— И всё-таки я откажусь, — ответила я, дописывая заявление и ставя под ним свою размашистую подпись. — К тому же, больше я здесь не учусь, — сказала я, встала из-за стола и направилась снова к кабинету деканата. — Так что пока, — я дружелюбно улыбнулась ему на прощание, и моя унылая история одиночества, непосредственно связанная с этим университетом, осталась в прошлом, как только я вышла за двери трёхэтажного серого здания, украшенного белыми колоннами и лепниной.

Мама шла на поправку, через пару дней после моего возвращения из Киева её должны были выписать. Это вовсе не означало, что лечение окончено, это означало лишь то, что самое худшее, слава богу, миновало. Теперь Паша, посоветовавшись с врачом, нашёл отличный пансионат с кардиологическим направлением, и после выписки мама сразу же отправится туда на месячную реабилитацию.

Во вторник погода уже во всю силу ввела зимний настрой, несмотря на то, что был только конец ноября. С неба срывались ослепительно-белые снежинки и устилали землю пушистым белым покрывалом. С самого утра дети, жившие в соседних домах, лепили с родителями снеговых баб во дворах, катались на санках и играли в снежки.

Я, осторожно шагая по тропинке, дабы не упасть на заледенелом коварно устланном снегом участке, вышла со двора, окоченелыми руками закрыла на ключ калитку, и поспешно надев красные шерстяные варежки в тон шапке, устремилась в сторону ближайшей станции метро. Снегопад усиливался, сливаясь вдали в размытую туманную стену, и я желая побыстрее добраться до места назначения, ускорила шаг. На улице людей, кроме тех детишек возле своих домов, почти не было, лишь несколько человек, укутавшись в тёплые парки и пуховики, шагали навстречу. Очевидно, мало кому нравилось чувствовать себя заледенелой неповоротливой фигурой, и будь у меня выбор, я тоже сидела бы дома, на улицу и носа бы сунула. Но Паша в этот день был занят, и не смог меня подвезти, поэтому добираться до больницы мне пришлось самой.

Миновав квартал, я свернула на соседнюю улицу, застроенную дорогими большими домами. К каждому обязательно прилагалась немалая усадьба, с которой в своё время поработал хороший ландшафтный дизайнер. Я с интересом отмечала мельчайшие изменения, произошедшие здесь за время моего отсутствия. Вот, например, этот двухэтажный дом из красного кирпича обнесли огромным кирпичным забором, — слишком консервативно; а вон к тому светлому дому, слева, к которому мне осталось идти около двадцати метров, пристроили стеклянную веранду с камином, на полу стояли комнатные растения самых разнообразных видов и размеров, а между ними приютился небольшой синий диванчик. Всё это выглядело так уютно, что в душу прокрались сладкие мечты о том, как приятно было бы сидеть на этом диванчике, пить горячий шоколад с зефиром и смотреть на искрящий огонь в камине, дарующий нежное тепло. Нужно бы хозяевам повесить жалюзи на окна, чтобы каждый мимо проходящий человек, не пялился внутрь. А если идти вниз по этой улице, тогда за десять минут можно добраться к дому…

Вдруг звонкий скрежет вырвал меня из размышлений, и кровь отхлынула от лица. На меня юзом летела старая «шестёрка», хоть скорость и была не высокая, она в два счёта раздавила бы меня о металлический забор за моей спиной. В жилах застыла кровь, а я словно к месту приросла; затуманенный от страха взгляд мог ошибаться, но с другой стороны с громким рёвом мотора, набрав скорость, мимо меня пронёсся чёрный пикап, и с оглушительным грохотом протаранил кенгурятником ехавшую на меня машину. Капот шестёрки скорежился от силы удара, и машины резко остановились в паре метров от меня. Боясь пошевелиться, я выдохнула, и меня тут же забил озноб от испытанного шока. Руки затряслись, ноги подкашивались, но я должна была дойти до машин, чтобы узнать, не пострадали ли водители. Дверь пикапа открылась почти одновременно с дверью повреждённого автомобиля. Из «шестёрки», пыхтя вылез тучный мужчина лет шестидесяти и, хватаясь за сердце, наперебой со вторым водителем заговорил:

— Вы целы? — задыхаясь пробубнил он. — Ох, я уж было струсил. Ничего не мог поделать…

— Вы в порядке? — раздался обеспокоенный низкий голос за моей спиной, и я замерла. Второй раз за пять минут моё сердце больно ёкнуло. Пропустив удар рухнуло камнем вниз. Лучше бы меня размазало…

Я медленно повернулась и мой взгляд встретился с тяжёлым взглядом тёмно-карих глаз, в них я сразу утонула. Его брови медленно поползли вверх.

— Крис?

Потеряв дар речи, я в агонии рылась в закромах рассудка в поисках того, что сейчас должна сказать, но не могла произнести ни звука. Мои глаза блуждали по худощавым щетинистым щекам, по мелким морщинкам у глаз. Он выглядел старше, чем я его помнила. Даже старше своих двадцати восьми лет. Но это его ни капельки не портило, даже наоборот, этот нюанс добавлял ему несказанного обаяния, которого у него всегда было в излишестве.

— Ты цела? — Дэн быстрым взглядом пробежался по мне, и его взгляд стал непроницаем.

— Да. Всё нормально, — силком выдавила я. — Спасибо…

— Ох, — прихрамывая, подошёл к нам пожилой мужчина. — Простите, — сказал он, положив руку мне на плечо. — Я ненароком. Всё это из-за лысой резины…

— Вы что, до сих пор не сменили резину? — сдвинув брови спросил Денис.

— Замаялся, сынок. Вот сегодня всё, край, сменю обязательно, — пыхтя бормотал мужчина, но Дениса, похоже, одолела лютая ярость.

Он силой отбросил руку старичка с моего плеча и подошёл к нему почти вплотную.

— И на скольких людей, спрашивается, вы сегодня намерены наехать, прежде, чем доберётесь до шиномонтажа? — мужчина ничего не успел ответить, когда Денис гневно продолжил: — Если бы я не появился вовремя, вы превратили бы молодую девчонку в кровавый кисель, вам это доходит?

Не знаю, как этому мужичку, но до меня отчётливо в тот момент дошло, от какого исхода меня спас Дэн, и к горлу волной подкатила внезапная тошнота. Я ему обязана жизнью…

— Если вы не знаете долбаных правил, то какого чёрта садитесь за руль?! — сцепив зубы прорычал парень.

Тут я поняла, что Дэн уже не хило перегибает палку. Взяв его за локоть и почувствовав пронизавший всю меня электрический разряд, на который не обратила ни капли внимания, сказала:

— Денис, хватит. Он же не мог знать, что сегодня выпадет снег, — встала я на защиту пожилого человека, который, как выразился Дэн, мог превратить меня в кисель.

Он резко развернулся в мою сторону, его глаза метали недобрые искры.

— Во-первых, резину меняют в середине октября — по правилам, а сегодня, на минуточку, тридцатое ноября, во-вторых, сядь в машину, тебя не спрашивали, — отчеканил он.

От холодного тона, сквозившего в его голосе, по коже прошел муторный мороз. Приняв правильное решение, дабы не попасться под горячую руку раздражённому мужчине, чудом спасшему мою жизнь, я обошла пикап и несмело забралась на пассажирское сидение. Из салона автомобиля мне было очень плохо слышно о чём спорили мужчины, но пререкались они ещё долго, и я пожалела, что послушалась Дэн. Разумнее было бы остаться с ними, вызвать полицию, составить протокол, или что там они составляют в случае ДТП, и разойтись каждый в свою сторону.

Дэн закурил, и оба мужчины продолжили яростно жестикулировать, после чего Денис достал кошелёк, сунул старику в руку несколько купюр и сел за руль. Я схватилась за ручку двери, собираясь попрощаться с ним, но Денис завёл двигатель, сдал назад и, обогнув покорёженную «шестёрку» поехал прямо по дороге. В салоне тут же стало слишком мало места, будто пространство с появлением мужчины сжалось до крошечного пузырька. Дышать стало тяжело. Нет, не могу я находиться настолько близко к нему. Не готова.

— Погоди, Денис, выпусти меня.

— А это ещё чего?

— Мне к маме нужно.

— Я тебя отвезу, — голос стальной, не терпящий споров.

— Не нужно, спасибо. Ты и так сделал… многое. Спасибо тебе большое, и притормози у метро, пожалуйста.