— Что за тип? — спросил Валик, подойдя к окну и раздвинув створку жалюзи, посмотрел вниз. — Тачка чуть ли не лимузин.

Я выглянул из окна. Ермоленко в это время садился на заднее сидение чёрной Бентли Континенталь. Водитель учтиво закрыл за ним дверь и расторопно прошёл к водительскому месту. Я фыркнул с этой показухи.

— Адвокат с тридцатилетним стажем, — ответил я. — Уходит на пенсию, оставляет бизнес сыновьям. Хочет им подогнать усовершенствованный большой офис.

— На честного адвоката не тянет, — констатировал факт Валик.

— Очевидно. Заносчивый хмырь.

Развернувшись на каблуках, Лисицкий подошёл к моему столу, и упёршись о него руками, напряжённо вздохнул.

— Чувствую, будут у нас с ним проблемы.

Валика я знал лет с пятнадцати. Он перевёлся к нам в середине девятого класса, с тех пор у нас сложилась своя пацанская компания: я, Паша, с которым я дружил с раннего детства, Валик и Толян. До выпускного мы были не разлей вода, а как поступили в вышки, наше общение ограничилось к общим праздникам, которые мы все вместе неизменно проводили в шумных клубах или барах. Но несмотря на то, что человеком-константой в моей жизни оставался только Павел, с Валиком и Толей нас тоже многое связывало.

Когда я ушёл из юридической фирмы отца и начал искать надёжных людей для работы в моей фирме, предложил должность Вале, которого родители затолкали учиться на архитектурный. Никогда не представлял его в качестве инженера строительной промышленности, зато он всегда был горазд что угодно втюхать любому прохожему. Поэтому я решил, что продать заинтересованному лицу квартиру будет для него плёвым делом. Обдумывал он моё предложение недолго, и уже через неделю приступил к своим обязанностям.

Сейчас, когда фирма расцвела, и у нас имеется регулярный поток клиентов, я передал Валику полномочия по аренде и продаже нежилых помещений под бизнес. Там крутятся гораздо более значительные суммы сделок, соответственно, выше и зарплата.

— Да, думаю, ты прав. Нервы он нам подпортит, — сказал я, откинувшись на спинку кресла.

— Откуда он вообще взялся на пороге нашей скромной обители? Мне казалось, такие шишки обращаются в именитые конторы.

— Отец его к нам прислал. Сказал, что это его какой-то друг.

Валик хмуро сдвинул брови.

— Он? Друг твоего отца? — фыркнул. — Да бред какой-то. Батя твой хоть и не последнее звено в городе, но корона его голову не сдавила. А этот — полная ему противоположность.

Я был согласен с другом. Эти два человека противоположны, как небо и земля, что у них может быть общего? Да и никогда ранее я не слышал от отца о Борисе Ермоленко, а тут он сразу представлен в качестве друга. Странно. Но этот вопрос я выясню, когда встретимся с отцом лично.

В ближайшие дни нужно обязательно выкроить время, чтобы съездить к нему. Поиграем в бильярд, в неформальной обстановке и узнаю всё, что меня интересует.

А в прочем, сейчас этим и займусь. Смотаюсь в банк, потом наберу отца, если не будет загружен работой, встретимся сегодня же, до того, как я отправлюсь за Кристиной.

— Разберёмся по ходу дела, — произнёс я, сложил папки на столе в одну аккуратную стопку, накинул на себя пальто и зашагал в сторону выхода.

— Эй, ты куда? — спросил Валик из-за спины.

— Съезжу в банк, потом вернусь, — ответил я и посмотрел на часы. — И вообще, время обеда, так что шёл бы ты… есть, — усмехнулся я, развернулся и вышел из офиса.

Кристина

Включив на телефоне любимую музыку, я воткнула наушники, собрала волосы спереди и заколола их на затылке маленькой блестящей заколкой. Вытащила из кладовки пылесос и принялась за уборку. Через двадцать минут с этим этапом было покончено, я стояла на подоконнике в своей комнате и тщательно мыла окно, смотря наружу и мечтая о том, как уболтаю Пашку провести целую субботу, катаясь на санях с высокой горки в лесу, который располагался в соседнем посёлке. Наверное, в том месте сейчас сказочно красиво. Высокие сосны присыпаны белым снегом, словно сахарной пудрой, и солнечные лучи лишь изредка проникают вглубь густых насаждений, создавая приятный полумрак. В том лесу мы провели много времени в детстве. Ходили с мамой за подснежниками весной, летом устраивали импровизированные пикники с друзьями, осенью собирали грибы, а зимой испытывали себя в экстремальных видах спорта. Мои подруги, конечно, были далеки от столь активных развлечений, но компания старшего брата была не прочь повеселиться. На горку приезжал кто с чем: кто-то умело катался на лыжах, кто-то пробовал маневрировать на сноуборде, кто-то спускался с самой высокой точки на «таблетке», а кто-то на санках. Любить-то я любила подобные развлечения, но сказать, что я была в них, как рыба в воде, было сложно. Из всего выше перечисленного мне поддавались лишь санки, и те частенько, набирая скорость, ехали прямиком в дерево.

— Тут всё решает равновесие, — прежде, чем дать разгон моим саням, сказал брат. — У тебя дурная привычка закрывать глаза. Не нужно этого делать, ты же ничего не видишь впереди себя, и тебя сразу начинает кренить в сторону, от того ты и тормозишь о первую попавшуюся сосну, — я почувствовала толчок в спину, и не успела ничего понять, как уже с бешенной скоростью летела вниз, по бокам мелькали ёлки и какие-то кустарники, а в лицо летел мокрый снег. От пронизывающего холода на глазах выступили слёзы, и я рефлекторно зажмурилась. — Давай, давай, давай! — кричал Паша, но я напрочь забыла о его советах, и просто летела, куда судьба направила. Съехав с накатанной тропинки, мои сани опрокинулись, и я оказалась вся в снегу. Распластавшись вниз лицом, я засмеялась, громко и безудержно. Перекатилась на бок и попыталась подняться, но было настолько скользко, что ноги разъехались, и я снова плюхнулась в сугроб, от чего разразилась новой волной звонкого смеха.

— Хватит хохотать! — крикнул Павлик. — Поднимайся давай, неслух! — в его тоне я тоже услышала нотку веселья. — Опять закрыла глаза?

— Не могу, — смеясь ответила я. — Меня ноги не держат!

— Ты себе ничего не сломала?!

— Нет, здесь просто скользко!

Сзади я услышала шорох и обернулась. Ко мне подошли Толик с Юлей, держась за руки, они тихо посмеивались.

— Не злорадствуйте, лучше встать помогите.

— Это было забавно, — с ноткой веселья сказала Юля, пока я, уцепившись за крепкую руку Толи, пыталась устоять на скользком льду, скрытом под толстым слоем снежной насыпи.

— Это было страшно, — ответила я, взяла сани за верёвку и потащила в след за собой.

— Тебе нужно запретить с нами тусоваться, а то когда-нибудь с таким успехом мы тебя, как пазл собирать будем, — выдвинул умозаключение Толик, я повернулась к нему и показала язык. — Бессовестная. Вот так и делай добро людям.

Мы уже поднимались вверх.

— Я буду сюда сбегать и без разрешения, так что запреты ничего не дадут, — ответила я, тяжело пыхтя.

— Это уж точно! Я её хорошо знаю, так что можете мне поверить на слово, — с разбегу взобравшись на вершину холма, сказал Дэн и, бросив сноуборд под ноги, снова запрыгнул на него и лихо съехал вниз.

Музыка в наушниках утихла, и телефон издал присвистывающий звук, прерывая поток нахлынувших на меня воспоминаний. Я бросила салфетку в ёмкость с водой, слезла с подоконника и, вытерев руки сухим полотенцем, открыла входящее сообщение. Оно было от Дениса, он предлагал меня отвезти на работу. Сердце тут же подпрыгнуло, а потом резко ухнуло вниз. Они с Пашей договаривались лишь о том, чтобы встречать меня с работы в тёмное время суток, значит желание приехать за мной сейчас являлось его личным порывом. Странная смесь невольной радости и необъяснимого разочарования затопила грудь. Я до боли в сердце хотела, чтобы он был рядом, но понимала, что нельзя. Мне нельзя было к нему привязываться снова. Привыкать к его присутствию в моей жизни было очень опасно. Потому что потом могло быть мучительно больно. Он не мой и моим больше никогда не будет. Точка.