрывается между любимым мужчиной и своим сыном.

— Я готовила вафли для твоего брата. Ты останешься на завтрак?

Я вытащил телефон, глянул на время и содрогнулся.

— Не сегодня. У меня пара в девять, и это первый день занятий. Я не хочу пропустить пару или опоздать.

Ее ослепительная улыбка вернулась, и она погладила меня по руке.

— Я так тобой горжусь. Я не была уверена, что ты когда-нибудь решишь поступать в университет.

— Ты просто рада, что я остаюсь на одном месте хотя бы на год.

— И это тоже. У тебя есть время на кофе?

— Не особенно. Но у меня есть время быстренько потанцевать с именинницей и посмотреть, как она откроет свой подарок.

— Скайлар, это глупости, тебе не нужно было ничего мне дарить.