А после недельного запоя я решил, что не хочу работать с отцом. Уволился, продал подаренную им же машину, снял деньги с банковского счёта и начал развивать свой бизнес. Я был занят под завязку с раннего утра и до ночи, что не оставляло мне возможности думать о чём-то, кроме работы. Но самое главное — у меня не было времени думать о ней. Вспоминать, убиваться и снова звонить.

Паша ездил к сестре каждую неделю, задерживался у неё на несколько дней, а я на корню душил желание спросить у него, как она обустроилась. Спустя некоторое время я так свыкся с постоянной борьбой внутри себя, что решил: я выбросил её из своей головы. Забыл. Переболел. Оставил лишь в памяти образ маленькой голубоглазой девочки.

Кристина

Я нанесла ещё один яркий мазок на бумагу, натянутую на деревянный планшет, и обратила внимание учеников на получившуюся картину.

— Вот. Если подбирать исключительно тёплые оттенки оранжевого, ваша мандаринка получится, словно настоящая. Так что белилами не увлекаемся, — сказала я, отставляя палитру на подставку. Дети восторженно заохали. — А теперь занимайте свои места и принимайтесь творить красоту.

— У нас не получится так красиво, как у вас, — сказала Аня, девочка с вьющимися золотистыми.

— Милая, конечно получится! Даже лучше! Только нужно стараться.

Девочка вздохнула и села за свой мольберт.

— А вы мне поможете, если я что-то не сумею нарисовать? — спросила другая девочка, Дана.

— Я обязательно помогу каждому, кто будет в этом нуждаться. Но вы должны знать, что я считаю вас самыми талантливыми и старательными детьми, поэтому верю в ваши способности.

Вдохновившись моими наставлениями, детвора принялась за работу, а я вернулась за учительский стол и стала заполнять классный журнал. Предыдущий учитель, уволившись с работы накануне новогодних каникул, оставил мне несметное количество работы, и, чтобы с ним в срок разобраться, всю эту неделю мне придётся либо брать документы домой, либо оставаться допоздна в школе. Я была более склонна ко второму варианту, так как недавно Паша сообщил мне кое-что, что повергло меня в пятиминутный ступор.

Мы сидели на нашей кухне, ужинали, разговаривали о проблемах, известных только нам, поэтому Дины с нами не было.

— Я была неправа, так резко реагируя на твои слова в субботу. Прости, что вспылила. Я знаю, что в жизни ты мой единственный защитник, и ты очень переживаешь за меня. Но я тебя очень прошу, не говори со мной в таком тоне при посторонних, — к горлу подкатил комок, разливающий внутри тягостное чувство. — Дина, может, ничего и не заметила подозрительного, она ведь не знала, какой я была раньше, но Денис… Мне кажется, он что-то заподозрил.

— Не накручивай себя, Кристина, — убедительно ответил Паша. — Ничего он не заподозрил. А, если и так, ты ничего не сделала плохого…

Я перебила его:

— Я и не считаю, что сделала что-то плохое, меня просто унизили. Втоптали в грязь. Превратили в нее… в эту самую грязь, — я мотнула головой: — Тебе не понять. Никому не понять, кто не проходил через подобное, — тихо прошептала я, и брат в знак поддержки крепко сжал мою руку. — Зачем ты отправил Дениса в след за мной? — вдруг спросила я.

Брови Паши в удивлении взметнулись вверх.

— Я никого не отправлял за тобой…

— Прошу, будь со мной честным сейчас, — в сердцах произнесла я. — Он догнал меня через пару минут после того, как я ушла, и я уверенна, что по твоей просьбе.

Брат отрицательно качнул головой.

— Он сам ушёл, Кристина. Сказал, что у него встреча назначена, и его уже заждались.

Понимая, что, возможно, взболтнула лишнего, я прикусила язык. Паша мог подумать бог весть что, но сейчас мне было всё равно. В ушах звенела одна фраза… Дэн сам решил за мной пойти? Но… я не понимаю. Мы расстались не лучшим образом, я даже не удосужилась ему позвонить или написать. Просто понимала: если услышу его голос, или прочитаю смс, напечатанное им, в котором он как всегда скажет что-то такое, что не даст в нем усомниться, я не смолчу. Я бы, плача, во всём призналась, утонула бы в его заботе, чувстве защищенности, которым он бы укрыл меня, но в итоге погубила бы его. Дэн из тех людей, кто не прощает обиды, причиненные его любимым людям. Никогда. На эмоциях он натворил бы дел… Возможно даже убил бы того, кто обидел меня, отомстил бы, но сломал бы жизнь себе. Этого я допустить не могла. Поэтому исчезла, и заставила врать маму и Пашу, взяв с них слово, что ни одна живая душа не узнает о том, как надо мной надругались.

— Так значит он тебя пошёл догонять? — услышала я голос брата и посмотрела на него затуманенным взглядом. — А что говорил?

— Да, — я шарила в закромах своего мозга, чтобы придумать правдоподобный ответ, а потом решила сказать правду. Я и так уже завралась по самые уши. Одна неправда потянула за собой вторую, третью, и вот я уже во лжи, словно в болоте, увязла. — Просто предложил меня домой подвезти, ничего такого. Может, действительно, спешил на встречу и ему было по пути?

Ведь и правда, он только предложил меня подкинуть, потому что увидел, как я расстроена. Правда, ещё дал понять, что знает больше, чем я себе думаю, и я с ужасом цеплялась за эту фразу каждый раз, вспоминая этот момент. Но всё же я надеялась, что эта фраза была сказана сгоряча и ничего не значила из того, что подкидывало моё воспалённое сознание.

Он меня догнал по собственному желанию… зачем? Что если я ему до сих пор небезразлична? Обрубаю эту мысль на корню. Я не должна так думать. Мне не позволительно. Иначе, поняв, что это совершенно не так, я больно раню свое сердце. Уж не знаю, что им руководило в ту субботу, но он меня забыл. Он совершенно равнодушен ко мне, а может даже ненавидит. Просто терпимо относится к моему присутствию.

Не думать об этом. Не. Думать. Об этом.

— Ну, удивляться не приходится, — сказал Паша. — Ты же ему с детства как сестра.

Нет, братик, ничего из того, что чувствуют к сестре, он ко мне не испытывал. И мне очень хочется поделиться с тобой тем, что болью разливается в моей душе, но я не могу.

Я просто промолчала, но Паша тут-то меня и добил, сообщив, что из-за внезапно появившихся дел в другом городе, Денис будет ближайшую неделю забирать меня вечером с работы. Это значило как минимум пять вечеров, проведённых рядом с ним. Для меня это было чревато саморазрушением, потому что память и так возвращала меня к нашему общему счастливому прошлому всё чаще. Я испытывала огромное количество противоречивых эмоций, когда он просто оказывался по близости: чувство вины, благоговения, смятения, трепета, — и это только маленькая толика. Но я пыталась держаться достойно и делать вид, что равнодушна к нему, и пока мне это удавалось. Предвкушая же наши совместные вечерние поездки, меня волнами накрывало ощущение надвигающегося ужаса. В моей душе бушевал настоящий армагеддон.

Чувствуя надвигающийся приступ паники, я оставила Пашу на кухне, а сама поднялась в комнату, вытащила из сумки не начатую упаковку успокоительного, и проглотила разом две капсулы. Эти таблетки стали моими постоянными спутниками с тех самых пор, как я выписалась из больницы.

Вернувшись, попыталась отговорить Пашу от глупейшей затеи, просила позвонить Денису и передать огромное спасибо за готовность помочь, и что я справлюсь сама, но брат ничего не желал слушать и был очень настойчив в своём решении.

— Я никогда не допущу, чтобы ты села в такси в тёмное время суток. Мало ли что за водитель может попасться. Вдруг извращенец какой, — твёрдо ответил он.

— Хорошо, тогда буду добираться общественным транспортом. Не нужно тревожить человека по пустякам, у него ведь есть свои дела, личная жизнь…

— Какая личная жизнь? — фыркнул Паша. — Он дальше своего агентства по недвижимости нихрена не видит, до ночи в своих договорах копается.

— Видишь, он занят, зачем отрывать его от работы?

— Он не занят, просто ему в пустую квартиру возвращаться не хочется.